Недалекое прошлое
Лето 2014 года
Черное море, российская исключительная экономическая зона

Эта платформа появилась здесь всего лишь два месяца назад. Само ее появление было сюрпризом для многих сторон: в частности, Турция, имеющая большие возможности по регулированию судоходства через проливы, прикладывала экстраординарные усилия, чтобы она здесь не появилась. Все дело в том, что сама Турция имеет на регион Черного моря очень большие виды, как и Италия, она мечтает о mare nostrum, нашем море, и делает все для этого, пока тихо и незаметно, но настойчиво, неторопливо и эффективно. Краеугольным камнем причерноморской политики Турции является представление этого места как чего-то бесполезного в геополитическом плане и совсем неценного в плане ресурсном (а как думаете – просто так появляются идеи России самой уйти с Кавказа?). Поэтому для Турции было крайне невыгодно появление в Черном море современной разведочной платформы, и она закрыла для нее доступ через проливы, балансируя на самой грани допустимого. Но русские не были бы русскими, если бы не нашли обходной путь… русские вообще великие мастера на это. Давним путем «из варяг в греки», русской речной системой, каналами, созданными еще при СССР, разобранную на несколько частей разведочную платформу протащили из северных морей до моря Черного. Здесь же, у новой базы военного флота в Новороссийске, ее собрали и начали бурить. Ситуация вокруг этой платформы была столь напряженной, что неподалеку, на водной глади виден был строгий силуэт малого артиллерийского корабля, а рядом с самой платформой – постоянно дежурила как минимум одна лодка RHIB с жестким днищем. На лодке были боевые пловцы.

Разведочная платформа принадлежала американской геолого-разведочной компании, нанятой русскими, и главным на разведочной платформе был американец по имени Стив Фрисборо. Коренастый уроженец Техаса, истинный американец, он был из той породы людей, которые и позволили Америке стать первой супердержавой мира. Упертый, готовый работать с утра до ночи, почти фанатично влюбленный в свою профессию, он бурил разведочные скважины в Мексиканском заливе, у венесуэльского и бразильского побережья, на Дальнем Востоке. Черное море было очередным вызовом его мастерству, вызовом, который он просто не мог не принять…

Дело в том, что офшорное бурение на Черном море не такое простое дело, каким оно может показаться. Потенциал здесь, безусловно, есть, в конце концов, на Каспии нашли немало нефти и газа. Еще одним плюсом является наличие мощной трубопроводной инфраструктуры практически в «шаговой» доступности, наличие нефтеналивных портов и всего прочего, необходимого для переработки и отгрузки нефти. Плюсом являлось и то, что Черное море – теплое море, здесь нет таких жутких условий, как в Арктике, которую Стив еще надеялся разбурить. Но есть один, один огромный минус, который перечеркивал все прочие плюсы.

Сероводород.

Черное море – море уникальное в том смысле, что вся его подводная часть, от ста до трехсот метров вглубь в разных зонах – насыщена сероводородом, причем его количество в воде доходит до девяноста процентов. Среда эта предельно агрессивная, достаточно сказать, что любой кусок металла на веревке, погруженный в сероводородную зону, возвращается назад черным от сульфитов – продуктов реакции сероводорода с металлом. Никакие обычные материалы, применяемые при бурении, такой среды выдержать не могут.

Хуже того. Как показали последние исследования, в Черном море… точнее, под Черным морем, у самого дна, есть сероводородные карманы. Удивительно, но под огромной толщей воды скрываются каверны, наполненные газом, спрессованным под огромным давлением. Чистым газом, без воды. Только давление воды удерживает газ от того, чтобы вырваться наружу, и никто не знает, сколько всего этого газа там находится. Попытка бурить в неподходящем месте может привести вот к чему: газ, найдя выход в виде буровой трубы, рванется наверх и на воздухе, скорее всего, воспламенится. Взрыв может быть разной силы, но в худшем случае он может быть равен по силе взрыву тактической атомной бомбы. Плохо будет, и если он не воспламенится – сероводород является ядом, и если такое облако накроет, к примеру, Сочи, могут погибнуть десятки тысяч людей. Ко всему прочему сероводородные каверны под водой еще и нестабильны, то есть перемещаются с места на место. Есть теория о том, что резкое вымирание живых существ (динозавров) в Пермском периоде связано с серией подводных землетрясений в таких местах, как Черное море, и выделением огромных объемов ядовитого сероводорода в атмосферу.

По всем этим причинам никто и никогда не пытался серьезно бурить в Черном море. Слишком опасно.

