Молодой организм делал своё дело – я пришёл в себя быстрее, чем ожидали медики. Посещение следователя оставило у меня вместо удовлетворения отдалённые сомнения, и вместо ясности появились подозрения и фантазии. Следователь был похож не на Знаменского, как ожидалось, а на продавца баклажанов с районного рынка. Конечно же, судить о человеке по его внешности нелепо, по меньшей мере, но я не мог отогнать от себя всякие мысли.

Следователь записал мой бред о нападавших. Почему же бред? Мне показалось, что следователь так и подумал. По крайней мере, весь его вид во время разговора был таков. Мол, говори, я, конечно, запишу эту фигню, и всё такое.

Ну и ладно.

Вскорости я забыл о следователе. Во-первых, я почти был уверен, что наша милиция никого и никогда не находит и не наказывает в подобных случаях. В самом деле, это же не кража белья у Марьванны, и не пьяный дебош около ларька с поножовщиной. Я не считал себя важной персоной, но, вспоминая нападавших, я понимал, что это не просто хулиганы. Было такое чувство, что как-то всё началось с этого неприятного до невозможности Ганса.

Я это понял, но ясности совсем не получилось. Слишком уж невероятный способ завладеть квартирой! Нет, тут другое. Что? И я не стал ломать голову, решив оставить все эти размышления на потом.

Во-вторых, вскоре произошла встреча, изменившая всю мою дальнейшую жизнь, хотя это было бы очень мягко сказано. Тогда я не знал ничего. Но если бы знал наперёд, очень вероятно, что я и не стал бы даже знакомиться с этим человеком. Эта встреча стала началом удивительных событий, совершенно невероятных.

Но обо всём по порядку.

Я уже чувствовал себя значительно лучше, и меня перевели в общую палату. Я ждал известий от следователя, но он так и не явился. «Чёрт с ним», – решил я. В палате кроме меня лежал ещё один человек. Кому приходилось вот так лежать на больничной койке, знают – здесь, как в купе вагона, неизбежны откровенные разговоры, а иногда и исповеди. Эдакий закон жанра. Так было и здесь, со мной и с моим соседом по палате.

Мы познакомились.

Андрей Барков (так он назвался) был одного возраста со мной, поэтому ритуал прошёл легко, и вскоре мы вполне понимали друг друга. В первый же вечер он подошёл сам – мне пока было трудно долго двигаться.

– Кто же это тебя? – спросил он. В его голосе звучало искреннее сочувствие.

– Они не нашли их. Я их первый раз видел.

– Хулиганы, что ли? На улице? Извини, я так…. Можешь не говорить.

– Я не знаю, за что. Только догадываюсь.

– Ну да. Впрочем, понимаю.

Я вкратце пересказал квартирное избиение.

Он подошёл к своей койке и достал пачку сигарет из тумбочки. Закурил, жадно затянувшись.

– Андрей, медсестра….

Спохватившись, Барков распахнул нижнюю фрамугу окна, разгоняя дым ладонью.

– Чёртова перестройка. Чёртов Горбачёв этот. Эти гниды на джипах, чтоб их! И ведь хозяева жизни… Ну что тут сделаешь…. Я расскажу тебе одну историю, пожалуй. Тебе интересно будет. Тоже, знаешь.

Докурив сигарету, он на минуту задумался, потом с жаром сообщил:

– Коля, я щас!

Схватив пустой пакет, он скрылся за дверью. Вскоре он появился и выставил на стол полдюжины пива. Нашлось полбатона копчёной колбасы, хлеб и настоящая килька в томате. Он подвинул к моей кровати стул, кое-как сгрудил на него снедь – вполне можно было пировать.

Андрей откупорил одну бутылку, и, налив мне в стакан, отхлебнул прямо из горлышка.

И начал свой рассказ….

