26

Наконец, они вышли на окраину и, оглядевшись, заторопились через стоявшее под парами поле. А уже через четверть часа к покинутому гостями трактиру подъехали человек двадцать верховых – все в гражданской одежде, но при оружии и в легких доспехах.

– Ушли они, господин лейтенант! – пожаловалась трактирщица. – Видать, почуяли чего-то.

Старший спешился и, подойдя ближе, спросил:

– Почему лицо разбито? Ты с ними дралась, что ли, Анна?

– Задержать хотела… – виновато улыбнулась трактирщица. – Я еще утром бумагу от вас получила с их описанием, а потом гляжу – они к нам и явились. Очень упускать не хотелось.

– Ладно, мы перехватим их в другом месте.

– В Леонвеле можно, господин лейтенант, – предложил один из верховых.

– Пожалуй, что так.

– Они через поле ушли, в сторону леса, – сказала Анна.

– Далеко не уйдут. Дальше река, им все равно придется на дорогу выбираться.

Лейтенант взобрался на лошадь и, развернувшись, поехал к дороге, и за ним двинулся весь отряд.

– В Леонвеле они могут появиться уже к вечеру, – сказал сержант, поравнявшись с командиром отряда.

– В том-то и дело, что к вечеру. Но если заночуют в лесу, а потом обойдут Леонвель, могут потом показаться в Кравече, Венбеле или зайти на хутор Большой Лог.

– Думаете, по большой дороге не пойдут?

– Не пойдут. А ты бы пошел, зная, что тебя ищут?

– Не пошел бы, – кивнул сержант.

– Вот и надо думать, как перегородить все объезды. Нас двадцать два человека – куда и сколько ставить будем?

– Надо бы так скумекать, ваше благородие, чтобы быстро подмогу вызвать, если что. Если они дюжину шерифов положили, могут оказаться колючими.

– Ну, у нас то не шерифы, – заметил ему лейтенант.

– Так точно, мы бы вчетвером этих шерифов тоже положили, у них только мундиры красивые.

– Мундиры красивые – это да. Значит, будем расставлять людей так, чтобы только приглядывать и не начинать схватки до времени, пока не соберем всю команду.

Отряд выехал на большую дорогу, прибавил рыси и пошел на Леонвель.

В это же время Мартин с группой продвигались по лесу, то выходя на протоптанные кабанами тропы, то вновь углубляясь в чащу, чтобы не оказаться на открытом месте.

Мулам это категорически не нравилось, они подрагивали шкурой, когда их жалили комары, и трясли головами, когда на морды оседала старая паутина.

– Ну и что, долго мы так ломиться будем? – спросил Рони.

– Недолго, – ответил ему Ламтак. – Скоро река, и нам все равно придется к дороге выбираться.

– Этого от нас и ждут, – сказал Мартин.

– Это точно, – согласился Бурраш. – Не важно, кто они, но если взялись нас ловить, станут ждать на дороге.

– Тогда нужно запутать их, заночуем где придется, а пойдем только с утра, когда они и ждать не станут.

– А может, королевским властям на них пожаловаться? – предложил Рони.

– Тут с властями хуже, чем в городе, – ответил Бурраш. – Шерифы нас в трактире чуть не арестовали и даже не сказали, чего привязывались.

– А мне их мундиры понравились, – признался Рони. – Мне бы такой мундир да на коня, все бы девки мои были.

– Мартин вон и без мундира справляется.

– Мартин, может, и справляется, а мне бы такой мундир очень пошел.

Через три часа стало темнеть. Не дожидаясь, когда река вытеснит их к дороге, Мартин с отрядом перешли проезжий путь раньше, выбрав момент, когда вокруг никого не было, и теперь у них была возможность маневра.

Место для ночевки выбрали на опушке, на небольшой возвышенности. Мартину это место показалось наиболее безопасным, и Бурраш его поддержал, потому что повсюду была низина и заросшие овраги, по которым от реки могли прийти морлинги.

– Хватит уже про морлингов, – жалобно произнес Рони.