Все изменилось несколько месяцев назад. Именно тогда международная группа ученых представила проект бурения в Черном море, основанный на принципиально новых технологиях. Он состоял из технологии безопасной нейтрализации сероводородной среды и ограждения от блуждающих по дну газовых карманов – и буровом оборудовании с нанопокрытием, с контролируемой кристаллической решеткой. Сделанные из такого материала трубы не вступали в реакцию с сероводородом и не покрывались сульфитами.

Стив Фрисборо знал о возможной опасности – например о том, что в случае резкого выброса сероводорода они могут просто не проснуться… конечно, у них были баллоны с кислородом и защитные костюмы, но при внезапном выбросе можно было и не успеть. Но это был вызов. Слава «того самого парня, который разбурил Черное море у русских», была, конечно, не такой, как слава «парня, который снял кассу на нью-йоркской бирже со своей социальной сетью». Но другой славы Стиву было и не надо. Именно поэтому он в шортах и тапочках сидел на пустой сейчас вертолетной площадке и смотрел, как вращаемая мощными дизелями буровая колонна вгрызается в поверхность матушки Земли, подобно комару, который для продолжения рода своего должен был напиться человеческой крови.

– Стив! – вдруг позвал его Ник, оператор буровой колонны, русский из Украины, который был еще зеленоват, чтобы самостоятельно проводить бурение. – Глянь-ка! Что-то не то!

– Что именно? – крикнул в ответ Стив.

– Резко увеличилась скорость проходки!

Фрисборо взглянул на превенторы – стальные клещи, которые должны были перехватить трубу в момент угрожающего скачка давления – и, сунув ноги в тапки, бросился к пульту. Но прежде чем он добежал – кто-то что-то закричал… и вдруг прямо в небо, в ослепительно-синее русское небо с силой ударил фонтан живительной черной влаги.

Это была нефть. Черноморская нефть…

Примерно через два месяца геологические издания сообщили об открытом в Черном море на русском шельфе новом месторождении нефти. Из пятнадцати пробуренных скважин одиннадцать дали нефть, причем нефть легкую, ценную. Месторождение по самым осторожным оценкам (было непонятно, как проводить оценку запасов из-за сероводорода, стандартные методы не годились) относилось к категории гигантских. В то же время многие аналитики полагали, что месторождение является сверхгигантским, а наиболее оптимистично настроенные заявляли, что это не последняя находка и Черное море может стать Персидским заливом двадцать первого века.

Основную выгоду от разбуривания Черного моря должны были получить три страны. Украина, Россия и Грузия.

Наши дни
11 мая 2015 года
Сочи

В принципе – на этой улице по меркам Кавказа ничего особенного не происходило. Возможно, это было чем-то особенным для жителей сонных городов центра Русни, расстояние до которых изменяется временем на электричке до Москвы – но по меркам Кавказа ничего особенного не происходило. Так, обычное дело. Подумаешь, бронетранспортеры на улицах…

Новшество было в том, что все это происходило не в Махачкале, народной молвою переименованной в Шамилькалу, и не в Грозном, он же Джохар-Галлы, а в Сочи. Элитном, отстроенном как витрина к Олимпиаде-2014, лоснящемся Сочи.

Все началось достаточно буднично, примерно так, как это и бывает. Я мог бы рассказать про героическую работу внедренных агентов, или про спецоперацию в горах, в ходе которой наш героический спецназ захватил списки бандподполья в русских городах – но все было куда проще. Девяносто процентов реализаций – а именно так называют операции по ликвидации ячеек бандподполья – начинаются с чистой случайности. Как и эта.

Ночью с одной из стоянок угнали автомобиль, был объявлен план «Перехват». В ходе его реализации экипажем ППС была остановлена точно такая же машина – серебристого цвета «Форд Фокус». В машине двое, мужчина и женщина, у мужчины прописка местная, у женщины саратовская. Полицейские уже хотели завершить проверку и отпустить водителя с миром, когда что-то пошло не так. Водитель выхватил пистолет и дважды выстрелил в одного из сотрудников полиции, а затем рванул с места, сбив другого.

Вероятно, им удалось бы уйти – раньше в таких случаях уходили, и не раз. Но это был Сочи и над ним – висели, осуществляя контроль дорожного движения и общей обстановки в городе, беспилотные летательные аппараты, произведенные фирмой «Зала» в Ижевске. Один из аппаратов засек движение «Форда» и проследил его до одного из новых районов в окрестностях. Преступники, не подозревая, что с воздуха за ними ведется слежка, направились прямо на свою лежку, заранее снятую для своих целей. Через пятнадцать минут там их блокировал ОМОН. Со времен Олимпиады в Сочи была отлично налажена система антитеррористических мероприятий, сейчас, без постоянного пригляда из центра, она немного разболталась, но основные ее звенья по-прежнему работали. Так что с лежки, расположенной в одном из новых, построенных совсем недавно монолитных домов террористы уйти не успели.

