– И Чибнелл просидел в забегаловке вместе с вами до восьми часов? – осторожно закинул удочку Маклуски.

– Нет, так долго он не усидел, – улыбнулся Огилви, – Как увидел меня, сразу вскочил и выбежал вон – почти как ваш Бедингем из гостиницы… Обратно он так и не вернулся – по крайней мере, до восьми часов, когда я сам оттуда ушёл. Впрочем, моё алиби могут подтвердить другие посетители и работники забегаловки… Но неужели дело настолько серьёзно? – насторожился он, заметив чересчур задумчивое выражение на лице следователя прокуратуры, – Я опять влип в какую-то историю? И что же мне теперь грозит? Арест по обвинению в государственной измене?

В кабинете повисла гнетущая тишина. Минуту спустя её прервал немного раздражённый голос Холлистера:

– Ваш юмор можете оставить при себе! Подписывайте скорей ваши показания – и ступайте на все четыре стороны!

Когда Огилви наконец покинул гостеприимный кабинет главного следователя, Холлистер не преминул поинтересоваться у своих столичных коллег:

– Ну, что скажете? Не кажется ли вам, что я поступил чересчур опрометчиво?

– Мы не вправе давать вам советы, когда дело касается ваших прямых служебных обязанностей, – уклончиво ответил Маклуски.

– Я и сам понимаю, что поддался эмоциям, – трезво оценил ситуацию Холлистер, – Исходя из содержания анонимного письма, которое получил вчера Бедингем, я был обязан поставить Огилви под подозрение и задержать его до полного выяснения всех обстоятельств… Его алиби в забегаловке пока остаётся под вопросом. Ещё неизвестно, подтвердит ли тамошняя публика, что он непрерывно находился там с шести до восьми… Кстати, от этого заведения до бизнес-гостиницы – всего каких-то триста метров. Огилви вполне мог на пять минут отлучиться из забегаловки, подкинуть письмо в гостиничный ящик и тут же вернуться обратно – а его приятели и не обратили бы внимания на его мимолётную отлучку…

– Скажем вам больше, – добавил Доддс, – Даже если Огилви все эти два часа неподвижно просидел за столом в забегаловке, письмо в гостиницу вполне мог подбросить кто-то из его приятелей по его личной просьбе.

– Вот и я про то же! – вздохнул Холлистер, – И всё же мне почему-то в подобное не верится… Готов поручиться: Огилви не имеет никакого отношения к этому дурацкому письму! – заявил он в порыве нагрянувших эмоций.

– Конечно, невиновность Огилви ещё требует доказательств, – взглянул правде в глаза Маклуски, – Но мы целиком и полностью одобряем ваше решение отпустить его с миром!

– Очевидно, что Огилви в этой истории – не злодей, а невинная жертва, – подтвердил Доддс.

– Я рад, что вы со мной согласны! – воспрял духом Холлистер, – А раз так, то… Погодите-ка минуточку! – он снял трубку со внезапно зазвонившего телефона, – Прокуратура, Холлистер! Да, я вас внимательно слушаю… Ага, вот как? Ну что ж, спасибо за информацию! – он положил трубку обратно, – Вот вам ещё один повод пораскинуть мозгами: Сегодня утром Бедингем был замечен живым и невредимым в своём Ньюкасле, – сообщил он своим столичным коллегам, – Похоже, он прибыл туда ещё вчера, на вечернем поезде… Меня радует одно: Если теперь этого типа кто-то пристукнет, то расследованием его убийства будет заниматься не наша бембриджская прокуратура, а тамошняя ньюкасловская, – не преминул порадоваться он.

– А если кто-нибудь как следует набьёт ему морду, – подхватил его мысль Маклуски, – то он попадёт прямиком в травматологическое отделение тамошнего ньюкасловского госпиталя – того же самого, что и сержант Конрой.

– И всё-таки я не понимаю, с какой стати он так внезапно удрал из Кембриджа, проигнорировав мою повестку на девять часов утра, – продолжал недоумевать Холлистер, – Даже если предположить, что… Постойте, а это ещё как понимать? – он повернул голову на звук отворяемой двери, – Чибнелл, но вас-то какими ветрами сюда занесло?

– Явился по вашему вызову – ровно в двенадцать ноль-ноль! – отрапортовал ещё один свидетель, заходя в кабинет и предъявляя всем присутствующим свою повестку.

