Цитаты из книг автора «Алекс Михаэлидес»

Уинникотт, «младенец может возненавидеть мать только в одном случае – если та прежде возненавидит собственное дитя».

Мы ссорились, и Кэти часто употребляла слово «фейерверк». – Фейерверк? – Да. Мол, раньше наши отношения были похожи на фейерверк, а теперь – нет. – Ясно. – Рут кивнула. – Мы с тобой говорили об этом, ведь так? – Про фейерверк? – Про любовь. О том, как часто мы принимаем серьезное чувство за «фейерверк» – из-за разрушительных острых ощущений. Мы забываем, что настоящая любовь приносит покой и умиротворение. Человеку, живущему страстями, подобное затишье может показаться скучным. Любовь глубока, спокойна – и постоянна. Наверняка именно такими чувствами ты и окружил Кэти. Способна ли она ответить взаимностью, быть на одной с тобой волне – уже другой вопрос.

Габриэль оказался прав. Мне уже легче. Перенос мыслей на бумагу – это своего рода отдушина, освобождение; тетрадь – место для выражения себя. Немного похоже на психотерапию

– А ты записывай свои мысли. Начни вести что-то вроде дневника. В этом может быть польза.– Наверное, ты прав… Надо попробовать.– Это все рассуждения, дорогая. Просто возьми и сделай.– Сделаю.

Не то что я – у меня все превращается в беспорядок.

контейнера». Что, в свою очередь, зависит от ее собственной матери, и так далее. Если мама никогда не помогала новорожденной дочери переживать эмоции, то как последняя может научить тому, чего сама не умеет? Бедолаги, которых не научили переживать эмоции, обречены испытывать жесточайший стресс до конца жизни. Эти пугающие чувства Бион обозначил термином «безымянный ужас». Люди, страдающие от него, ищут источник эмоциональной поддержки вовне. Они любят пропустить рюмочку или затянуться косячком – чтобы снять напряжение, приглушить тревожность.

Однако способность человека к самостоятельному переживанию эмоций напрямую зависит от того, получалось ли у его матери выполнять функцию этого самого «кон

Надеюсь, ты понимаешь, что у Алисии пограничное расстройство личности?[15] Это не лечится. Не трать время впустую.

Как правило, все начинается с бесед – так проходит много месяцев. В идеальной ситуации пациент рассказывает о себе, о своей жизни, о детстве. А я слушаю, постепенно собирая из кусочков целое, – достаточно долго, чтобы разобраться и даже сделать кое-какие полезные заметки. Однако в случае с Алисией беседы не будет. Слушать нечего. И нужную мне информацию придется добывать по крупицам из невербальных источников, включая контрперенос[7] – чувства, которые Алисия вызовет во мне во время наших сеансов, – и любые зацепки, почерпнутые мною из других источников.

Я был отрезан от эмоций, словно кисть, отрубленная от руки. Я говорил о болезненных воспоминаниях и суицидальных порывах, но при этом ничего не ощущал.В какой-то момент я посмотрел на Рут и с удивлением заметил, что у нее в глазах стоят слезы. Возможно, то, что я сейчас скажу, трудно понять, но это были не ее слезы, а мои. Тогда я, конечно, не понял этого. Но именно так и работает психотерапия. Пациент перекладывает свои невыносимые переживания на психотерапевта. Врач принимает на свои плечи бремя того, что пациент боится ощущать, и переживает эти моменты вместо него. А потом, буквально по чайной ложечке, психотерапевт начинает возвращать пациенту его же чувства. И Рут потихонечку возвращала их мне.