Но, в чёрные дни своей судьбы, я видел его другим. Он пил запоем, только чтобы заглушить боль. И это было зрелище, далекое от гламура.

Об этом он тоже потом рассказывал, выдавая свое свинское (называя вещи своими именами) состояние и поступки – за великое отречение от действительности, данное ему свыше, по праву человека творческого и ранимого.

Ему везло, во всяком случае пока, жизнь не подкидывала настолько чёрные события в его судьбу, чтобы он не смог восстановиться после очередного запоя.

Я о многом жалею в своей жизни, и это многое связано с выпивкой. В том числе о том, как мы с отцом бывали в разных красивых местах (мы, оба, любим природу), и при этом ныряли в бутылку, за мутное стекло, чтобы не видеть и не слышать то, куда мы так долго ехали, к чему готовились.

Я часто вспоминаю последнюю встречу с отцом, перед долгим разрывом наших отношений. Многие, кто состоит в алкогольной «секте», к сожалению, часто являясь друзьями и родственниками, не смогут принять, что вы хотите изменится.

Так и произошло у меня с отцом. В тот год я поехал со своей нынешней женой в Тайланд, и это было моё первое путешествие в экзотическую страну. Горы, океан, свадьба в буддийском монастыре, скоростной поезд… многое, чем я хотел поделиться с отцом.

После поездки, я приехал к нему в гости. С самого начала, уже на пороге, увидев его кривую улыбку. Он не знал, но почувствовал, что я выхожу из «секты», что я хочу завязать по-настоящему, серьёзно хочу изменить свою жизнь.

Я не сразу понял, с чем связано такое сопротивление с его стороны. И поэтому, несмотря ни на что, долго и красочно рассказывал о поездке, не замечая натянутые кивки и едкие фразы.

– Так… и что ты там пил? – наконец, спросил он, нахмурив брови. Он и так знал, что я не пил, но хотел проверить.

– Я не пил. Я и так был счастлив. – сказал я то, что было у меня на душе, хотя сам не ожидал такой фразы.

– Ну… – он какое-то время подбирал слова, видимо, что-то от отца, а не от «сектанта», в нем еще теплилось. Совсем немного, поэтому его «сектантское» быстро переросло, и он закончил фразу:

– Ну, нет… так ты ничего не узнаешь!

Так ты ничего не узнаешь! – вот, что сказал мне мой родной отец в ответ на моё «я не пил».

С момента той встречи, прошло больше семи лет. За это время я по-разному воспринимал, обдумывал эту фразу. С иронией, злостью, грустью… но, среди всех этих чувств были и сомнения. «Все-таки, это мой отец!? Может, он знает… может, я и правда, ни-че-го не узнаю, если не буду пить?!» – иногда, сомневался я.

Все эти годы, мы с отцом почти не видимся. Потерялась та связь, тот дьявольский танец «напиться – почудить – рассказать», который мы оба любили устраивать. Я бы хотел сказать, что я не жалею о разрыве с отцом. Но, не могу. Я жалею.

Бросить алкоголь по-настоящему – ещё поэтому так сложно. Вы будете жалеть о многом, что уйдёт вместе с зависимостью.

Но, то, что вы приобретёте – гораздо больше.

***

Почти в каждой стране мира, кроме мусульманских, есть, что попробовать из алкоголя. Люди сотни лет придумывали, улучшали, упаковывали, оформляли, сочиняли традиции и мифы вокруг сотен видов выпивки. С одной целью – успокоить, дать оправдание, обмануть организм, который стучится, орет, мигает всеми возможными лампочками, предупреждая, что пора остановиться.

В Японии вы попробуете настоящее саке, разогретое до нужной температуры, которое вам подадут небольшими пиалами. Алкоголик смакует такие подробности, он любит об этом рассказывать, останавливаясь на деталях. Ни об одной японской традиции, самурайских историях, театре Кабуки, уникальной природе Хоккайдо, парках Токио, алкоголик не будет говорить так проникновенно, как о пиалках с рисовой самогонкой.

Лично я, был в Японии три недели, посещал выставки, музеи, древнюю столицу на побережье… а, знаете, что я вспоминаю и о чем думаю больше и чаще всего!?

Две вещи. Первая – это бар на сотом этаже отеля, в котором происходило действие фильма «Трудности перевода». Но, не потому, что это такое знаковое место. Нет… у меня буквально кулаки сжимаются до хруста из-за того, что я не смог там надраться виски «Сатори», потому что был с женой, которой обещал не пить.

И второе. Я был в онсэне, традиционной японской бане, далеко и высоко в горах, в самом сердце страны. Большая деревянная бочка, стоящая на самом краю утеса, сверху, как шапка, свисают карликовые клены с ярко-красными листьями. Эти листья падают на черную поверхность воды, вдалеке слышно предзакатное пение экзотических птиц. Это было, это было… честно говоря, это было никак. Бултыхаясь в бочке, я ежился и скрежетал зубами от мыслей, где бы взять выпивку. Я готов был выпить все пузырьки с мылом и шампунем, если бы там была хоть капля этанола. Но, увы…

В Германии вам предложат, конечно же, пиво. И ещё граппу! Есть специальные маленькие рюмочки для неё, такие славные, что их не хочется выпускать из рук, разумеется, то и дело, опустошая и наполняя.

