Женщина бросает на кровать стопку постельного белья, подушку и тонкий матрас и прищуривается, впиваясь в меня пытливым взглядом. Ее темная растрепанная коса свисает с одного плеча, а черный балахон в пол только добавляет ведьмовской безуминки. Не хватает лишь метлы и остроконечной шляпы. Что-то мне подсказывает, что с этим персонажем лучше не ссориться. Себе дороже.

– Спасибо, – скромно улыбаюсь я. – Меня зовут Алена, а вас?

– Агата Павловна, – настороженно отвечает она.

– Рада знакомству, Агата Павловна.

Женщина оторопело дергает головой, будто я щелкнула ее по лбу. Черты ее лица немного смягчаются, а в блеклых глазах проступает слабый отблеск жалости:

– И я тоже рада, Алена.

Агата Павловна еще несколько мгновений внимательно меня разглядывает, а после подходит к кровати и забирает матрас, больше похожий на тонкое покрывало, которому навскидку чуть меньше пятидесяти лет.

– Принесу тебе другой. И одеяло. Ночи здесь холодные.

Ее внезапная забота уже согревает, на душе становится чуточку спокойнее, но ненадолго. Агата Павловна вновь приобретает устрашающую серьезность и произносит:

– Будь осторожна, девочка. Не думаю, что ты впишешься в местный контингент. Тебе придется отрастить когти и клыки, но, если будешь нарушать правила общежития, я сама тебя покусаю.

Не знаю, что сказать, поэтому молча киваю, будто все поняла. Агата Павловна едва заметно качает головой и покидает комнату, одарив меня на прощание косым сочувствующим взглядом.

Время близится к полудню, яркие солнечные лучи бьются в окно. Даже после влажной уборки комната не стала выглядеть лучше, но по крайней мере дышится здесь теперь куда легче. Заканчиваю раскладывать вещи, заняв меньше половины шкафа и всего одну подвесную полку, чтобы не стеснять соседку. Из коридора доносятся женские крики, и я замираю на месте, внимательно прислушиваясь.

– Да все я помню, Павловна, не нуди! Ты же меня знаешь!

Голос Агаты Павловны не такой звонкий, чтобы разобрать слова, но недовольство чувствуется в одной лишь интонации.

– Ничего я ей не сделаю! Буду самой приличной, не переживай! Да бросила я! Бросила!

Дверь за спиной открывается, и я напрягаюсь всем телом, готовясь к худшему. Мысленно уговариваю себя быть вежливой и не зажиматься, кто бы ни стоял сейчас рядом. Мне не нужны проблемы.

– Офигеть! – восторженно вскрикивает незнакомка. – Вот это улет, крошка! Прическа – огнище!

Если принять это за комплимент, то начало не такое уж и плохое. Медленно оборачиваюсь, натягивая на лицо приветливую улыбку. Невысокая девушка с маленьким приплюснутым носом беззастенчиво таращится на меня, толкая ногой дверь. Ее виски выбриты и окрашены в белый, вверх торчат оранжево-красные пряди. Вот у кого не волосы, а настоящий огонь. Ничего себе! Да и от ее наряда может загореться все вокруг: красное боди, черные широкие штаны на резинке, спущенной ниже набедренных косточек.

– Привет, – произношу я, по привычке заводя руки за спину, и сцепляю пальцы в замок.

– Привет-привет, соседка, – отвечает она, швыряя дорожную сумку на кровать поверх леопардового пледа. – Я Зоя, но для своих просто Зю.

– Алена, – киваю я. – Приятно…

Зоя бесцеремонно подлетает ко мне, хватает за голову, заставляя наклониться, и рассматривает то, что осталось от моих волос:

– Да уж, издалека выглядело лучше. Я бы отрубила руки твоему парикмахеру и скормила их воронам. Ну ничего, не боись. Подровняем, высветлим, будет еще круче. Черепушка у тебя ровная. В детстве не роняли – повезло.

Ее напор дезориентирует, но Зою, похоже, ничего не смущает. Она широко улыбается, сжимая мое лицо в ладонях, и смотрит в глаза. С трудом сглатываю слюну, скопившуюся во рту, и жду, когда она налюбуется.

– Ну чего трясешься, крошка? Страшно?

– Нет, – тихо отвечаю я.

– Не ссы, я сытая. Не сожру, – весело подмигивает она и отходит к своей кровати.

