Глава 2….и кое-что ещё

Непонятный шум, возникший снаружи шторки моего закутка, отвлёк нас с Ефимом от разговора.

Я красноречиво взглянул на своего денщика, отражая в выражении и интерес, и, как-бы, вопрошая у бывалого солдата, мол – а чего там такое случилось, что так резко поменяло атмосферу всеобщего покоя на откровенный бедлам?

Спали же, вроде, все члены нашего дружного вагона! Или я не учёл чего-то, например, какого-то важного фактора?

– Вот оне и проснулись, голубушки, – расплылся в улыбке Ефим, явно подразумевая благородных девиц. – Ну… Сейчас уж и куролесить продолжать будут, – добавил он расплывчатое замечание, чем окончательно озадачил меня.

А точнее, он смутил меня своим пояснением, и лишь сильнее распалил интерес к происходящему действу с личным составом в нашей уютной теплушке.

– И часто теперь там такое? – я указал подбородком на шкуры.

– Дык, как только вы по делам с Родионом убыли, значится… Э-ээ… М-да! – кивнул Ефим сам себе. – И почитай, что токмо усилилось эдакое, с вашим-то возвращеньецем. Да, особливо после прибытия госпожи Виолетты, что молодой княгиней-то стала! – новоиспечённый денщик разъяснил мне некоторые детали.

– А! Это меняет дело, – я представил себе реакцию девушек на сам факт обручения Кутузова в полевых условиях, точнее в самоволке. – Немудрено!

А ещё я не учёл, вернее не придал значения ещё одной новости, уже наверняка дошедшей до всех не только в нашем вагоне, но и во всём эшелоне. Это касается моей помолвки с Полиной Потёмкиной.

Я закончил процедуру побудки с одеванием, полностью доведя свой внешний облик до подобающего, и сел перед шторкой из шкур, спустив ноги с лежанки на пол. Обулся. А когда поднял взгляд на Ефима, то обнаружил на его лице выражение недовольства.

– Что-то не так, а? Дед Ефим? – подтвердил я словесно своё недоумение. – Мину сварганил такую, что я в догадках теперь потерялся! – проговаривая это, я заодно и осматривал себя на предмет изъянов или несоответствия какого-то.

Осмотр не принёс мне желаемых результатов. Вроде всё у меня так же, как и всегда…

– Барин, господин Феликс, – произнёс Ефим, как-бы сетуя. – Время почти к полудню близится, – он достал из жилетки, которой ранее у него не наблюдалось, золотые часики. – Парадное что-то надобно приодеть! – завершил он пояснение и спешно вышел из моего закутка.

Интересно мне стало, а это преображение его что означает? Но додумать я не успел, так как мой денщик вернулся с парадной формой боевого Рунного Мага-вольника.

– Вот, новёхонькое пошили, – Ефим протянул мне немаленький свёрток с вещами, который я принял, развернул и разложил вещи на лежанке. – Скидывайте своё походное, барин, и одевайте это!

Я рассмотрел парадку. Ничего в ней особенного, разве что она цвета чёрного и когтистые погоны продублированы.

Ну, в смысле, теперь лапы Демона-Гарпия и Злыдней, вышедших из преисподней и убиенных мною, украшают и накидку, и пиджак, и куртку, пошитую по типу утеплённого кителя, или ещё чего-то такого.

Мне пришлось спешно переодеваться, в присутствии внимательного Ефима. Как вдруг, моя рука наткнулась на позабытый чехол из бархата, скрывающий статусное оружие, полученное от Кутузова при известных обстоятельствах.

Я задумался, вынув и рассматривая рунную шпагу в красивых и, одновременно, строгих ножнах. Вычурности никакой нет в отделке как гарды, так и в гравировке на лезвии клинка, да и в витиеватых рисунках на ножнах.

Положив статусное оружие, я задумался над его дальнейшей судьбой, начав и процедуру переодевания. А конкретно, думать я начал над тем, что я могу делать с этой шпагой, а на что прав не имею.

Стефан Измайлов утратил права на неё окончательно, или же нет? Ведь по факту фамильное это оружие, насколько я помню из пояснений Родиона в момент передачи мне шпаги. Тут нужен совет кого-нибудь знающего.

