Информация к размышлению
Документ подлинный

Как и ожидалось, после моей гневной отповеди хулителям православия они не успокоились и, зажав в горсть разорванные задницы, продолжили свое занятие с утроенной силой. А я сегодня где-то на Северном Кавказе записывал на слух фамилии и новые, исламские имена «русских ваххабитов». Под сотню имен. Сначала писал Шура в блокноте, потом смотрю, на 20‐й минуте он уже еле карандашом шевелит. Тогда я взял блокнот, писал, писал и думал правым полушарием… Думал, что вот эти «придурки и провокаторы», унижая православие, на самом деле унавоживают почву для радикального ислама. Подсказывают потенциальным «русским ваххабитам» – куда им идти.

Тянущиеся к вере люди рождались всегда. Люди, готовые верить истово, до самоотречения. Молиться за других и за других принимать муки. Но никакой пассионарий не пойдет сейчас в православие, которое безнаказанно шельмует и нагибает любая сволочь, имеющая доступ к СМИ или к интернету. Эти люди, алкающие страданий за других и во имя высшей цели, пойдут в другое место, к другим учителям и будут в десятки раз опаснее. Потому что этнически чуждые новообращенные ваххабиты злее и радикальнее своих учителей. Они умнее и речистее аульных и лесных проповедников. Им, порвавшим все связи с родными и близкими, некуда отступать. Наконец, их просто не вычислить в толпе, в метро, в автобусе или в троллейбусе. Им уже не интересен Северный Кавказ, свой халифат они будут строить в русских городах, продвигаясь все дальше на Север. Расчищая себе дорогу ужасом.

И когда сноп огня и дюбелей сорвет с вечно глумливого лица Натальи Осс ее манерные хипстерские очки, а обгорелую кипу Носика зашвырнет в небеса, они даже не поймут «За що?». А за все. Вам объяснят это там, где нет ни болезней, ни горести, ни страданий.

https://krig42.livejournal.com

15 сентября 2020 года
Стамбул, Галатский мост

Галатский мост – одно из самых колоритных мест Стамбула, здесь он столь же известен, как мост на Темзе. Он пятый по счету – первый был построен еще римским императором Юстинианом, этот – перед Первой мировой был построен немецкой фирмой MAN, той самой, что производит сейчас грузовики. Он двухъярусный, разводной, на втором уровне расположены рыбные рестораны, которые часто подают рыбу, выловленную тут же рыбаками. Рыбаков тут много. Это самое известное место для рыбной ловли в Турции. Столько рыбы здесь нет, сколько есть рыбаков, но здесь собираются не столько поймать рыбу, сколько пообщаться, рассказать про себя и узнать, как дела у других. Удочки висят над водой, и их леска подобно паутине колышется ветром…

На Галатский мост я приехал на пароме, здесь причальная стенка. Полковника Хамроева я заметил издали – он надел на голову панамку из газетного листа, самодельную. Мы такие делать уже не умели.

Панамка была подтверждением, что все чисто…

Я подошел, устроился рядом, навалившись спиной на перила. Людей вокруг было много, но все они были заняты собой.

– Клюет? – негромко спросил я. Спросил по-русски. В Стамбуле, как и во всей Турции, немало народа говорит на русском.

– Плохо…

…

– Принято окончательное решение – ты остаешься здесь.

– Надолго?

Отсутствие ответа и было ответом.

Я посмотрел на небо. Было тепло, даже жарко по русским меркам, почти без туч – и на фоне редких клякс облаков плыли гуси. Они летели из Сибири, направляясь на юг, чтобы переждать холода.

– Что я должен делать?

– Ничего. Уходи на дно.

Уходить на дно. Это здесь может иметь и прямой смысл.

Полковник вытащил леску и начал сматывать ее.

– Плохо здесь клюет. Совсем. Надо в другом месте попробовать.

Я оставался без связи.