– Просто удивительно, как быстро летит время! – Холлистер бросил взгляд на свои наручные часы и убедился, что они и в самом деле показывают полдень, – Ладно, садитесь и подписывайте свои показания! – он протянул новоприбывшему очередную порцию заполненных листков, – Кстати, знаете ли вы, что Бедингем не явился сегодня в нашу прокуратуру?

– Всё я знаю, – досадливо поморщился Чибнелл, – Только что забежал к нему в гостиницу – и Линклейтер ввёл меня в курс дела… Оказывается, вчера вечером кто-то прислал Бедингему какое-то письмо. Он его прочитал и тут же куда-то слинял… Я так и знал, что старый хрыч в последний момент сдрейфит! – воскликнул он в негодовании, – Жирный пингвин испугался за свою шкуру и забился в норку – а я остался без его показаний… Ну почему же мне всегда так не везёт? – горько посетовал он.

– Чибнелл, имейте совесть! – не смог смолчать Холлистер, – Бедингем похож на жирного пингвина ничуть не больше, чем вы – на осьминога или крокодила!

– Кстати, Линклейтер не рассказал вам о содержании полученного Бедингемом письма? – уточнил у свидетеля Доддс.

– Нет, – опроверг Чибнелл, – По его словам, Бедингем с ним этим содержанием не поделился… Впрочем, тут и так всё ясно: Это как пить дать было угрожающее письмо от Огилви!

– А почему вы так решили? – заинтересовался Маклуски.

– А кто ещё мог написать это письмо? – начал горячиться Чибнелл, – Все следы ведут в огород Огилви! Я уже понял, каким образом обстояло дело… Между прочим, вчера я сразу из Дворца Бизнеса отправился в одну забегаловку – и ровно в шесть часов туда же завалился и Огилви. Честно говоря, я не ожидал его там увидеть. Я почему-то был уверен, что он до сих пор сидит в прокуратуре и даёт объяснения по поводу своего пособничества Сэндилендсу. Но у Огилви был такой злорадный вид, будто ему не страшны никакие прокуратуры на свете. Он вёл себя так нахально, словно уже отмазался от всех обвинений и плевать хотел на нас всех с высокой колокольни… Я не мог спокойно смотреть на его ухмыляющуюся физиономию. Я выскочил из забегаловки и помчался к Бедингему в гостиницу. Я объяснил ему всю серьёзность ситуации: Огилви давно пора не по забегаловкам разгуливать, а за решёткой в наручниках сидеть! Если мы с ним (Бедингемом) не дадим прокуратуре ясные непротиворечивые показания, этот подлец (Огилви) может ускользнуть от правосудия и избежать заслуженного наказания. Бедингем полностью со мной согласился и пообещал наутро дать прокуратуре нужные показания… Но не успел я уйти из гостиницы, как Бедингему доставили угрожающее письмо от Огилви. Старикан струхнул и взял руки в ноги… Ну что за проходимец этот Огилви! Он опять вышел сухим из воды! – в бессильной злобе подытожил незадачливый конкурент.

На какой-то миг в кабинете воцарилось напряжённое молчание… Неожиданно его нарушил голос Доддса:

– Чибнелл, в вашем алиби кое-что не сходится… Огилви появился в забегаловке сразу после шести – а вы тут же её покинули и, по вашим словам, направились в бизнес-гостиницу. Но к Бедингему в номер вы прибыли лишь в половине седьмого… Между тем, расстояние от гостиницы до забегаловки составляет всего триста метров. Даже неспешным шагом их можно пройти минут за пять-семь… Позвольте узнать: А что же вы делали в оставшиеся двадцать три минуты?

– А не всё ли вам равно? – вскричал не на шутку встревоженный свидетель.

– Если вы запамятовали, мы охотно вам подскажем, – подхватил нить рассуждений коллеги Маклуски, – Выйдя из забегаловки, вы забежали в свою контору (расположенную в соседнем доме), сели за пишущую машинку и наспех состряпали угрожающее послание Бедингему – разумеется, как бы от имени доброжелателей Огилви. Запечатав его в конверт, вы отнесли его в гостиницу и…

– Я не собираюсь выслушивать тут ваши дикие гипотезы! – Чибнелл торопливо поставил подпись под своими показаниями и протянул их Холлистеру, – Вот, держите! Вы вызывали меня только для оформления показаний? Тогда мне у вас больше делать нечего! Счастливо всем оставаться! – и он быстрее молнии исчез по ту сторону двери.

