– Это родовое оружие, фарх его побери!

Значит его обладатель никакой не разбойник, а самый что ни на есть настоящий дворянин. Представитель благородного сословия. За которым, скорее всего, стоит его семья.

Дерьмо. Было бы куда лучше, если бы мертвец оказался просто удачливым мерзавцем, кому повезло в последнем налете разжиться панцирем синдской работы.

Я принялся рассуждать вслух.

– Итак, что мы имеем: эти, – взмах руки в направлении нескольких трупов. – Каким-то образом завладели горсткой красных алмазов. Это не понравилось этим, – еще один взмах, на этот раз на других мертвецов, – и они организовали погоню. Отряд возглавлял дворянин, обладатель синдской брони и меча с гербом. Они настигли их в лесу. Завязалась драка, закончившаяся взаимным истреблением, – я помолчал и глянул на Пайка. – Я ничего не упускаю?

Наемник мрачно покачал головой.

– Вопрос: какого хрена, этот чертов дворянчик отправился в погоню вместе с какими-то высерками, а не во главе крепкого отряда латников из собственной дружины?

Пайк пожал плечами.

– Еще вопрос: почему и первые и вторые настолько похожи друг на друга, что сразу появляется мысль: а не из одной ли банды вся эта развеселая компания была? Что если одна шайка совершила удачное нападение, но после не поделила добычу, разругалась и разделилась на две группы? Одна сбежала с добычей, вторая отправилась за ней в погоню.

Мой безмолвным собеседник, до этого момент молча меня слушавший наконец разомкнул рот:

– Присутствие дворянчика это никак не объясняет. Ни один обладатель благородной крови никогда не свяжется с висельниками с большой дороги. Это урон чести. И ниже их достоинства.

Я лишь хмыкнул на последние ремарки. Когда речь идет о выгоде, о чести можно ненадолго забыть.

– Скорее всего дело в них, – я кивнул на кожаный мешочек, продолжавший оставаться зажатым в кулаке Пайка.

Ветеран трех военных кампаний прищурился.

– Хочешь сказать, это он навел разбойников на камни?

– Это бы все объяснило. Сам подумай. Дворянчик узнает о том, что у кого-то имеются красные камни. Хочет ими завладеть, нанимает шайку разбойников и организует нападение. Забрав добычу, бандиты переругались и разделились. Одна часть бросилась в бега, прихватив с собой ценный трофей. Их догнали, в результате вспыхнула схватка, оба отряда перебили друг друга.

На мой взгляд звучало логично, но Пайк сразу нашел уязвимое место в моей не слишком стройной теории.

– Такие предметы, как кровавые слезы гор хорошо охраняются, – рассудительно заметил он. – Кучке оборванцев никогда не завладеть такими сокровищами.

– Может раньше их было больше. А то, что мы видим здесь, это всего лишь остатки, кому повезло пережить нападение. Или камни перевозились в тайне, небольшой группой, – принялся фантазировать я.

Наемник почесал бородку, обдумывая идею.

– Может и так, – наконец сказал он, однако тут же сам себя перебил: – А впрочем глупость, не бывает такого.

Меня начало это доставать.

– Глупость – это стоять здесь, в окружении мертвяков, дожидаясь пока еще какие-нибудь придурки в коже и железе сюда не приперлись, – раздраженно буркнул я.

Против этого у Пайка не нашлось возражений.

– Что будем делать? Забираем камни с собой? – мозолистая рука солдата удачи приподняла злосчастный мешочек.

Говорил он так, будто не сомневался в положительном ответе с моей стороны. Что являлось истинной правдой. Мне тоже не хотелось расставаться с богатой добычей. Подобный шанс выпадает раз в жизни.

Не очень умно отказываться от денег, что сами прут в руки. Пусть это и сопряжено с определенной опасностью.

Пайк тряхнул головой, пепельно-черные волосы свесились, закрыв правый глаз.

– Бездна с ними, забираем, – сказал я.

Наемник удовлетворенно осклабился.

– Отлично. Тогда и по карманам других пройдемся.

Я хотел было возразить, напирая на недостаток времени, но понял, что бесполезно. Пайк нацелился обыскать всех, не собираясь уходить, пока последняя монетка не займет свое место в его кошельке.

Логика в этом тоже присутствовала, раз уж начали, надо заканчивать, наполовину беременными не становятся.

Мы шустро обшмонали трупы на предмет ценных вещей. Потом прошлись по седельным сумкам на лошадях, стреноженных в сторонке.

Улов оказался не сказать, чтобы большой, но и не маленький. Горка монет разного достоинства, сваленных в кучу на отдельном куске холщовой ткани, могла похвастать изрядными размерами. Похоже бандиты с большой дороги не успели потратить свою добычу после последнего «дела».

– Недурно, – Пайк воодушевленно потер руки.

Проявляя завидную ловкость, он быстро пересчитал деньги. Итоговая сумма: почти пятнадцать марок золотом.

– По семь с половиной на брата, – ребром ладони наемник сноровисто разделил кучку на две ровные части, тщательно проследив, чтобы содержание каждой доли соответствовало стоимости.

Я тоже повеселел.

– Куда теперь? Возвращаемся на дорогу?

Прочую мелочь брать не стали, безделушки-талисманы, утварь (котелки, ножи, ложки), мелкие вещи, почти ничего не стоящие – бросили на земле, утопать в пожухлой траве.

– Опасно. Думаю, лучше попробовать пройти по пути наших друзей, – Пайк кивнул на овраг. – Заодно и посмотрим, оказался ли ты прав, – Он усмехнулся.

Подумав, я согласился, выходить из леса на открытое пространство с карманами полными золота, да еще с алыми алмазами, не слишком хотелось.