Я задумчиво посмотрел на внимательного денщика, и мы встретились с ним взглядами. Он тоже обратил внимание на мой интерес к этой шпаге, и некое замешательство усмотрел.

И Ефим моментально отреагировал на это немым вопросом в выражении, и приподнял бровь.

– Что за дума тебя посетила, глядючи на шпажку, а, Феликс Игоревич, барин? – не удержался старый солдат от прямого вопроса.

– Понимаешь, Ефим, вот ну никак я в толк не возьму, что вправе с этим делать, – прояснил я ему причину своих размышлений. – Может подскажешь? – я бросил на старого солдата взгляд надежды.

Ефим подкрутил ус и немного отстранился от меня, стараясь полностью охватить меня взглядом, а я прочёл в его мыслях непонимание вопроса. Денщик точно ответ знает, причём, он удивлён моим незнанием его. И для всех – вполне очевидного ответа.

– Ефим, вот что ты мне нерв делаешь? Я что-то неуместное спросил, исходя из твоей реакции, – не выдержал я.

Денщик подал мне мои рунные револьверы, обязательные к ношению на официальных мероприятиях вместе с остальным статусным вооружением. Я принял один, предпочтя иметь второй револьвер из числа обыкновенных, в тактической кобуре и на бедре.

Не забыл и про свой короткоствол, что на правой лодыжке замаскирован под штаниной.

Всё перепроверил, дополнил экипировку патронташем, кортиком и рунной шпагой, подаренной мне Артуром, Князем Шереметьевым.

– К-хм, барин, – кашлянул Ефим, закончив контролировать весь процесс моего облачения в парадное обмундирование. – Делать вы вправе всё что заблагорассудится вашей душеньке, – пояснил он права по отношению к трофейной шпаге. – Да хоть-бы напополам сломайте, – добавил он, махнув рукой в красноречивом жесте, не допускающем двоякое толкование. – Абсолютно всё вправе делать с трофеем!

Я кивнул и вновь спрятал в бархатный чехол шпагу, некогда принадлежащую роду Измайлова.

– А вот скажи мне, дед Ефим, – не успокоился я и решился на более конкретное уточнение, так как уже почти придумал, куда можно сплавить статусную вещицу.

– Да, барин, спрашивай, коли потребность есть? – поддержал меня денщик готовностью к ответам. – Что твою душеньку тревожит с оружием этим?

– Я могу подарить эту вещицу? – я уточнил причину своего замешательства с решением.

– Запросто, но с махоньким условием, – серьёзно проговорил Ефим.

– Ну, и что за условие? – я нетерпеливо подогнал старого вояку с ответом.

Мой денщик потеребил макушку, готовясь к развёрнутому пояснению.

– Ты можешь её в дар преподнести, но человеку с благородной кровью, – заявил Ефим именно то, что я готовился услышать.

– Есть у меня претендент, – я кивнул, соглашаясь с его аргументом. – Да ты его знаешь, это Барри, – я не стал затягивать и назвал человека, удостоенного моим вниманием. – Он тоже из бояр, но низкой сословной принадлежности, – продолжил я. – Из тех, что к торговцам приравнивается, и имеющим ряд вольностей, почти, как и у урождённых дворян.

– Дык, а в чём проблема то? – вояка развёл руками. – Есть кровушка благородная, так и дари.

– А собрание, тьфу ты, точнее члены этого, ну, Общества Благородного Собрания Рунных Вольнонаёмных Магов, – я неуверенно повёл головой. – Они не выкажут своего «Фи-и»?

– А с чего это? – деланно удивился Ефим. – Ты вправе, как и было мной говорено – хоть поломай и выброси, а тут и человече достойный выискался… – он опять пожал плечами. – Бери с собой, да и в дар преподноси, да скажи, мол – это тебе для будущих побед, ну и так далее… Чай придумаешь, как обсказать, ты у нас парень-то башковитый!

– Угу… Принимается, – подтвердил своё намерение и отодвинул шторку всторону.

– Поспешай, Феликс, – Ефим развернул меня в сторону выхода. – Потом встретишься с остальными, скучавшими без твоего общества, – добавил он, имея ввиду веселящихся дам в нашем вагоне.

Я послушался старого солдата и поспешил в офицерский вагон.