Зоя поворачивается ко мне спиной, раскрывает сумку и принимается вытаскивать одежду и кучу укладочных средств для волос в баллончиках и баночках. Прижимаю вспотевшую ладонь к напряженному животу и тихонько выдыхаю. Кажется, пронесло. Сажусь на свою кровать, поджимая ноги, и молча наблюдаю за соседкой. Зоя не отличается особой аккуратностью и за пять минут распихивает все свои вещи по полкам и ящикам, а после открывает окно и достает серую палочку, которую тут же подносит к губам. После затяжного вдоха Зоя выдыхает белый дым, по запаху напоминающий сухую смесь летних ягод, и поворачивается ко мне, протягивая электронную сигарету:

– Никотин есть, вони нет. Будешь?

– Нет. Здесь же нельзя курить.

– Если никто не узнает, то можно, – пожимает Зоя плечами и заваливается на кровать. – Я так удивилась, когда Павловна сказала о соседке. Думала, жить мне одной до самого выпуска. Здесь нечасто, но бывает одиноко. Хочется с кем-то поболтать в ночи или одолжить пару шмоток, понимаешь?

Понимаю ли я, что такое одиночество? Дайте подумать… Я потеряла обоих родителей в восемь лет и с того времени живу с родственниками, которые меня на дух не переносят. Я не сижу за общим столом во время еды, почти не хожу на прогулки или любые другие веселые мероприятия. Только в прошлом году я узнала, что такое настоящая дружба, когда поступила в колледж, но в момент лишилась и этого. Наверное, да. Я достаточно хорошо понимаю, что такое одиночество.

– Много у тебя уже было соседок? – интересуюсь я, чтобы поддержать разговор и прощупать Зою, как человека. Мне ведь нужно понимать, с кем я буду спать в одной комнате. Вдруг придется делать это с открытыми глазами.

– М-м-м… – задумчиво тянет Зоя. – Четыре вроде. Может, пять.

– И что с ними случилось?

Зоя недобро усмехается, и я уже сомневаюсь, что хочу знать ответ. Она вытягивает руку и указывает пальцем в левый угол комнаты:

– Видишь дырку на шкафу?

Перевожу взгляд в сторону, в горле становится сухо: внушительная растрескавшаяся вмятина на деревянной дверце зияет прямо на уровне человеческого роста. Отпечаток головы? Надеюсь, Зоя никого тут не убила. Поговаривают, что у «Волков» это не редкость.

– Да шучу я, крошка! – звонко смеется Зоя. – Это было здесь еще до меня. Я все время жила со старшекурсницами. Они выпустились, вот и все.

Хочется в это верить.

– А на каком курсе ты? – задаю я следующий вопрос.

– Последний. Даже жаль.

– Почему?

– Это мой дом. Единственный, который есть, – произносит Зоя с ощутимым теплом, уставившись в потолок.

– За что ты здесь?

Соседка заливается еще более громким смехом и поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня. Не знала, что я такая смешная.

– Ты так спросила, словно в тюрьму попала.

Искоса гляжу на решетку за окном и отвечаю:

– А разве нет?

Зоя резко подрывается и опускает ноги на пол, наклоняется вперед и упирается локтями в колени. Ее поза выглядит устрашающе, как и пронзительный взгляд круглых темных глаз. Теперь ей уже не до смеха, а мне тем более.

– Слушай, Аленка… расслабь булки, о’кей? Не знаю, чего ты такая дерганая, но добрая половина того, что говорят о нашем колледже, – полная чушь, понятно?

Как тут не согласиться? Коротко киваю, а она продолжает:

– Никто здесь студентов палками не бьет, не режет, мы не занимаемся жертвоприношениями и не едим сердца и другие органы неугодных. Все это придумали дебилы, которые считают себя лучше нас. Здесь обычная бюджетная шарага, и учатся в ней ребята, которым просто повезло в жизни чуть меньше, чем остальным. И если ты сама здесь, то должна понимать, что это значит. Среди нас, конечно, есть особые экземпляры, я укажу тебе на них пальцем, чтобы держалась подальше, а в остальном… – Зоя презрительно хмыкает и качает головой. – Перестань изображать бедную овечку, случайно попавшую в стаю волков, и все будет норм. Контакт есть?

Ее речь производит впечатление. Немного жестковато, но очень доходчиво.