Сейчас – с соседних домов мирняк уже вывели, снайперы заняли позиции на крышах, полицейские машины и бронетранспортеры встали на вероятных участках прорыва. Переговоры велись – но так, ни шатко ни валко. Расклад понимали все – заложников у тех, кто был в квартире, не было, а это значило, что и говорить не о чем. Смертную казнь за террористические акты отменили в связи с гуманизацией, поэтому брать живыми ваххабитских выродков никто не собирался. Бойцы из краснодарского управления А уже подъехали, их командир обсуждал с местными план операции, в то время как усталый полковник-переговорщик по сотовому нудно уговаривал забаррикадировавшихся в квартире сдаться. В стороне, прикрытые сверкающим зелеными зеркальными панелями зданием офиса Сбербанка, стояла кучка представительских машин, около нее переминались шоферы, и кто-то из начальников рубил правду-матку в телефон, резко отмахивая рукой. Еще дальше периметр ощетинился стеклянными глазами телевизионных камер…

Времени до темноты оставалось немного – и штурма нужно было ждать в течение часа…

– Извините…

Озверевший от постоянных попыток журналистов поднырнуть под спешно натянутую ленту пэпээсник, громоздко-неуклюжий в своем старого образца армейском бронежилете (новые после Олимпиады сдали на склад, а то как бы не износились), подозрительно посмотрел на девушку. Он уже привык к тому, что население ненавидит полицию, – и потому к доброму слову отнесся с подозрением.

– Нельзя, девушка, нельзя. Нельзя.

Мельком он заметил, что девушка красивая. Хотя молодые все красивые, только по-своему. Девушка была одета так, как обычно одеваются на юге – легкий сарафанчик, открытые босоножки. Черные волосы собраны сзади и заколоты в хвост. Русская – полицейский готов был в этом поклясться. Он родился и вырос здесь, мотался в командировки, много чего повидал – и отличить русского от нерусского мог мгновенно. Первые были свои. Вторые представляли угрозу, даже если дружелюбно улыбались.

– Мне бы только вещи забрать… – затараторила девушка, не пытаясь, впрочем, пролезть без разрешения.

– Нельзя, девушка, вот оцепление снимем, и все заберете. Там могут стрелять начать.

– Но у меня поезд!

Девушка посмотрела прямо в глаза полицейскому.

– Пожалуйста. Я только заберу, и все, у меня уже почти все собрано…

Полицейский мысленно выматерился про себя. Как и почти все честные полицейские, он чувствовал себя не в своей тарелке от того, что полицию в стране никто не любил, и он был в глазах людей чуть не оккупантом. Он ни за что не пропустил бы эту телку, будь она хоть немного похожа на чеченку, поскольку чеченцы – другой народ, причем враждебный. Но эта телка явно русская, и получается, что он и в самом деле ведет себя как оккупант.

Он хлопнул по плечу стоящего рядом коллегу, чтобы тот был повнимательнее, пока он отвлечется, достал рацию. В голове вертелись позывные… Удар десять – это, по-моему, позывные штаба, а его начальство… да, Витязь.

– Витязь, Витязь, на связь…

– Витязь на связи, что там…

– Тащ капитан, Маклаков, со второго. Здесь женщина. Вещи надо забрать из квартиры, на поезд опаздывает…

Секундное молчание.

– Сейчас подойду. Витязь – отбой…

Сил для штурма было уже более чем достаточно. Прибыла группа из управления А Краснодарского ЦСН ФСБ и ОСН Акула Краснодарского УФСИН. Управление А было по-любому козырнее, достаточно сказать, что они не раз обходили московских коллег в спецсоревнованиях, и в их рядах служил победитель чемпионата мира по снайпингу^[10]. Но штатный командир боевой группы альфовцев, полковник Акчурин лежал в больнице с тяжелой контузией, которую он получил в Дагестане. И потому лидерство сумели захватить Акулы, оттеснив маститых коллег на позиции обеспечивающих. В этом был резон – в отличие от коллег из А – бойцы Акулы куда лучше натренированы на захват помещений с бандитами, при наличии заложников или без. Специфика работы тюремного спецназа такова.