Причём я так торопился, что даже не посмотрел, что вытворяют или над чем смеются и веселятся благородные дамы. Промчался мимо. Лишь мельком засёк укоризну во взглядах некоторых друзей женского рода. Да и Эд с Михой, как-то уж странновато выглядят. Потом разберусь – опаздываю!

Проносясь через соседнюю теплушку с призывниками, я встретил и Родиона, который присоединился ко мне после короткого приветствия и рукопожатия.

Кстати, его попутчики, молодые аристократы, смотрели на нас как на победителей, убивших минимум по десятку гарпий.

Родион оказался без своей дамы, что показалось мне странным, ведь они обручились, следовательно должны и находиться вместе, хотя… Не факт!

Я же тоже, вроде как помолвлен с Полиной Потёмкиной, а еду я отдельно от своей будущей жёнушки. Может это правила такие…

Спрашивать мне только некогда, да и неуместно эти вопросы будут звучать из моих уст, или просто подозрительно.

Так мы и домчались до офицерских вагонов, один из которых командующие офицеры нашего эшелона отвели специально для проведения официальных мероприятий. Таких например, как общие обеды и собрания по важным случаям.

Здесь уже собрались уважаемые господа из членов Большой Комиссии Контроля Военных Имперских Поставок, новоиспечённые инспекторы, подчиняющиеся генштабу по интендантской линии и командный состав эшелона.

Военный комендант, капитан-поручик, Франц Иосиф Менгель, наш уважаемый Комендант призывников, подпоручик Воронцов Илья Никанорыч, ну и старший интендант эшелона, поручик Вяземский Александр Борисыч.

Потёмкину Полину Николаевну, будущую княгиню Рюрик, сопровождал Егор Дмитрич Резник, её верный поверенный, до поры до времени.

Всё прошло чинно и в соответствии с одной присказкой, услышанной мной когда-то от дедов. Дословно: «Запомни внучек, в армии действуют некие закономерности, такие, как награждение непричастных и наказание невиновных!»

Что и получилось со старшим интендантом эшелона, поручиком Вяземским Александром Борисычем, которого наградили орденом с афигенной формулировкой!

«За достигнутые успехи в восстановлении продовольственного обеспечения в условиях военного времени!»

Я презентовал шпагу Барри, который чуть удержался от проявления искренних чувств, способных лишить меня здоровья и поставить крест на долголетии. Рукопожатие здоровяка осушило мою кисть, оставив пальцы беленькими и обескровленными. А он обнять хотел!

Потом случилась трапеза, где нас поздравляли с прекрасной командной работой и произносили хвалебные тосты. Но вот я на алкоголе уже поставил жирный крест, как и Родион Кутузов. Посему, к моменту окончания обеда я находился в здравом рассудке.

Всё завершилось. Господа начали расходиться и мне пришлось ускориться, чтобы не упустить Полину.

– Графиня, – я взял её под локоток. – Прошу уделить мне время! – заявил я безапелляционно.

Вдруг на моё плечо легла чья-то ладонь.

– Господин, попрошу вас оставить…

Я резко нагнулся, вынырнув из захвата и развернулся уже выпрямляясь, и с револьвером-короткостволом в руке.

В этот же момент две пары рук Сивого и Барри, прижали Резника к стене купе Полины. Барри дополнил натюрморт, сжав горло поверенного. Ну, а я приставил дуло к подбородку Егора Дмитрича Резника.

– Полина Николаевна, смею вам заметить, просто жаждет поговорить со мной наедине, – прошипел я. – Именно это вы услышите от неё, – я перевёл взгляд на девушку, впавшую в немой ступор. – Полина? – я одёрнул её свободной рукой, призывая к ответу. – Я прав, будущая моя жёнушка, княгиня?

Потёмкина оценила искажённое от боли лицо синеющего поверенного, и правильно расставила акценты, прежде чем дать ответ, или хоть как-то среагировать.

– Д-да…

– Вот видите, Егор Дмитрич? – улыбнулся я хищно. – Если вас отпустят, то вы будете вести себя тих…

Я прервался и улыбаясь посторонился, пропуская кого-то из делегатов, проходящих мимо к своим купе. Мне тоже улыбнулись и даже ничего не сказали по поводу поверенного, от подбородка которого я держу револьвер. Проход опустел через пару мгновений.