В России можно выпить две стопки водки за десять тысяч рублей. Что, примерно, равняется двумстам доллароам. Я не шучу. Если вы добавите к выпивке два крохотных бутерброда с осетровой чёрной икрой, слегка на поджаренном хлебе. Очень важно, что хлеб надо жарить на открытом огне, еще лучше, в пламени костра. Упаси вас Бог, никакого тостера! И чтобы хлеб был ржаной, с корочкой. Алкоголик объяснит вам, почему должно быть именно так.

Я вот только не знаю, за что берут такую сумму – за икру или, все-таки, за оправдание «это не выпивка, это гурманство».

Франция, Китай, Исландия, Штаты… сотни стран, в каждой из которых есть тысячи способов и кулинарных традиций на тему «как выпить».

***

Помимо культуры и традиций, алкоголь подкрепляется на событийном уровне. Есть сотни событий, оправдывающих принятие алкоголя. Ест официальные – праздники. Есть случайные: тяжёлый день, удачный день, универсальное – «не такой» день.

Происходит так или иначе – следующее: вы начинаете перебирать причины, почему сегодня заслужили выпивку. Я думаю вы знаете, что такие причины всегда находятся. Друг приехал или, напротив, уехал, сын получил грамоту, синяк, начальник на работе отругал, или, наоборот, похвалил.

На спор, я бы смог, в столбик, заполнить страниц сто разными, вполне уважительными, на первый взгляд, причинами.

Теперь вы понимаете, почему перестать пить – это работа без выходных?! И очень тяжёлая работа.

Да, у каждого в жизни были и, увы, могут быть, чёрные дни. Болезнь, смерть близких. Банальное и, подчас, очень жестокое «не повезло», что-то получилось совсем не так, как вы рассчитывали. Или, просто дурацкие дни. Вы что-то делаете, но все, как будто, валится из рук. Это бывает и будет у всех.

Просто кто-то, в связи с этим, выбирает выпивку, а кто-то нет.

Ещё есть алкоголизм «профессиональный». Правда, от профессии он не зависит. Он может быть связан с любой профессией. У банкира, водителя, строителя… у каждого может найтись свой повод выпить. Стресс, тяжёлая сделка, возвращение из рейса, спасённая жизнь пациента. Повод может быть уважительным, кто спорит. Вот только, кто-то из него делает вывод «надо выпить», а другим это не нужно.

Любой алкоголик, внутри, наедине с самим собой, знает, что выпивкой делает плохо. В первую очередь, самому себе. Поэтому, ему нужно оправдание. И оправдания эти настолько различны, насколько изобретателен наш мозг.

У меня оправдания часто начинались с речевой конструкции «раз уж». Самое простое: раз уж я еду мимо магазина, раз уж я приехал отдыхать, раз уж ко мне приехал друг… брат, коллега, бывший сослуживец.

Аналогичная конструкция, конечно же, прекрасно работает, если кто-то уехал. Кто-то уехал? Отличный повод погрустить, заняться рефлексией. И заодно, пропустить пару десятков стаканчиков.

Это ещё лучше работает с приставкой «надолго» или «давно». Примерно так: «раз уж друг уехал надолго, я могу выпить» или «раз уж мы так давно не виделись, то…».

Я рассказываю об этих речевых конструкциях потому, что это может служить предупреждающим сигналом. Надеюсь, вы различите его, как звук будильника, зовущего, что пора браться за дело. Вам и правда пора приниматься за тяжёлый труд. После такого «раз уж», вы почти дали себе разрешение выпить. Почти, на девяносто девять процентов.

Но, всегда остаётся небольшой шанс, так ведь?! Предлагаю его использовать.

***

Мне было около двадцати лет, когда я начал серьезно бояться вопросов о том, что я делаю и куда иду. Экзистенциальные метания существенно добавляли выпивки в мою жизнь, но сил и здоровья, пока что, хватало не только на пьянку. В том числе, на разные «около» экстремальные мероприятия.

Например, что-то типа поездки в дикие леса Карелии, сплав по горным рекам. Гораздо позже, я понял, что люблю дикие леса – разве что из окна уютного купе поезда, а холодная вода и комары целыми днями… все это, сдобренное ежеминутным риском бултыхнуться в порог, разбить голову о камень. Да… позже я понял, что такие мероприятия – мягко говоря, не совсем «мое».

Кто-то говорит «постарел». А я думаю, что вместе с осознанным отказом от алкоголя, в моей жизни появилось и много других осознанных отказов – например, от разных видов саморазрушения, в то числе экстремальных видов спорта.