– А чего ты? Мы же их столько повидали за морями-то! – удивился Бурраш.

– За морями – одно, а здесь совсем другое. Я там как пьяный был, я даже половины не помню, что было.

– Это и к лучшему, – сказал Мартин. – Давайте укладываться. Кто первым в карауле стоять будет?

– Давай я буду, – предложил Бурраш. – Я утром страсть как поспать люблю.

– Хорошо, вторым будешь ты, Ламтак.

– Договорились, – сказал гном, устраивая мешок под голову и кладя рядом меч.

– А я тогда на зорьке караулить буду, люблю слушать, как птицы просыпаются.

– А я когда дежурить буду? – спросил Рони.

– Ты сегодня не будешь, ты у нас арбалетчик, и нам твой верный глаз нужен. Так что спи и набирайся сил.

27

Днем в трактир к Тревору заезжали трое торговцев. Говорили о своем, дескать, холст будет дорожать, а шерсть, напротив, подешевеет. А еще – что нитки теперь гнилые продают и надо смотреть в оба. Потом что-то про иголки и подметочный материал, Тревор особо не прислушивался – последнее время он ходил как пришибленный.

Даже стряпуха его, работница из деревни, заметила, что он какой-то не такой.

Торговцы много ели, пили мало. Часа два посидели, заплатили без спора и уехали.

Под вечер были двое мужиков – уже навеселе. Взяли мяса, хлеба и соленых огурцов, выпивка, видать, своя была припрятана.

По доходам день получился удачный, так бы каждый раз.

«А хорошо бы бросить все да сбежать куда подальше», – подумал трактирщик. Кое-какие сбережения у него имелись, мог бы в какой-нибудь деревеньке прижиться. Глядишь, и женился бы, детишек завел, а тут на дороге – страшно.

Вздохнув, он перенес привезенную мельником муку, задул свечу и вышел из кладовой.

На улице быстро темнело, работник и стряпуха ушли, и он остался один.

Вдруг на дороге послышались шаги, потом в ворота постучали. Но не страшно, а так, по-свойски.

Тревор вздохнул и пошел открывать, полагая, что это кто-то из деревенских. И не ошибся, это был Барабан.

– Привет, – сказал он, захода во двор.

– Привет, – ответил Тревор. – Ты чего на ночь глядя?

– Ты один?

– Один. Работники домой ушли.

– А постоялец твой?

– Съехал вчера.

– Хорошо, тогда тут к тебе гости пожаловали – принимай.

С этими словами Барабан открыл створку ворот шире, впуская четверых незваных гостей. Трое было плечистыми, по виду бандитами, а один пониже и вроде показался трактирщику знакомым – уже было темно, и Тревор скорее догадался.

– Господин Нордквист, вы ли это?

– Я, Тревор, я. Ну, давай, что ли, обнимемся.

И он, усмехаясь, прижал к себе трактирщика, которого в былое время не раз бил до крови, вышибая разбойничий налог.

– Господин Нордквист, как я рад вас видеть, – искренне произнес трактирщик и заплакал.

– Да ладно, пойдем, расскажешь мне, что да как. Столько лет не виделись!

Охранники остались во дворе, Нордквист с трактирщиком сели на террасе, и Барабан расположился недалеко от них, чтобы присматривать, но не мешать беседе.

– У тебя тут вроде все как прежде, – сказал Нордквист, оглядевшись.

– Так, да не так, господин Нордквист. Такие страсти последнее время, такие страсти… Да что же я сижу-то! Я сейчас огня принесу да еды какой-нибудь!..

– Сиди, – удержал его гость. – Не надо огня, я не по такому поводу.

– А… по какому? – спросил трактирщик, опускаясь на стул.

– Поговорить с тобой, поспрашивать. Я ж давно здесь не был.

– Ну да. Так вы спрашивайте, господин Нордквист, я вам все расскажу, ничего утаивать не буду.

– Ладно, – кивнул гость. – Кто у тебя тут так долго жил?

– Не знаю, человек серьезный, но до него такой же, был, и они как будто поменялись.