– Но вы действительно уверены, что письмо Бедингему написал и подкинул он? – поинтересовался у своих столичных коллег Холлистер, когда топот ног Чибнелла затих где-то вдалеке.

– А кто ещё мог это сделать? – ответил ему Доддс.

– Конечно, физическая возможность для этого у него была превосходная, – признал следователь прокуратуры, – Полк обнаружил письмо в ящике в семь часов – а именно в это время Чибнелл как раз покинул двадцать восьмой номер… Но с какой стати ему вдруг понадобилось стращать Бедингема? – высказал недоумение он, – Ведь тот вроде бы вселил в него надежду, что наутро даст мне нужные ему показания… В любом случае, от бегства Бедингема Чибнелл ничего не приобрёл, а только потерял…

– Так в его планы бегство Бедингема и не входило, – заметил Маклуски, – Очевидно, он принёс с собой в гостиницу это письмо как бы в качестве запасного патрона; он не стал сразу подкидывать его адресату, а решил сперва поговорить с ним лично. Но результаты беседы с Бедингемом, судя по всему, его не вполне удовлетворили. Наш кухонный мастер своим тонким профессиональным нюхом безошибочно учуял, что заезжий миллионер что-то темнит. Чибнелл не мог быть уверен, что наутро Бедингем точно даст вам нужные ему показания – и тогда он подбросил ему это дурацкое письмецо… Вы спрашиваете: А для чего он это сделал? Ответ лежит на поверхности: Он рассчитывал, что Бедингем поступит с этим письмом так, как поступил бы на его месте любой добропорядочный обыватель – то есть, отнесёт его в прокуратуру.

– Ах, вот оно что… – Холлистер в задумчивости почесал себе подбородок.

– Ну а следователь Холлистер, ознакомившись с письмом, – продолжал Маклуски, – немедленно задержит Огилви для полного выяснения ситуации; в связи с этим, он (Огилви) уже не успеет подписать со своим клиентом договор на изготовление кухонного гарнитура. Именно это и было конечной целью Чибнелла!

– Помимо этого, угрожающее письмо должно было настроить Бедингема против Огилви, от имени которого оно было написано, – добавил Доддс, – И тогда, возможно, Бедингем и сам захотел бы дать прокуратуре нежелательные для Огилви показания…

– К сожалению для Чибнелла, его послание оказало на миллионера из Ньюкасла немного не то воздействие, какого он добивался, – завершил свою мысль Маклуски, – И тот, ударившись в панику, срочно дал дёру из Бембриджа… Естественно, Чибнелл был искренне возмущён подобным малодушием заезжего толстосума. (Он даже обозвал его в сердцах жирным пингвином.) Увы, далеко не все хитроумные замыслы приносят тот результат, на который были рассчитаны!

– В общем, Холлистер, можете смело закрывать это дело и сдавать его в архив! – не поскупился на дружеский совет Доддс.

– И всё-таки кое-что в этой истории продолжает оставаться мне непонятным, – в задумчивости произнёс Холлистер, – Например, меня несколько озадачивает поведение Бедингема… Ну почему он так сильно испугался, что кто-то набьёт ему морду? За свою долгую бизнес-карьеру он наверняка получал не одну сотню подобных угроз и должен был давно к ним привыкнуть…

– Значит, его испугала отнюдь не угроза набития морды, – охотно согласился Маклуски, – а нечто другое, также содержащееся в этом же письме.

– А что ещё в нём содержалось? – не понял Холлистер, – Может быть, он узнал почерк своего какого-то давнего врага, который уже долгое время не подавал о себе вестей?

– Письмо было не написано от руки, а напечатано на машинке, – напомнил Доддс.

– Ах да, верно! – сообразил Холлистер, – Стало быть, он узнал шрифт знакомой машинки?

– Его фамилия на конверте была напечатана на той же машинке – но Бедингем ничуть не испугался при виде неё, – обратил внимание Маклуски, – Выходит, его испуг был вызван содержанием письма, хотя и не угрозой набития морды.

– Но в письме не было других угроз в его адрес! – запротестовал Холлистер.

– Вы ошибаетесь! – опроверг Доддс, – Вспомните самую первую фразу этого шедевра эпистолярного творчества: "Бедингем, нам всё известно про ваши тёмные делишки!"

