До ночи еще оставалось часов шесть-семь, на улице достаточно светло. С учетом времени на дорогу пришлось выходить прямо сейчас.

В отличие от вчерашнего дня, на этот раз старик меня немного экипировал для экспедиции. Дал лопату, переносной фонарь на масле (вонял ужасно, сгнившие лягушки, наверно, не испускали такие ароматы, как эта поганая жидкость, казалось пропитавшая квадратную бандуру из дерева и железа насквозь), чтобы работать в темное время суток, огниво и кресало вместо спичек (до них тут еще долго не додумаются), и упомянутый выше колючий мешок.

Отдельно, небрежно завернутый в тряпицу, лежал мой сегодняшний ужин. Тот самый, что я так и не успел оприходовать. Как и прошедший обед, без особых изысков: засохшая головка сыра, ржаной хлеб, твердый, как кирпич, одна помидорина, чересчур мягкая, нечищеная луковица и пригоршня фасолин.

На этот раз без единого куска мяса. Полный отстой! Никогда не понимал всякого рода веганов, а тут прямо загоняют в ряды любителей растительной пищи. Кошмар.

Сам небось жрет в три горла жареную курицу, индейку и черт знает что еще, а мне остатки спихивает, что не доел.

Гадство.

После получения жратвы в дорогу мысль о побеге из-под опеки старого хмыря заиграла свежими красками. Отсюда надо валить. Не знаю куда, но оставаться дольше значило рисковать протянуть ноги от банального истощения.

Тяжелый физический труд, помноженный на сильное недоедание, равнялся гарантированной смерти. Выжить в таких условиях будет почти нереально. Не желаю загибаться на службе у сумасшедшего хмыря, считающего в порядке вещей держать своего подмастерья в столь скотском состоянии.

Оно мне надо? Пусть сам шарахается по лесу и собирает свои идиотские травы. Хватит. Пора и честь знать.

Может, прямо сегодня и рвануть? Небольшой запас еды есть, лопату можно продать в какой-нибудь деревне за пару медяков. Невесть какой инструмент, зато крепкий. И сама из железа, а не из дерева (за исключением черенка, разумеется). Железо сейчас не так распространено. Любой кузнец с руками оторвет, чтобы переделать потом в соху или еще что.

Старик в свое время заморочился, сделал не стандартную лопату. Обычно обходились полностью деревянными или делали из крупных костей. Видать, уже давно могилы копает, старый хрыч…

Блин, опять отвлекся. Какая разница, откуда лопата, главное она сейчас у меня есть, и это несомненный плюс.

Куда идти? Тупо наугад, куда глаза глядят? Не особенно мудро, но чем не вариант? Только переться не через лес, а выйти на большую дорогу.

Угу, а потом молиться каждую секунду, чтобы не нарваться на группу «веселых товарищей». То бишь разбойников. Даже думать не хочется, что они могут сделать с одиноким беспризорником-сиротой.

М-да, та еще задачка.

Я шел, опустив голову, позволил подсознанию Эри управлять ногами, а сам усиленно продумывал планы о способах убраться от старика. Какая только чушь не приходила на ум, одна тупее другой.

Не заметил, как пришел к небольшой речке. Ожидаемое препятствие. Где-то выше по течению должен находиться мостик.

Так, стоп, а чего я, собственно говоря, делаю? Иду дальше к курганам? Только что размышлял о побеге, а теперь сам же думаю, как побыстрее сократить путь, чтобы побыстрее добраться до древнего погоста…

– Эй, ты! – сбоку кто-то окликнул.

Голос не взрослый, мальчишеский, – отметил автоматически. Притормозил, разворачиваясь.

Ха, неслабо задумался, не заметил компанию ребят на берегу. Чего они тут? Купаются? Рыбачат? Деревенские собрались, все примерно возраста Эри, плюс-минус несколько месяцев. Малышню сюда не отпускают, а постарше заняты другими делами.

– Ты чего тут ходишь? – впереди маленькой группы шел здоровый парнишка.

Звали его Робби (или Бобби, Эри точно не помнил), и был он сыном мельника. Говорили, его отец странствующий рыцарь, который однажды случайно забрел в деревню на ночь и приказал прислать ему пригожую девку согреть постель. Отправили одну из сельских молодух погрудастее, после ночи та понесла, а позже ее взял в жены мельник.

Здесь такое воспринималось в порядке вещей и не порицалось. Наоборот, ребенок от благородного считался удачей.

Логика простая, основанная на интуитивном понимании законов естественного отбора. Выживает сильнейший, умнейший и самый здоровый. От дворянина, что питается хорошо, образован (по сравнению с крестьянами), умело обращается с мечом, потомство получится хорошим. Перспективным.

– Ты чего тут ходишь? – повторил крепыш, опасно надвигаясь.

Рослый, широкоплечий, небольшая голова плотно сидела на маленькой шее, волосы черные, сальные. Одежда лучше моей. Домотканые портки и рубаха навыпуск, подпоясана тонкой бечевкой. Ноги тоже в лаптях, но сплетенных недавно. Руки толстые, большие, на кулаках сбиты костяшки. Сразу видно – драчун.

Справа и слева за его спиной двигалась четверка ребят поменьше. Глазки блестят, рот приоткрыт, в ожидании представления.

Ага, бить собрались. Сейчас этот амбал (на фоне моих габаритов целая гора) будет до меня докапываться, а затем бросится в атаку.

Зачем? А хрен его знает. Доказать собственное превосходство. Или на фига еще там подростки дерутся? Не помню уже.

А Эри раньше никогда толком не дрался. Его колотили, а он нет. И не потому, что боялся, а потому что взрослому дядьке, который раздает тебе оплеухи, не очень-то дашь сдачи. Еще больше озвереет и вовсе насмерть забьет.