– Вы же понимаете? – я продолжил общение с поверенным Потёмкиной. – Тут так опасно переходить между вагонов… – я покачал головой, изображая и заботу, и досаду. – Несчастные случаи… сплошь и рядом… Да-с… Э-мм, так, а о чём это я? Ах! Да! – я изобразил забывчивость. – Полина Николаевна, мы же можем уединиться, радость моя? Мне так хочется повторить наш секрет, приведший к помолвке! Страсть сжигает изнутри моё сердце и душу тревожит…

– Ты… Ты! – прохрипел Резник.

Я резко обернулся к поверенному и ударил стволом револьвера ему в печень.

Уважаемый рефлекторно согнулся, но был моментально выпрямлен бдительными подручными. Барри и Сивым.

– Конечно же, я! – прошипел я ему прямо в лицо. – Ты, пока готовься сдавать все дела, так как не бывает двух поверенных у супругов! У меня уже есть мой поверенный, которому помощь твоя… Как бы мне выразиться поточнее? Да ладно! Пора нам с Полькой поболтать, да и понежиться в постельке перед службой моей…

Я бесцеремонно и грубо взял графиню за талию и втолкнул в дверь купе, которую сразу закрыл за собой.

– Я не шутил, но прежде мы молча посмотрим одну интереснейшую запись! – я усадил барышню в кресло и достал крохотный камень памяти. – Это копия, я её подарю тебе на память, – добавил я и запустил воспроизведение событий не позволив опомниться графине.

Мы начали совместный просмотр, во время которого Потёмкина несколько раз хватала ртом воздух и смотрела на меня огромными глазами, полными невероятного удивления, и конкретного шока…

– Ч-что т-ты хочешь, а, Феликс, Великий Князь? – еле выдавила она. – М-может объявим о расторжении помолв…

– Ну что ты, радость моя, – я скорчил неописуемое удивление. – Что ты? Графиня, как можно?

Проговаривая слова тоном откровенной издёвки, я сел в кресло и пристально всмотрелся во увлажняющиеся глаза Потёмкиной.

– Тогда, что же вам угодно? – вдруг она перешла на уважительное общение.

Я подпёр подбородок ладонью, облокотившись локтем на ручку кресла.

– Знаешь, Полина, – заговорил я тоном философа. – Есть масса причин не разрывать нашу помолвку, – обескуражил я её, повернув разговор не туда, куда рассчитывала девушка. – Я не вижу нужды ломать твой план обогащения, а даже наоборот! – я сменил серьёзное выражение на искреннюю улыбку.

На лице графини появилось выражение заинтересованности, и даже неподдельное удивление сменилось искоркой радости.

– Я не понимаю тебя, Феликс Игоревич, – призналась она. – Много чего слышала о тебе, но вот сейчас… – она развела руки пожала плечами. – Всё что я знала оказалось неправдой и…

– Если ты насчёт грубости, то… – начал я с ноткой безразличия и скривил губы для усиления этого эффекта, всего лишь на мгновенье.

– То, что? – из её уст раздалось предсказуемое уточнение.

– Она ещё впереди, – ответил я как можно небрежнее. – Налей-ка нам по рюмочке лёгкого, – я указал на игристое, сам не рассчитывая принимать пойло внутрь, тем более из её рук.

Графиня исполнила просьбу и подала мне изящный фужер.

Я поднял его и сделал вид, что начал пить, но моментально вылил содержимое в графин, когда дама занялась своей порцией алкоголя.

Бу-мм!

Что-то ударило в стенку…

– Они не убьют его? – забеспокоилась Полина о Резнике.

– Могут, – отмахнулся я. – Так вот, моя дорогая, – я вернул разговор в нужное русло. – Помолвка останется, как и соглашения будут. И производства мы с вами наладим, но!

– Что?

– Но только после подписания бумаг, которые составит наш с тобой общий поверенный, Татищев Николай Фёдорович, – обозначил я ход дальнейших дел. – Это не обсуждается, – предупредил я её сопротивление, показав ещё один камень записи с компроматом на графиню. – Это не единственные копии, – пояснил я, уберегая собеседницу от необдуманных действий.

– И там в тех документах, наверняка, львиная доля дохода будет твоя? – ухмыльнулась Полина и осушила свой фужер.