План был простым как три рубля – атака с двух направлений. Три бойца с тремя страхующими поднялись на шестнадцатый этаж, прицепились тросами – фээсбэшники, кстати, не уиновцы, там альпинисты лучше. По сигналу – они спустятся до нужного, десятого этажа, разобьют окна, забросят внутрь каждый по «Заре», после чего будут действовать по обстановке. Вторая группа, состоящая из десяти бойцов Акулы, которую вел сам майор Денисов, командир Акулы, взорвет дверь и проникнет в помещение с лестничной клетки. Понимания того, как действовать, на поражение или попытаться взять кого-то живым, не было, майор решил идти вторым, сразу за гаврилой^[11]. Помимо автомата СР-3М «Вихрь» майор располагал полицейским вариантом «Осы», заряженным более мощными, чем в гражданском варианте, патронами с резиновой пулей. «Оса» располагалась в кобуре на бедре, выхватить и выстрелить – секунда…

Хреново было то, что плана самой квартиры как такового не было. Дом сдавали без внутренней отделки и даже без внутренних перекрытий – новомодный такой монолитный дом из серии «сделай сам». Купившие здесь квартиру нанимали бригаду таджиков или узбеков и делали квартиру под себя, в том числе ставили перегородки как им надо. Мало того что каждая квартира отличалась по расположению этих перегородок от другой, так еще и перегородки из гипсокартона и тому подобной хрени можно пальцем проткнуть, не то что пулей…

А идти, не зная точного расположения перегородок, – хреновое дело…

Майор достал рацию. Проще было бы по сотовому позвонить, но сотовые в районе все отрубили. Не раз и не два было, что сообщники террористов, затесавшись в толпу, сообщали бандитам по сотовым обо всем происходящем.

– Удар десять, Удар десять, я Акула, прием.

– Акула, я Удар десять, на связи.

– Удар десять, хозяина квартиры привезли?

– Акула, никак нет. Хозяина найти не можем. Акула, доложи готовность.

Майор выругался про себя.

– Пять минут.

– Добро, отбой.

Гражданский бардак, однако. Хотя не только гражданский. В крайнюю командировку пил с соседями, они порассказали. Подавляли бунт в Новочеркасске, так там воры три перегородки между камерами сломали, сделали камеру люкс для людей. С кроватями, с теликами, с холодильниками. У ограды каждый вечер микрашка с б… дежурила, на случай если ворью женской ласки захочется. Потом разборка какая-то между ними вышла, кому-то на волю захотелось, они бунт подняли, б… – в заложники. Потом, как блок этот взяли, кума спрашивают – это что у тебя тут такое. А он честными глазами – луп-луп.

Козлы, б…

– Дима, долго еще? – спросил майор, выглянув из-за щита, который держал лысый накачанный здоровяк.

– Все, – подрывник показал большой палец и пошел наверх, стравливая с пальцев сдвоенный провод…

– Так, внимание! Грачи, я Акула, что там у вас?

– Грач – Акуле: готовы.

– Спускайтесь до десятого. По сигналу вперед.

– Вас понял.

– Грач – общий, Грач – общий. Одна минута!

– Что тут у тебя…

Омоновец показал глазами на девушку.

– Нельзя сюда…

– Товарищ офицер, мне только вещи забрать, я на поезд опаздываю…

Капитан полиции окинул девушку подозрительным взглядом. Русская… в руках ничего такого нет. Больше всего он опасался того, что это журналистка, или того хуже – блогерша. С камерой. Что те, что другие – отмороженные вконец, им что за щеку в качестве платы за интервью, что под пули – все равно. А если начальство увидит на оцепленной территории журналистку – п…ц будет. Так вмандюрят – света белого не взвидишь…

– Документы есть?

Девушка протянула паспорт. Капитан листанул его… уфимская прописка, но это ничего не значило. Сочи – для всей России курорт, кого тут только нет…

– Уфимский поезд не сейчас отходит…

– Я на московский билеты взяла. Через Москву поеду.

Капитан прикинул – вроде сходится…

– Дом какой?

– Вон тот…

Капитан прикинул – незаметно будет. Если из штаба кто покурить выйдет, увидит, как он с этой бабой идет…

– Недолго…

– Ой, спасибо. У меня там все – все собрано, честно. Я быстро…

Капитан сделал знак, девушка пролезла под ограждение. Следом за ней намылилась журналистка, путь ей преградил омоновец.

– Куда…

– Бойся!

Все напряглись. Крикнул как раз подрывник, майор дублировал для Грачей.

Хлопок. Штурмовую колонну прикрыл большой, в человеческий рост щит с фонарем и бронестеклом. Впереди ничего не видно из-за дыма…

Колонна тронулась вперед, проломилась через дверной проем.

– Твою мать! – крикнул кто-то в эфире.

В штурмуемом помещении выстрел, еще один. Стреляют не в них.

– Облом! Облом!

Эту не предусмотренную никакими правилами команду выкрикнул кто-то из Грачей. Она означала, что стекла оказались намного прочнее, чем предполагалось, и Грачам не удалось выполнить свою часть задачи, проникнув в штурмуемое помещение через окна. А это значило, что противник не оглушен, не ослеплен и готов действовать.

Майор вырвал чеку из своей «Зари», бросил вперед.

– Бойся!

Вспышка – и тут же выстрелы. Загремел щит – попали…

– Аллаху Акбар!