Глава 15

Анастасия Свободина

На следующий день я проснулась разбитой, с опухшими глазами. Все-таки не выдержала нервного напряжения и плакала ночью. Но мне тяжело далась новость о том, что мне предстоит родить ребенка нелюдю и быть его постоянной постельной игрушкой. Еще и живот болел из-за противных месячных, а в этом мире даже не изобрели тампоны и обезболивающие. Из хорошего было лишь то, что Дрейсон не стал меня вчера трогать, поняв, до какого состояния довел.

Ладно, хватить лежать и ныть, нужно решать проблемы. Первым делом я решила отправиться к Вилье, чтобы та сварила мне противозачаточную настойку. Вряд ли Дрейсон посвятил ее в свои планы по поводу наследника. Которым, впрочем, я не собиралась следовать. Пусть планирует что хочет, пусть думает, что я смирилась и не смею ему перечить, а я все равно найду способ сбежать и обрести свободу.

С таким воинственным настроем я и поднялась, быстро привела себя в порядок, выбрав самое скромное на вид платье. И отправилась к Вилье. По дороге мне встретилась Валери. Она сообщила, что вит Дрейсон отбыл по срочным делам в соседний город решать какие-то проблемы с разбойниками. Настроение поднялось. Хотя было такое чувство, будто Дрейсон просто давал мне время свыкнуться.

Вилья жила в поместье Дрейсона, но в отдельном домике, ближе к лесу. Домик был хоть и небольшим, но добротным, каменным. После краткого стука я вошла внутрь. В нос сразу ударили терпкие запахи трав, которые пучками свисали с потолка. В следующей комнате вдоль стен стояли шкафы и стеллажи со множеством колб, коробочек, скляночек, кувшинов и прочих емкостей. В центре возвышался стол с каменной столешницей, за которым работала Вилья.

– Здравствуйте, – поздоровалась я, чтобы привлечь внимание женщины.

– Здравствуй, Сия. – Вилья так и не взглянула на меня. Она что-то сосредоточенно разминала пестиком в большой каменной ступке, постепенно подсыпая разные ингредиенты из стоящих на столе банок и мешочков.

Я подошла ближе, с интересом наблюдая за ее работой.

– Я делаю тебе отвар. Принимать будешь после каждой близости с витом, чтобы не понести.

– А нет такого, как в борделе, чтобы раз и на весь месяц?

– В борделе не думают о девушках, такие отвары опасны, – пояснила она, недовольно поджав губы.

– Тогда ладно, спасибо, – искренне поблагодарила я, радуясь, что и просить не придется.

Вилья не выгоняла меня, я так и осталась наблюдать за работой настоящей знахарки. А осмелев, начала задавать вопросы. Вилья спокойно отвечала, иногда улыбаясь, когда я спрашивала что-то совсем уж глупое, на ее взгляд.

Просидев у нее несколько часов, я вернулась в особняк и отыскала настоящую сокровищницу – библиотеку. Вот только Валери не пустила меня туда, сообщив, что сначала нужно получить разрешение вита, которое она обещала испросить сегодня же. Видя мое расстройство, Валери дала мне одну из своих книг. Очередной женский роман, но выбирать не приходилось. Даже в романах давалось хоть небольшое представление о жизни Вудрии.

В целом, в особняке было бы неплохо, если бы не его хозяин. У меня начал формироваться свой распорядок дня. Завтракала я теперь на кухне, в веселой компании прислуги и конюхов. Все они были людьми, потому отнеслись ко мне тепло и с сочувствием. А узнав о моей потере памяти, старались опекать и рассказывать о мире как можно больше.

Так я не без облегчения узнала, что страна процветает, в ней царят мир и покой. Это мне повезло познакомиться с неприглядной стороной жизни. Сюзерены не обременяют население чрезмерными налогами, страна и так богата полезными ископаемыми. Но больше меня поразило отношение населения к лесу. Точнее – к Великому лесу. Люди верили, что он живой и имеет свою волю. Страна была закрытой именно из-за леса, где находилось множество магических мест. Население страны, в свою очередь, всячески защищало лес и его обитателей. Потому в стране негативно относились к чужестранцам, которые могли пожелать больше власти за счет богатств, хранящихся в глубинах Великого леса.

Первое время я скептически относилась к вере населения и в то же время поддерживала. Вот бы на Земле так охраняли леса. Но все же громады деревьев будили в глубине моей души почтение, желание защищать. Лес по-прежнему манил меня, но теперь я была заперта в особняке.

После шумного завтрака я отправлялась в домик Вильи, чтобы помочь ей либо с формированием отваров, либо с работой в саду, где у нее росло множество редких растений. Вилья относилась ко мне тепло, много рассказывала о травах, отварах. Там, на Земле, у меня не было бабушки, и я обретала эту связь в Вилье. По крайней мере, именно так должна вести себя бабушка, в моем представлении. Делиться мудростью, давать советы, обучать, отогревать душевным теплом. Мне кажется, Вилья начинала относиться ко мне как к внучке.

После обеда я заседала в библиотеке за книгами, пытаясь впитать в себя как можно больше знаний о мире. В частности, я выяснила всю правду о печатях. Как я уже знала, печати – это своего рода паспорт, который получает каждый гражданин по достижении шестнадцати лет. Магически в нее вносятся данные о человеке, вплоть до правонарушений. Если шестнадцатилетний гражданин отказывался наносить печать, то его ссылали в соседнюю страну, где было легче получить гражданство. Лица старше, лишенные печати или самовольно избавившиеся от нее, были вне закона и подлежали суду. Как правило, это были разбойники, сбежавшие из тюрем, или незаконные эмигранты.