– Нет, наоборот, – ошарашил я её кротким ответом и помог наполнить фужер. – Треть идёт твоей семье, треть мне, а ещё одна треть… – я ухмыльнулся. – Полина, ты так коротка на память? Может сама договоришь, куда треть пойдёт?

Девушка задумалась, неосознанно попивая рубиновый напиток. Дурой я её не считаю, и смотря на прекрасное создание, в том смысле, что снаружи прекрасное, я вполне ожидаю от Потёмкиной правильного ответа. Её лицо снова накрыла волна необъяснимых чувств. Она то удивлялась, то мотала головой, прогоняя какие-то мысли.

– Хочешь сказать, что если мы станем семьёй, – она начала медленно проговаривать каждое слово своего предложения.

– Смелее! – подбодрил я собеседницу.

– Треть пойдёт в семейный бюджет? – завершила она и уставилась на меня.

Девушка замерла в вопросительном облике, ожидая или согласия со своим выводом, или его опровержения.

– Ну… – я покачал ладонью в воздухе. – Типа того, с одним условием! – я вновь поменял выражение на звериное.

– И-и? – протянула графиня.

Я резко вскочил, сделал длинный шаг и оказался нависшим над девушкой.

– Ты унизила меня при друзьях и незнакомых людях, которые считают меня авторитетом и человеком слова, – прошипел я и вынул из ножен свою рунную шпагу. – Поворачивайся и платье задери! Про исподнее говорить?

Она открыла рот и замерла на мгновение, смотря мне в глаза и испытывая ужас.

– Наверстать бы нам то, что было уже сделано по твоему утверждению! – прорычал я и сам встряхнул её, разворачивая спиной к себе. – Сама не продолжишь – я сам завершу!

Я отошёл от неё и просто встал, убрав в ножны оружие.

Девушка всхлипнула и её руки потянулись к одежде. Не имея сил раздеться из-за трясучки, она просто исполнила то, что я и велел. Встала коленями на лежанку и медленно начала задирать своё платье. Тело её задрожало в немом рыдании, а я решил, что такого урока достаточно.

– Пока готовишься к неизбежному, запоминай то, что я сейчас скажу! – я добавил в голос звериной свирепости. – Те денежные средства, которые ты передала от моего имени на нужды армии, ты вернёшь!

– Но как? – простонала она, испытывая стыд и унижение, сверкая голым задом.

– Это не моя печалька! Нашла способ покрасоваться рядом с чужим успехом, так это не то, что твоё по праву. Вернёшь – или запись твоего шантажа прямёхонько полетит крупными тиражами во все заинтересованные инстанции, – небрежно пояснил я.

Она промолчала, лишь всхлипнула, толи от неудобства, толи из-за потери денег.

– Во всей этой истории ты только одно сделала правильно!

– Что именно? – она попыталась прикрыть наготу, потянувшись к платью.

– Руки оставь на месте! – рявкнул я. – А правильное, так это то, что ты устроила судьбу Остапия и Барри, которые будут тебе благодарны, а это они умеют!

– Князь… Я … я больше не в состоянии это выдерживать… Можно мне не стоять в таком унижении, или…

– А! Ты про голую задницу, как тебе ощущение? Я недавно такое переживал, когда ты меня шантажировала, – я шлёпнул её легонько по попке. – Ну вот, а ты боялась! – А ты, что подумала, дурёха? Х-ха! Я тебя насиловать и вправду буду! Ну ты и дура!

Пришлось развернуть её и отметить сильнейший шок, нахлынувший на девушку.

– Э-это всё? – она запоздало среагировала.

– Воспитание – да, но я мог и по-другому завершить его, и буду в своём праве, – пожал я плечами. – Я уже пострадал за то, чего не делал, тебе так не кажется? Но вот камешки памяти я придержу у себя, да и сам оригинал припрячу за самой сильной Рунной Магией. Никто не достанет…

С этими словами я взялся за ручку двери, намереваясь выйти из купе графини, и радуясь произведённым впечатлением на Потёмкину, с нужным мне эффектом.

– Про золото не забудь!

Я вышел, застав Барри и Сивого стоящими над лежащим без сознания поверенным графини.

– Уходим, – коротко бросил я новоиспечённым инспекторам.

Мы ещё раз проверили вагон на предмет свидетелей и покинули его, отправившись в родную теплушку.