– Мимо иду, – ответил я, постаравшись придать голосу как можно больше миролюбия.

И сразу понял свою ошибку. Взгляд задиры вспыхнул торжеством. Почуял слабость, нежелание драться.

– Нельзя тебе здесь ходить, – и с выдохом ненависти: – Выкормыш чернокнижника!

Он ударил с правой. Резко, быстро, не давая опомниться. Моя голова качнулась назад, перед глазами вспыхнули звездочки, а нос взорвался острой болью.

Видимо, после первого удара жертвы отшатывались назад, пытаясь закрыться руками, а то и вовсе взять ноги в руки. Крепыш хотел скакнуть вперед, пытаясь мне помешать совершить данный маневр.

Но дело в том, что бежать я не собирался. В тот миг, как он врезал, у меня внутри вспыхнула дикая ярость.

Эри никогда не отличался особой храбростью, это правда. Зато злобы у него хватало на десятерых. И часто бывает так, что она перекрывает все остальное. Чувство страха, самосохранения, боязни боли – все испарилось в мгновение ока. Осталось лишь испепеляющее желание отомстить.

Достать врага, повалить наземь и бить, бить, бить, пока хватит сил.

Лоск цивилизованного человека, избегающего насилия и склонного к компромиссам, испарился. Его смыло неудержимой волной первобытной ненависти к обидчику.

Не успел я опомниться, как тело само прыгнуло вперед, навстречу задире. Инерция, помноженная на силу, помогли одержать верх. Глазом никто моргнуть не успел, как крепыш завалился на спину, а верхом на него уселся я.

Дальше сделал такое, чего сам от себя не ожидал.

Наклонился и вцепился зубами в правое ухо поверженного врага. С силой сжал зубы и потащил на себя.

Робби завизжал раненой свиньей. Его приятели в шоке застыли, глаза пацанов стали похожи на огромные блюдца.

Никто не ожидал от меня ничего подобного. Проклятье! Да я сам не думал, что способен сотворить такое.

– Еще раз ко мне подойдешь, я тебе лицо обглодаю, – прошипел я рассерженной змеей в лицо крепышу.

По моему подбородку стекала кровь. Я сплюнул, откушенный кусок уха влетел прямо в раззявленный рот сына мельника.

– А-а-ааа! – заорал он, каким-то чудом вывернулся из-под меня и прямо с земли рванул бегом.

Следом припустили дружки, оглашая окрестности испуганными воплями.

Я медленно поднялся на ноги. Задумчиво поковырял в зубах, доставая слизь из крови и частичек хряща.

– Чего тут хожу, чего тут хожу, – проворчал я. – Живу я тут, жирная свинья!

Постоял, приходя в себя. Взгляд случайно скользнул по рукаву рубахи, темные пятна крови выделялись даже на мешковине. Дерьмо! Помыть бы надо.

Мысль скользнула лениво. Думать о произошедшем, осмысливая проявленную жестокость с собственной стороны, не хотелось. Догадывался, что где-то в глубине затаился червячок стыда и вины. Не хватало еще переживать за урода, хотевшего меня избить.

– Нечего было лезть, – пробормотал я, пытаясь предотвратить появление моральных терзаний.

Мы же люди цивилизованные, не приемлем насилия. А тут зубами в ухо и давай яростно отдирать. Неудобно получилось.

Я еще постоял, вдыхая воздух раннего вечера. Глаза случайно зацепились за место на берегу, откуда пришли деревенские. Что там? Угли тлеют? Что они тут все-таки делали?

Уже догадываясь, что увижу, подошел ближе. Ну точно, костер. Огня уже нет, но угли горят тускло красным. Рядом лукошко из бересты, а внутри…

– Это я удачно зашел, – пробормотал я, наклоняясь.

Только тут заметил, что мешок и лопата так и валяются на тропинке. Блин, вот стоило чем припугнуть забияк. Замахнуться лопатой и… Не-е, вряд ли бы помогло. Толпой бы задавили, крысеныши. А так шок, страх и бежать. Когда тебе улыбается окровавленным ртом мальчик в лохмотьях… тут и взрослый отложит гору кирпичей. Мелюзга и подавно.

А если родителей позовут? Я настороженно прислушался, не слыхать ли возмущенных криков со стороны деревни.

Вроде нет. Наверное, побоялись рассказывать. Разбежались по углам и сидят.

– Да и хрен с ними, – под нос пробурчал я и принялся доставать рыбу из садка.

Разного размера, пять штук, она еще вяло шевелилась. Просто отлично. Сейчас мы это дело грамотно оформим. Поджарим на костерке. Но сначала рот хорошенько прополоскать.

Знаю, мне бы бежать отсюда куда глаза глядят, подальше от гнева разозленных селян, да искушение оказалось слишком велико. Живот прилип к позвоночнику, и ни о чем, кроме как что-нибудь сожрать, больше не думалось. Тем более, если что, услышу заранее, успею свалить, избежав встречи с родителями тех обалдуев.

Победа в короткой стычке придала уверенности, вселила веру в собственные силы. Не обязательно бежать, чтобы остаться в живых. Иногда можно и сражаться. Простая, в общем-то, мысль пришла неожиданно, дала возможность взглянуть на ситуацию с ученичеством у жестокого алхимика с другой стороны.

Кто сказал, что выход один? Итог со смертью от истощения вовсе не обязателен. Есть множество вариантов дальнейшего развития событий. В том числе судьба самого чародея.

Решено. Не буду уходить. Придумаю что-нибудь другое. Обязательно переживу вредного старика и еще станцую мамбу на его могиле.