Я вообще-то не простив экстрима, даже – за, но, только не в том случае, когда это предпринимается – для скрытой цели выпить пару десятков литров этанола.

Но, в то далекое памятное лето, все было иначе. Среди диких лесов Карелии, сотни комариных укусов, вечно сырых холодных ног, я видел не саморазрушение, а подвиг. Который, конечно же, был обильно омыт выпивкой. А, поскольку, дикий лес, в который мы отправились, был в самом прямом смысле, – диким, то большую часть веса наших сто двадцатилитровых рюкзаков, составляли разные виды крепкой выпивки, благоразумно и заблаговременно перелитые в легкие пластиковые канистры.

Но, в нашем понимании, это не было и не могло быть всего лишь пьянством «на природе». Это было необходимостью, нуждой согреться и расслабиться после настоящей мужской работы, у костра, из щербатой алюминиевой кружки… «Здесь можно свернуть, обрыв обогнуть, но мы выбираем трудный путь, опасный как военная тропа…». – примерно так мы себя чувствовали и были невероятно горды этим.

Что ж… две недели рафтинга, чащоба, заброшенные скиты, медвежьи берлоги. Красиво, дико, проникновенно. Впечатления на всю жизнь.

Но, при этом, самое сильное впечатление от той поездки, которое мы каждый раз обсуждаем, когда участники встречаются, знаете какое!?

И вот… «героический» сплав закончился, и мы, бряцая опустевшими канистрами, высадились на берегу, недалеко от города Кемь, встретив, таким образом, первые плоды цивилизации.

А что дает человеку цивилизация!? Много, чего. Для нас, после двух недель пьянства в лесу, главный прогресс заключался в свежей выпивке. Свежей, разнообразной, неограниченной, пахнущей не полиэтиленовой канистрой, несвежими вещами и алюминием кружки, а чистый, ничем не затронутый, вкус этанола.

Пиво, вино, коньяк, водка, джин… – четверо уставших «героев», взбираясь по склону, готовясь войти в город, заодно, занимались любимой игрой всех алкоголиков, – сладостной прелюдией к пьянке. Перечисляли, нахваливали, смаковали – то, что они выпьют в начале, чем дозаправятся, чем «отлакируют», а чем опохмеляться.

Четверо парней, две недели делающих «мужскую работу»! Мы имели право на отдых, черт возьми! – так мы думали тогда, и ни единая душа в мире, не смогла бы нас переубедить.

Разогревшись водкой в местном заведении, мы посетили пару «сельпо», как следует, подготовившись к ночевке на вокзале.

Что можно делать ночью на вокзале, ожидая утренний поезд!? Вокзал, гитара, запах костра. И текущие, как бурная карельская река, разговоры об опасных порогах и подвигах их преодоления. Конечно, разумеется, наиболее вероятно… это дело нужно неустанно сдабривать этанолом.

Вот мы и сдабривали.

В какой-то момент, мой друг, Саша, не закончив фразы про очередной порог и опасный момент, в результате которого мог перевернуться рафт, а четверо седоков стали бы скрести бедовыми головами черные карельские валуны… не закончил и упал, растянулся прямо в проходе вокзального здания.

Ну, упал и упал. Или, как говорят в сельской местности: упал и хватит.

На рассвете, на вокзал стали подтягиваться не только туристы, но и местные жители, в основном, фермеры, продающие продукты своего крестьянского труда в соседнем городе.

Все это время, Саша «сладко» спал на полу. Мимо его головы прошли сотни ног. Туристические ботинки, кроссовки, сандалии, сапоги, галоши, – это с той стороны, где был проход, а с другой, где была стенка, кто-то поставил велосипед. Кто это был и зачем было ставить велосипед именно туда, я не знаю. Да и какая разница. Скорее всего, кто-то из местных жителей приехал на нем и оставил на день, чтобы потом забрать вечером.

Сам по себе велосипед был не совсем обычным. Видавший виды, – это еще мягко сказано. Как будто, символ самого вокзала и города, обшарпанного, старого, проглотившего тысячи человеческих жизней, видевший паломников, раскулаченных, заключенных, просто людей, ищущих лихой судьбы или прячущихся, в лесах этого сурового края. Местами ржавый, со стершейся краской, с одним оставшимся, кривым, ни к чему не нужным, перекошенным крылом и желтыми ручками, в которые въелась чернота от рук его владельцев за много лет.

Ворочаясь в дурманном сне, Саша трогательно и крепко обнял этот велосипед, одну руку пропустив через ржавые, заляпанные слякотью, спицы колеса, а ногу перекинув на заднюю вилку. И пока спал, плотоядно пожевывая губами, все чувственней и проникновенней сплетался с этим объектом крестьянского транспорта. Под утро, уже всем телом, вжавшись в искалеченную временем, раму, поерзывал тазом в недвусмысленных эротических движениях. Мы все понимали: парень на две недели лишился женского вниманию. И тут, во сне… хоть и велосипед…