…Барков работал в небольшой фирмочке по производству тары, располагавшейся на территории автоколонны. Это было удобно, фирма заключила с руководством этой же автоколонны договор на вывоз и транспортировку продукции. Автоколонна была на грани банкротства и была рада любым деньгам. Стояла она на отшибе, и других желающих арендовать пустующие площади не находилось. В общем, здесь вполне комфортно чувствовал себя коллектив цеха.

Всего работало восемнадцать человек. С момента открытия прошёл год и шесть месяцев. Оборудование – станки полуавтоматы – было самое современное, немецкое, всё блестело аккуратными бирками и надписями, у рабочих была униформа. За чистотой следили две уборщицы. Инженер, водитель погрузчика, наладчики оборудования, аппаратчики, разнорабочие, бригадир. Зарплату платили неплохую – у Андрея выходило аж по 600 баксов. Бухгалтерия и офис находились в городе.

Фирма называлась «МосУниПак», она производила картонные коробки различного калибра, и, судя по количеству выпускаемой продукции, дела шли неплохо. Ежедневно из цеха уходило свыше четырёх тысяч этих самых коробок. Андрей проработал несколько месяцев, и ему здесь очень нравилось. Даже строгая дисциплина, царящая на производстве. Пьянок не допускалось, опозданий и прогулов тоже, однако именно это и послужило причиной того случая.

Андрей сдружился с напарником, Степаном Кравченко. Стёпа был женат и до невозможности любил свою пятилетнюю дочурку, Ритулю. Этой зимой она заболела, и Стёпа написал заявление с просьбой отпустить его с работы на один день. Были такие дни, когда продукция не производилась – станки перенастраивали на другой размер выкроек и основные рабочие «отдыхали».

Он съездил с заявлением в офис, к начальству, но там ему отказали.

Стёпа приехал к Баркову поникший, с серым лицом, он чуть не плакал – на следующий день нужно было срочно вести Ритулю в больницу. И Кравченко самовольно не вышел на работу. Наверное, можно было что-то сделать…. Ну, поставили бы ему день, все же свои люди… Только и бригадир, и инженер боялись не меньше за своё место, чем все остальные.

В общем, его уволили. Без отработки, без оплаты неиспользованного отпуска, не заплатили премию, которую он честно заработал. Стёпа ходил, просил, но всё было бесполезно. Всего за один день! Конечно же, все ребята были на его стороне. Только молчали. Никто не захотел конфликтовать, кроме Андрея.

***

Река делала разворот вокруг холмистой возвышенности, и снова изгибаясь, устремлялась вдаль. Широкая долина была почти лишена растительности, и только вдоль берегов виднелись чахлые кусты и одиноко стоящие деревца. Кругом, сколько хватало глаз, простиралась сухая каменистая земля с островками высохшей травы.

Солнца не было. Всё – и холм, на котором когда-то стоял Кремль, и бывший центр огромного города, и река, и равнина – всё было окрашено в зловещий кроваво-красный цвет. Даже небо. Багровые облака низко неслись над мёртвой землёй.

Я стоял на краю речного обрыва. Ветер, который должен был пронизывать насквозь и сбивать с ног, был для меня неощутим. Справа, против холмов, половину неба занимали четыре вертикальные чёрные тени. Они колыхались в мареве испарений. Тени были исполинские. Я спокойно взирал на них, когда услышал голос Страйдера:

– Это Всадники Апокалипсиса.

Мы находились на втором Уровне. Я всматривался в них с надеждой услышать ещё что-то.

Но Страйдер молчал.

Так близко! Так близко от материального мира… Они могут вторгнуться в любое мгновение, а могут это сделать и через девять сакральных лет. Это был самый максимальный срок – девять земных лет. Ведь на Уровнях отсутствует Время и Пространство. Есть только Вечный Свет.

– Пора, – сказал Страйдер.

Находиться здесь больше не было смысла. Сознание сжалось в яркую точку, исчезая навсегда.

***

Кравченко помыкался с месяц. Он вроде бы и махнул рукой, но поиски источников существования быстро отрезвили его – работы не было. Никакой работы не было. Деньги кончались, и он решил подавать в суд. Формально он был прав, но тут возникло одно непредвиденное препятствие.