15 сентября 2020 года
Стамбул, район Топкапи
Бульвар Аднана Мендереса, 58
Здание Стамбульского директората безопасности
Пятый этаж

Здание Стамбульского директората безопасности расположено на широком и длинном бульваре Аднана Мендереса, 58, в примитивном на вид бетонном комплексе зданий, который явно очень мал для такого огромного города, как Стамбул. Но тут в основном сидело начальство, службы были разбросаны по городу, а основные силы полиции находились в Анкаре. Полицейских в городе не хватало, особенно с учетом взрывного роста преступности последних лет. Спасало лишь то, что Стамбул – город «для своих», и преступники, среди которых было немало беженцев из Сирии, тут не очень-то разгуляются. Даже боссы мафии не захотят иметь с ними дела.

В этот день на стоянке машин комиссариата остановился почти новый «Форд», а его владелец быстро прошел в здание, предъявив на проходной удостоверение комиссара полиции. Хотя его и так неплохо знали, пару раз он даже попадал на телеэкран, во время больших облав на наркоторговцев. Это был старший комиссар Назим Хикмет, кость в горле турецкой наркомафии. Ему было сорок с небольшим лет, и он был внешне похож на русского певца Александра Буйнова – не по-турецки худой, подтянутый, с лицом, словно вырубленным топором из куска гранита. Наркомафия дорого бы дала за то, чтобы увидеть это лицо на могильной плите.

На верхние этажи ходил лифт, но комиссар поднялся пешком, преодолев бегом десяток лестничных пролетов. Наверху он уверенно прошел до приемной старшего суперинтенданта полиции Стамбула Ибрагима Гуля, которого он знал лично.

Красотка в приемной – комиссар лишь скептически усмехнулся, зная, что Гуль ни одной юбки не пропустит, – доложила о его появлении и открыла дверь.

В кабинете стоял арктический холод. Суперинтендант сидел на своем месте, за столом, а за приставным сидели двое. Полного он знал – Мехмет Назим-Бей, суперинтендант уголовной полиции. Худощавого – нет.

– Проходи… – Гуль был явно чем-то расстроен, хотя и старался не показывать этого. – Господа! Комиссар Хикмет. Это Назим-Бей из уголовной полиции и Селим Бозкурт из министерства.

На стене была карта Стамбула, недавно ее заменили на новую – город стремительно рос, и проблемы в Сирии обещали еще миллион-другой жителей. Равно как и новые проблемы уже здесь, в Стамбуле.

Какие же проблемы есть сейчас?

– Господа…

– Назим, ты знаешь, зачем мы тебя вызывали?

– Нет.

– Случилась… – старший суперинтендант замялся, не зная как ответить, – в общем, беда у нас случилась. Аллах карает…

– Осман Джаддид умер этой ночью. Отравился газом, – сказал человек из министерства, – вместе со всей семьей. Вы знали его?

– Лично нет.

– Он возглавлял отдел по борьбе с организованной преступностью и контрабандой.

Повисло молчание.

– С комиссаром Джаддидом расправились? – нарушил молчание Хикмет.

– Мы так не думаем, – сказал человек из министерства, – все указывает на то, что это была утечка газа. Но отдел, тем более такой отдел, не должен оставаться без начальника. Я спросил Ибрагима-эфенди, кто может возглавить отдел. Ибрагим-эфенди назвал вас.

Хикмет отрицательно покачал головой.

– Со всем уважением…

– Почему?

– Со всем уважением к мнению Ибрагима-эфенди, я не хочу быть начальником.

– Ты уже давно перерос свою должность, – сказал Гуль, – и у тебя достаточно опыта. Организованная преступность и наркомафия – это одно и то же у нас, наркомафия – это и есть почти вся наша организованная преступность. Еще и контрабанда. Твое новое назначение – это возможность искоренить мафию на корню по крайней мере в Стамбуле.

– Искоренить мафию невозможно.