Кстати, камни мы тоже поделили на две части, одну взял Пайк, вторая досталась мне. Все, по справедливости.

Теперь, даже если вдруг что случится и нас разнесет в разные стороны, каждый останется при своих.

Это оправданно, в условиях неопределенности будущего.

– А что с доспехом? – я указал на главаря второго отряда, носившего меч с гербом. – Он дорого стоит.

Изделия синдских мастеров расходились на ура почти в любом месте. Другое дело, что они слишком редкие, а значит приметные. На это и указал опытный ветеран:

– Будем продавать – оставим жирный след. И дурак найдет после этого. Лучше не рисковать. Мы и так взяли много.

Странно слышать подобное от наемника, но резон в этом присутствовал, поэтому я согласился. Хотя душа требовала забрать крутой панцирь с собой, доспех так и притягивал взгляд совершенством своего исполнения.

Интересно, сколько дней, (или что скорее всего недель, а то и месяцев) его ковали? И какие секреты при этом применялись. Накладывались ли заклинания? Или же сталь укрепляли каким-либо технологическим способом?

– Меч, я так понимаю, тоже не будем брать? – я мотнул подбородком на воткнутый в землю клинок, чью рукоять украшал символ с тремя птицами.

– Родовое оружие? Спятил? Продать его будет сложнее, чем синдскую броню. Любой оружейник первым делом обратит внимание на герб и не захочет связываться с благородным, – тут Пайк задумался, видимо припомнив что-то из своего богатого на события прошлого. – Такие мечи либо на переплавку, либо за выкуп старому владельцу или его родственникам, если сам погиб на поле боя. Тогда можно срубить немало деньжат.

Пайк опять почесал бородку, серые глаза проницательно скользнули по моему лицу.

– Но мы ведь не хотим связываться с родней этого молодца?

Я скривился. Что за тупые вопросы. Конечно, не хотим. Разве в этом не заключалась сама идея, побыстрее свалить отсюда, прихватив все ценное. Зачем знакомится с теми, кто охотился за красными камнями? Только приближать свой конец.

– Ладно, хватит болтать. Пошли уже.

Двинулись. Сначала вели лошадей на поводу, потом поехали верхом, друг за другом.

Покатые склоны оврага с каждым пройденным метром задирались все выше, становясь отвесными стенами. Медленно наступал полумрак, похолодало. Пахло сыростью и гнилой древесиной.

Скоро овраг полностью превратился в ущелье, длинное, узкое и слегка мрачноватое.

– Я тут подумал, может стоило спрятать тела, – проронил я.

Пайк, ехавший первым, обернулся, седло под ним протестующе скрипнуло.

– Ты видел сколько там крови и требухи? Это никогда не убрать. Следы по любому останутся. Для любого наблюдательного воина стоит только присмотреться, чтобы понять, что там произошла кровавая схватка. А уж тела найти и вовсе не составит труда, куда бы их ни закапывали, – он помолчал. – К тому же, что-то мне подсказывает, что они там долго не пролежат. Запах мертвечины приманит диких зверей. Уверен, их сожрут еще до наступления сумерек. Заметил, как там воняло?

Вспомнив о витавших над местом сражения ароматах, причудливым образом сотканных из запаха дерьма и рассеченной человеческой плоти, я машинально кивнул.

Да уж, смердело там будь здоров. Может и правда «санитары леса» позаботятся о мертвецах?

А вот лошадей разбойников так и не отвязали, сожрет коняг за милую душу лесное зверье. Жаль. Но возвращаться из-за этого, конечно, не будем. Пайк заартачится. Да и глупо все это. До сих пор дает о себе знать гуманная частичка выходца из благополучного и комфортного двадцать первого века.

Ехали долго, уже окончательно стемнело, а конца расщелины до сих пор не видать. И ночевать в окружающей сырости не охота. Развести костер? Так все деревья остались наверху.

Скоро заметил, что стены из дерна и глинистой почвы сменились каменистыми отложениями, быстро переросшими в полноценные скалистые породы. Края выступов над головой изредка стали пересекаться, формируя настоящий каменный свод. Создавалось впечатление, что едем по узкой и длинной пещере.

– Когда же эта хрень кончится, – не заметив, пробормотал вслух.

Пайк немедленно отозвался, ехать молча ему тоже надоело. Слишком вязкая и мрачная тишина царствовала в ущелье.

– Кажется впереди просвет. Скоро выедем, – уверенно сказал он.

Становилось все темнее. Мы уже пожалели, что не подготовились лучше и не сделали по парочке факелов.

Оптимизма наемника я не разделил, но промолчал, ныть и жаловаться не в моих привычках. И уж точно не в привычках Эри. Жизнь на улице рано научила сироту простой истине: всем на тебя плевать, можешь сколько угодно скулить, распускать слюни и плакаться на судьбу, но если сам себе не поможешь – никто не поможет.

В мире правят сила и воля. Все остальное пустой мертвый ветер и треп в устах неудачников.

– Я же говорил, – сказал Пайк. – Конец близко.

Он оказался прав, чертово ущелье наконец закончилось, оно вывело нас на крутой каменный уступ.

Ночное небо взирало на нас сверху яркими звездами. Две Сестры во всей красоте полнолуния заливали светом темнеющий лес.

Я подошел к краю площадки. Ущелье привело к пропасти. Над темной бездной раскачивался висячий мост. Потертые канаты трещали, почерневшие от времени доски угрюмо поскрипывали.

– Ты спятил, если думаешь, что я доверю этой ветхой штуке свою жизнь.

– Разве у нас есть выбор? – флегматично заметил Пайк и первым ступил на покачивающийся мост.

Я скривился, но промолчал, наблюдая, как наемник перебирается на другую сторону.