Как оказалось, фирма «МосУниПак» была дочерним отделением другой, более крупной корпорации, и все распоряжения и инструкции исходили от неё. И, как выяснил Кравченко, подавать иск следовало не на «МосУниПак», а на эту корпорацию.

В цехе были все удивлены и растеряны. Всё это время никто и не догадывался ни сном, ни духом. Надо же…

Эта корпорация называлась «Властелин». Когда Андрей услышал это от Стёпы, он сразу вспомнил, что значилось на тех надписях, которые они наносили на упаковку. Там значилось: производитель «МосУниПак». Затем – адрес, реквизиты, телефоны. И в правом нижнем углу таким меленьким шрифтом: «Властелин». И так – на всей упаковке.

Вскоре Стёпа исчез. Андрей не мог до него дозвониться, жена Стёпы в перерывах между всхлипываниями по телефону сказала только, что ничего не получается, и что Стёпы нет два дня. Позже Андрей узнал, что в офисе Стёпе не дали адрес головной корпорации, его попросту вышвырнули. Он попытался узнать адрес сам, но корпорация нигде не значилась – ни в телефонном справочнике, нигде. Как будто корпорации «Властелин» не существовало. Тогда он по совету адвоката пошёл в милицию. На основании заявления там могли выдать справку о местонахождении ответчика.

Стёпа так и сделал. Вернее сказать, что он, наверное, так сделал. Труп Кравченко нашли в десяти километрах от города, в том же самом месте. Андрей, как только услышал об этом, тут же взял расчёт. Он решил разобраться в этой истории до конца. У Баркова был друг, у которого была своя фирма «Лондон» – частное сыскное агентство. Он обещал помочь, но по прошествии недели Андрею позвонили и посоветовали успокоиться. А ещё через день, как раз после того, как Андрей зашёл в «Лондон», его сбила машина. Так он попал в травматологию.

– Знаешь, почему я тебе решил всё рассказать? – спросил он меня, закончив свою историю.

– Ну и?

– На теле Кравченко были точно такие же раны.

– Какие это – точно такие?

– Травма головы и ножевой удар в сердце. Только в отличие от тебя он не выжил. Вот так-то.

Я задумался. Но он прервал мои мысли.

– Знаешь, я уже свыкся с мыслью, что это не могло быть связано с работой, пока не узнал о тебе. Ну, я думал, что это случайно. На кой чёрт его занесло за город? И всё такое. Но сейчас всё стало ещё больше непонятно. Зачем, ради чего солидная фирма станет убивать такого, как Стёпа? Чтобы он не узнал её адрес? Смешно, ей богу. Коля, я тебя попрошу об услуге. Можно?

– Конечно. Только я не знаю, чем мог бы тебе помочь.

– Если вдруг всплывет что-то, то сообщи мне. Лады?

– А ты сам-то что?

– Честно? Я боюсь.

– Чего же?

– Не знаю. Так, не хочется разделить участь Кравченко. Я, знаешь ли, не боец. Я думал об этом. Нам всегда говорили, что мы ведём революционную борьбу, борьбу между классами и всё такое там. Но из нас все семьдесят лет делали каких-то безвольных, трусливых амёб. Вот я такой и получился. У них получилось. Не знаю я, Коля, не знаю.

Он плеснул себе в стакан пива и плюхнулся на кровать.

Зря он мне всё это говорил. Я и сам начинал бояться. Ведь, по словам Андрея, выходило, что из меня натурально собирались сделать жмурика. Стало не по себе.

Глава 3.

Через день в палате появился «коршун» в сопровождении пухлой Людмилы Иосифовны. Он склонился над моей кроватью, словно намеревался немного поклевать.