Комиссар Хикмет знал, что говорил, и говорил вполне искренне. Мафия питалась кадрами там же, где и итальянская. Нищая провинция. Горные деревушки. Круговая порука крестьян. В качестве исполнителей и телохранителей они обычно нанимали лазов – небольшой народ, схожий с грузинами, они не великого ума, но верны как собаки, лаз не может предать по определению. Многие мафиози даже породнились с лазами – кровная месть, если убьют, то лазы найдут и убьют обидчика, кровная месть лазов делала невозможной полномасштабную криминальную войну, но она же делала мафию столь устойчивой. А разгуляться было где – именно в Турции, не в Афганистане, производилось больше всего опиатов для мировой фармацевтической промышленности. Турция специализировалась на производстве опиатов, это было благом, и это же было проклятьем для нее. Когда растут поля опиумного мака – не разобрать, где легальное, а где – нет.

Система работала на тех же самых принципах, что и в Италии, – только в Турции все было намного хуже. Как ни крути, а только рост благосостояния итальянцев сделал их в основном законопослушными и нетерпимыми к делам мафии. Мафия тоже перестроилась – он был в Италии, говорил со следственными судьями, самым распространенным преступлением мафии стало использование подневольного труда гастарбайтеров и беженцев при выращивании овощей и подделке вещей с известными товарными знаками. Сомнительную честь заниматься наркоторговлей сицилийские мафиози уступили албанцам, марокканцам и им, туркам…

Да, искоренить мафию невозможно…

– Искоренить невозможно, – согласился Гуль, – но можно бороться. Ты добился экстрадиции Каракая в Италию. Три пожизненных и еще сорок девять лет заключения. Сейчас мы предлагаем тебе не начальственный пост. Мы предлагаем тебе взяться за дело всерьез…

– А мы поможем, – добавил человек из министерства.

Старший комиссар отдела по борьбе с организованной преступностью и контрабандой Назим Хикмет не поверил тому, что ему сказало начальство про смерть Джаддида. Вероятно, другой бы поверил, но комиссар начинал в отделе сотрудничества с Интерполом, где проработал восемь лет – часть в Турции, часть в Европе. Он был слишком европейцем, чтобы забыть об этом странном деле и заняться другим.

И он слишком долго прожил в Европе, чтобы бояться.

Он сидел в теперь уже своем кабинете и листал личное дело старшего комиссара Османа Джаддида, своего предшественника, так глупо и странно погибшего. Он успел распечатать его из общей базы до того, как его убрали оттуда.

Дело вызывало горькую усмешку – человека, не закончившего академию полиции, даже без высшего образования, назначили на самый важный отдел МВД, требующий профессионализма. Почему назначили? Ну, тут все в деле написано – до того он был в Департаменте охраны. Достаточно посмотреть, в каком районе Стамбула он родился, – и все сразу ясно.

Зазвонил телефон, он посмотрел на экран, нажал – ответить.

– Я сейчас спущусь.

Альсия, его очаровательная младшая сестра, ждала его внизу. Она только что рассталась с женихом, потому что не хотела быть примерной женой и матерью и водила небольшой «Мерседес». Так как она работала в Банке Турции, она могла прояснить те моменты, которые не могла прояснить даже полиция…

– Привет, – она поцеловала брата в щеку, – фу, небритый…

Комиссар сел в машину, «Мерседес» рванул с места.

– Осторожнее!

– Когда в машине полицейский – можно.

– Это не так. Куда мы едем?

– Тут недалеко…

Комиссар уже знал куда. Здесь недалеко ресторан, принадлежащий другу Альсии, еврею. Если родители узнают, ей несдобровать.

– Ты что-то узнала? – спросил он, пока сестра рискованно лавировала в потоке.

– В бардачке…

Комиссар достал папку с документами.

– Твой предшественник, – прокомментировала Альсия, – похоже, на ходу подметки рвал. Знаешь, сколько он квартир купил за три года?

???

– Пять!

– Ничего себе.

– Последнюю он купил в Сите^[8], рядом с аэропортом. Там квартиры полтора миллиона лир стоят, не меньше. Интересно, это как же надо воровать?