– Ну и где же вы видите здесь угрозу? – вскричал вконец запутавшийся Холлистер, – По-моему, это – совершенно банальная фраза. Никакого особого смысла она не несёт…

– Это только вам так кажется! Но вы, в отличие от Бедингема, не ворочаете миллионами, – снисходительно усмехнулся Маклуски, – Надеюсь, вам знаком старый добрый анекдот… Миллионер, отвечая на вопрос газетного репортёра, говорит: "Я охотно раскрою вам происхождение всех своих миллионов – за исключением самого первого!" Мораль тут проста: Начальный капитал любого миллионера имеет чересчур тёмное и, мягко говоря, не самое законное происхождение. Вряд ли наш Бедингем является исключением из общего правила… (Вы сами недавно упомянули, что в молодости он побывал во всяких переделках.) Широкая общественность обычно пребывает в неведении о том, каким путём тот или иной воротила сколотил свой первый миллион – но сам-то он всегда помнит о своих первых "тёмных делишках"! Вам или Линклейтеру это словосочетание кажется банальным и ничего не значащим. Оно и неудивительно – ведь у вас за душой нет ни одного миллиона и ни одного по-настоящему тёмного дела! А вот у Бедингема в избытке имеется и того, и другого… Распечатав подкинутое ему письмо и прочитав зловещую фразу "Нам известно про ваши тёмные делишки!", он не на шутку струхнул. Оказывается, в этом паршивом Бембридже обитает какой-то неведомый злодей, которому известна тайна происхождения его первого миллиона… Этот злодей предостерегает Бедингема от дачи показаний против Огилви – и наш миллионер не смеет ему перечить. Он спешно покидает ваш гостеприимный Бембридж и на первом же поезде возвращается к себе в Ньюкасл. Он предпочёл поставить под сомнение своё высокую пунктуальность и получить штраф за неявку в прокуратуру по повестке, лишь бы удрать поскорее подальше от этого неведомого бембриджского злодея…

– Судя по той скорости, с которой Бедингем вылетел из гостиницы, происхождение его первого миллиона окутано совсем уж чёрным туманом, – метафорично высказался Доддс, – Я имею в виду цвет его тёмных делишек, при помощи которых он этот первый миллион сколачивал…

– Но погодите! – сообразил вдруг Холлистер, – А откуда Чибнелл мог знать о тёмных делишках Бедингема? Когда тот сколачивал свой первый миллион, его (Чибнелла) ещё на свете не было!

– Разумеется, он о них и не знал, – подтвердил Маклуски, – Печатая на машинке фразу о тёмных делишках, он был искренне убеждён, что стряпает нечто банальное и тривиальное. (Ведь у него за душой тоже нет ни одного миллиона!) Когда же наутро Чибнелл услышал о бегстве Бедингема, он, разумеется, решил, что тот испугался угрозы набития морды. Ему и в голову не пришло, что матёрый миллионер был сражён наповал этой банальной фразой про тёмные делишки… Как сказал бы какой-нибудь древний философ: Никогда не знаешь, каким пальцем в какое небо попадёшь!

– Холлистер, вы опять хотите что-то возразить? – осведомился Доддс.

– Пожалуй, на сегодня все мои возражения закончились! – следователь прокуратуры решительно убрал в ящик стола только что подписанные показания Огилви и Чибнелла, – Напишу я в отчёте, что информация о появлении Сэндилендса во Дворце Бизнеса не подтвердилась, и спихну это дело в архив… Да, теперь мне окончательно стало ясно: Размещать в газетах объявления о поисках подозреваемых – пустая трата времени, – не побоялся смелых обобщений он, – Пора нам менять тактику – например, расклеивать эти объявления на фонарных столбах и стенах домов… Вот этим и займусь в ближайшее время! – мысленно заглянул в будущее он, – Сегодняшнее расследование я уже, можно считать, закончил. Осталось лишь сообщить в Ньюкасл о том, что Бедингем проигнорировал мой вызов в прокуратуру. (Пускай выпишут ему штраф за неуважение к правоохранительным органам – или, допустим, заставят уплатить дополнительный взнос в какой-нибудь благотворительный фонд.) А открывать расследование по поводу получения им угрожающего анонимного послания я не собираюсь, поскольку не имею на руках ни самого этого послания, ни заявления потерпевшего. Очевидно, что этот вопрос не входит в сферу моей служебной компетенции…

– …а вопрос о происхождении первого миллиона Бедингема тем более в неё не входит, – закончил его мысль Маклуски.