– И да… – говорит Зоя, скривив губы, – у каждого из нас за плечами своя говняная история. Кто-то говорит об этом, кто-то нет. Вот тебе первое правило, крошка, – никогда сама не начинай этот разговор и ничего не расспрашивай, можешь получить по лицу за слишком длинный нос.

Совет ценный, нужно запомнить.

– Ясно, – отвечаю я серьезно.

Зоя выходит из образа волчицы, снижая уровень эмоционального давления, и делает пару затяжек, глядя на меня сквозь дым.

– А ты типа прилежная умница, да? Теперь мне и самой интересно, че тебя сюда запихнули, но правила одинаковы для всех. Захочешь, сама расскажешь.

– Может быть, в другой раз.

– Забились, – подмигивает Зоя. – Так, а теперь нужно что-то сделать с твоей головой. Я не могу на это смотреть.

Делаю глубокий вдох и решительно поднимаю подбородок. Основной принцип выживания в новой среде – не хочешь проблем, не выделяйся. В случае с «Волками», чем вызывающе я буду выглядеть, тем меньше внимания буду привлекать.

– Делай что хочешь. Все что угодно будет лучше, чем это, – указываю пальцем на свою макушку.

Глаза Зои загораются воодушевлением, и она задорно отвечает:

– Ты не пожалеешь, крошка. Я лучшая в этом деле.

Пару часов спустя удивленно смотрю на свое отражение в зеркале и с трудом сдерживаю слезы, которые вызваны уже не отвращением к себе, а совсем наоборот. Пепельный блонд с фиолетовым отливом, который, по словам моего мастера, должен смыться через несколько дней, выглядит просто волшебно. В восхищении открываю рот, не в силах подобрать слов. Не знаю, кто это, но точно не я.

– Можем еще пару цветных полосочек за ушами добавить, – предлагает Зоя.

– Нет! Все и так идеально, – поворачиваюсь к ней и с трудом сдерживаю порыв, чтобы не наброситься с объятиями. – Спасибо! Это… это…

– Не за что, – довольно улыбается Зоя. – Можешь обращаться, когда захочешь, мы же подруги.

При других обстоятельствах я бы не восприняла эти слова всерьез. Какие еще подруги? Мы знакомы несколько часов, но сейчас я действительно рада это слышать. Завести друга в первый же день – отличный результат.

– Конечно! Знаешь, Зю, я так переживала, что меня здесь не примут, но ты… ты очень классная! До сих пор не могу поверить, что мне так повезло с…

Грохот музыки из соседней комнаты обрывает меня на полуслове. Певец истошно завывает, а Зоя изображает кота, наевшегося шерсти: открывает рот и высовывает язык, в центре которого блестит серебряная сережка.

– Приехала моя головная боль, – недовольно рычит Зоя. – Марина, а ну выруби эту дрянь, пока я не разбила колонку о твою тупую башку! Ты меня слышишь?! Вот же стерва!

Крики не действуют, музыка становится только громче.

– Ну все… – Зоя злобно раздувает ноздри и вылетает из комнаты.

Через несколько секунд певец замолкает, и вместо него высокие ноты тянут два женских разъяренных голоса. Угрозы сыплются одна за другой, и с каждым разом все изощренней и изощренней. Глухой стук! Громкий вскрик! И вот на пороге снова появляется моя соседка, сжимающая клок светлых волос в кулаке. Она брезгливо морщится и выбрасывает его в окно, а потом оборачивается ко мне:

– Что ты там говорила?

Думаю, мне следует запомнить еще одно правило – не злить Зою и не включать громко музыку.

– Что очень рада нашему знакомству, – отвечаю я тонким голосом.

– И я тоже, крошка, – весело подмигивает мне Зоя. – Та-а-ак, с прической мы разобрались, пора определиться и с нарядами. У нас в запасе всего полчаса.

Она ныряет в шкаф, держа в зубах электронную сигарету, а я делаю несколько шагов назад.

– С какими нарядами? – удивленно спрашиваю я.

– Сегодня традиционный тусняк перед началом года. Это отличная возможность всем тебя представить, а заодно и повеселиться.

– А мне обязательно идти?

Зоя оборачивается, ее лицо окружает белый дым, а в темных глазах мерцает недовольство. Черт возьми, она меня реально пугает!

– Какие-то проблемы?

– Нет, – мотаю головой. – Никаких.