– Что значит серьезный?

– Ну, не из ваших, конечно, а скорее из королевских.

– Вынюхивал чего-то?

– Я думаю… Я думаю, ждал кого-то. И тот, второй, тоже кого-то поджидал.

– Ну а гости у тебя какие бывают?

Тревор, как будто не расслышал вопроса и все смотрел на Нордквиста, а потом закрыл лицо руками и снова заплакал.

– Ты говорил, что дела страшные. Ну так пожалуйся, что за страшные дела-то, Тревор? Мы же свои люди, может, помогу чем.

– Боюсь, господин Нордквист, тут уже ничего не сделать – я уж думал, чтобы бежать…

И трактирщик махнул рукой.

Гость его не торопил, ожидая, когда тот успокоится.

– Ко мне второго дня такие гости наведывались, что…

Трактирщик снова замолчал, и какое-то время его тело содрогалось от беззвучных рыданий. Наконец, он собрался, высморкался в рукав и продолжил рассказывать:

– При всем уважении, господин Нордквист, но ваши разбойники – это просто милые детишки по сравнению с теми чудовищами.

– Сколько их было?

– Я даже не разобрал, наверное, дюжина.

– Как выглядели, оружие было?

– Выглядели… – Трактирщик потряс перед собой растопыренной пятерней, чтобы подобрать подходящее сравнение. – Как будто они не отсюда, понимаете, господин Нордквист? Все молчуны, никто ничего не говорит, черные рубахи на них или сюртуки какие, а поверх мясницкие фартуки, и все в крови, господин Нордквист! Да в такой, что не раз и не два заливали! А еще в руках топоры да тесаки! И тоже не чищенные, только у самого главного секира чистая и блестит!..

Тревор покачал головой, не в силах говорить, воспоминания недавнего события переполняли его.

– Ну а какой он из себя? – спросил Нордквист, помогая трактирщику прийти в себя.

– Какой? Страшный. Роста высокого, глаза… не поймешь какие, но когда смотрит – словно колодец бездонный. Да, волосы светлые, длинные, по плечам.

– На чем приезжали?

– Ни на чем. Ничего такого не слышал, а только сразу постучались и вошли.

– Что за люди у него? Как одеты, ты сказал, но как вели себя?

– Молчали. И будто не в себе, потому что не только молчали, но даже и не шевелились вовсе. Жуть.

– М‑да, – вздохнул Нордквист. До этого момента ему казалось, что, подсобрав людей, он сможет вернуться на дорогу, вытеснив новичка, но, похоже, он о нем еще много не знал, и начинать войну было рано. – А чего хотели-то? Денег, жратвы, выпивки?

– Не поверите, господин Нордквист, – ничего не брали. Я им весь погреб вынес, а они даже не притронулись, на бражку и перегонку – ноль внимания. Я же говорю – как не в себе были.

– А говорил он тебе о чем?

– О чем говорил? А, вот! У него двое людей потерялось, и он спрашивал, не видал ли я чего. Я сказал, заходили – они и правда заходили, пожрали-попили, дали мне под ребра и убрались. А потом пропали совсем.

– И что дальше?

– Он выспрашивал, не было ли у них с кем скандала, я сказал, что видел только, что погавкались с другими моими постояльцами. Но до чего у них там дошло – я не знаю.

Несмотря на доверительный разговор, Тревор не собирался рассказывать про то, как помогал серьезному постояльцу оттаскивать тела залетных бандитов.

– А что за постояльцы, с которым погавкались те двое?

– Орк здоровенный, гном такой тоже – широченный, и еще парнишка молодой и мужик с ними такой сухощавый. Я так думаю, он за старшего был.

– Думаешь, они этих двоих положили?

– Не знаю, господин Нордквист. Я теперь только об одном думаю – бежать отсюда немедля, потому как гость этот страшный, когда уходил, сказал – сожгу твой трактир, но не сегодня, а в другой раз. Представляете? Я не хочу тут сидеть и ждать этого другого раза.