Печатей было несколько видов. Самая распространенная – печать сюзерена с гербом сюзерена, дающая гражданство. Сам сюзерен получал печать рода при инициации магической силы. Король имел печать Источника. Также были печати эмигрантов. Печати греха (как у меня) ставились преступникам, которых взяли под опекунство. Они применялись, как правило, к аристократам, когда суду подвергался весь род, чтобы не судить фактически невиновных членов рода. Преступник, взятый под опекунство, потом мог войти в род опекуна либо получить печать сюзерена и обрести свободу. Таким образом опекун обогащал свой род новой кровью с возможной примесью магического Дара. Сам опекаемый избегал позора и лишения титула.

Отдельно шли печати магов. Маги являлись привилегированными членами общества. После того как у них проявлялись силы, печать сюзерена сменялась печатью силы мага. Маги были свободны от большинства законов и обязанностей перед родом.

Главное, что я узнала, – печати ставятся добровольно. Дрейсон пошел против закона, поставив мне вместо печати сюзерена печать греха. Кроме того, моя печать не содержала всей необходимой информации, кроме моего имени и имен родителей. Оставался вопрос: зачем Дрейсон выбрал именно печать греха? Я бы ушла с ним из борделя в любом случае, на любых условиях. Но он предпочел поставить печать. Чтобы привязать меня к себе? Печать сюзерена сделала бы меня свободной. А с печатью греха, даже если удастся сбежать, меня снова вернут Дрейсону как опекуну.

Иногда я ходила в конюшни или псарни, чтобы побыть с животными. Тогда я и узнала о Видящих. Точнее, попыталась познакомиться с одним из них. Тимох был невысоким коренастым мужчиной лет тридцати пяти. Всегда угрюмый, в широкополой шляпе, скрывающей рыжеватые волосы.

– Здравствуйте, мне кажется, лошадь беспокоится. – Я подошла к Тимоху, зная, что он следит за здоровьем животных.

Пегая кобылица выглядела уставшей, отказывалась даже от яблок, которые очень любила. Тимох словно нехотя перевел свой взгляд на меня и смотрел в мои глаза пронзительно и очень долго. Меня и саму удивил его взгляд. В светло-серой радужке проявлялись зеленые прожилки. Впервые такое видела. Мои зеленые глаза тоже здесь всех поражали. Меня даже разок спросили, не Видящая ли я. И теперь я поняла почему.

Так ничего и не сказав, Тимох отвернулся и отправился в конюшню. Позже оказалось, что у кобылицы воспалилась десна. Вот только об этом я узнала от конюхов – Тимох со мной так и не заговорил.

Некоторое время я обижалась, думала, он брезгует разговаривать с любовницей вита. А потом мне пояснили, что все Видящие такие – не от мира сего. В них проявляется искра силы Зеленого Источника. Самые сильные из Видящих способны даже слышать волю Источника. Поэтому Видящие все же ближе к лесу, чем к людям, и такие нелюдимые.

Некоторое время я безрезультатно пыталась его разговорить. Мне было очень интересно узнать о животных, об уходе за ними. Но Тимох чаще всего меня игнорировал. Но потом случилось нечто странное.

Мы с Вильей возились в ее саду. Солнце еще не успело достигнуть зенита и скрывалось за облаками. Я рыхлила землю вокруг серебряных колоколец, редкого и довольно вредного растения, которое тем не менее обладало чудодейственными свойствами и использовалось в лечебных отварах. Внезапно меня буквально пронзило болью, но не моей, чужой. Я почувствовала мольбу. Кто-то звал меня и просил о помощи.

– Вилья. – Я бросилась к женщине, чуть ли не плакала. – Там… там кто-то зовет… Помощь… нужна помощь… – Мои пальцы судорожно сжали платье Вильи. Я тянула ее к ограде, каким-то шестым чувством зная, что там находится тот, кому нужно помочь.

Вилья поверила мне без раздумий, последовала за мной так быстро, насколько это возможно в ее возрасте. Из поместья было два выхода – главные ворота и калитка, выводящая к лесу. Именно к калитке я ее и тянула. Вилья отворила дверь, я помчалась вперед и даже не обратила внимание на то, что мне удалось наконец выйти за пределы поместья. Кто-то был в беде, и я должна ему помочь. Кусты передо мной зашевелились. Подскочив к ним, я раздвинула листву и увидела перед собой дикую кошку. Она напоминала рысь – кисточки на ушах, большие лапы, только шерсть серая с белым. Кошка лежала на боку, тяжело дыша, ее второй бок кровоточил. Она была беременна.

Кошка была размером с большую собаку. Как можно аккуратнее я подхватила ее на руки и понесла к калитке. Шла быстро, стараясь не тревожить раненое животной.

– Тимох! Тимох! – прокричала я почти в панике, по щекам катились слезы. Казалось, я каждой клеточкой тела ощущаю боль кошки.

Тимох выскочил из конюшни на мой крик и, не задумываясь, рванул ко мне.

– Помоги ей, – задыхаясь попросила я. Тимох положил руку, засветившуюся мягким зеленым светом, на голову кошки. Прикрыл глаза, словно прислушиваясь.

– Она отдает силы котятам, не спасти.

– Тогда нужно спасти котят, – твердо произнесла я, словно озвучивая волю кошки.

Тимох кивнул, соглашаясь со мной. Мы понесли кошку в конюшню. Там я носилась по поручениям Тимоха, пока он принимал срочные роды. Вскоре подтянулась и Вилья с отварами и примочками. Кошка родила троих слабых, но живых котят. Взглянув на них и, кажется, улыбнувшись в душе, она умерла. Вечером мы похоронили кошку за оградой. На нашем попечении осталось три котенка, которых нам предстояло выходить.