– Ну что ж, батенька. Номер вашего полиса мы, по крайней мере, выяснили, в вашей поликлинике по месту жительства. Но вот следователь звонил. Он сообщил, что по тому адресу, который вы ему дали, прописаны почему-то совсем другие люди. Так получается, что вы что-то напутали, или мы. Хотя, с такой травмой…. Ну ладно. Вы еще пролежите у нас две недели, и я вас выпишу.

Он дал указания медсестре и продолжил обход. По моим подсчётам, я уже кантовался в этом «храме» медицины четвёртый месяц. Из них последние два после третьей операции – на ногах. Это обнадёживало. Что ещё радовало, так это везение с соседством. Андрей оказался вполне порядочным парнем. И что самое главное, он оказался интересным собеседником. Сказывалось его образование – он когда-то окончил факультет журналистики, хотя ни дня не работал по специальности.

Спасибо перестройке…

Мы болтали по вечерам, иногда скрашивая их пивом. Персонал больницы, особенно младший, знал об этом, и если это было в пределах разумного – закрывал глаза.

Вскоре настал день моего «освобождения». Я с утра забрал из кладовой свои вещи и получил выписку. К чести сестры-хозяйки, они были вычищены и даже выглажены. Можно было и пройти курс лечения значительно быстрее и качественнее, но для этого нужны были деньги. Хорошо ещё, что нашёлся номер полиса, когда я был без сознания. Родственников не было никаких, а знакомым было до фонаря, что я не появляюсь на работе, завод фактически уже закрылся.

Я предчувствовал, что с квартирой возникнут какие-то проблемы. Неясность и тревога висели в воздухе. Я поделился этим с Андреем.

– Квартирные убийцы? Ну да, ну да. А тебе есть к кому пойти на первое время-то? Мало ли чего?

Я мотнул головой. Друзья-то были, но это на неделю. А дальше я надеялся разобраться быстро. Андрей нацарапал в блокноте адрес общежития, где он жил, и фамилию коменданта.

– Скажешь – от меня. Пристроит. И вот ещё, – он ещё что-то написал и вырвал листок.

– Что это? – спросил я, глядя на второй адрес.

– Это мне дали в «Лондоне». Здесь адрес «Властелина». На всякий случай.

Я пожал ему руку, но он не выпустил её.

– И последнее, что я хотел тебе сказать, Коля. Вот тебе ещё один ориентир – дед Савелий. Если ничего не будет получаться, или опустятся руки, или тебя опять захотят убить – найди этого деда. Не смейся. Когда ты его увидишь, то сам всё поймёшь. Он когда-то вытащил меня с того света, и я только по молодой своей глупости не остался у него. И сейчас жалею, да только поздно – к нему второй раз не возвращаются.

– Почему? – удивился я.

– Не удивляйся. Если попадёшь к нему – Андрей почему-то перешёл на шёпот – не удивляйся ничему. Слышишь, ничему! И обо мне ему вообще ничего не говори.

Он впал в странное беспокойство. Нервно закурив, он сбивчиво объяснил мне дорогу к странному деду. Это оказалось далеко. Какая-то деревенька в ста километрах от Москвы. Запомнить было нетрудно.

Я рассеянно сунул бумажку в карман и направился к выходу. Никаких вещей у меня не было….

…Примерно через час, или около того, я был уже дома. В голове нарастало полное смятение. Я вошёл в подъезд, и…. Остановился на площадке первого этажа.

Двери в мою квартиру не было. Стена! Она была ровно оштукатурена, так же как и противоположные стены. Дверей соседей тоже не было. У меня задрожали колени и перехватило дыхание. Ничего не соображая, я выскочил на улицу.

На лавочке перед подъездом сидела какая-то мамаша с коляской. С бешено колотящимся сердцем я почему-то побежал вдоль дома, и, повернув за угол, очутился на другой стороне дома.

Поток машин проносился мимо. Я ошалело посмотрел на фасад – на всех окнах первого этажа были установлены решётки и ролл-ставни, окна были тонированы. Там, где было окно моей квартиры, красовалось высокое крыльцо. На крыльце курил охранник в униформе.

Я подошёл ближе и у входа, на вывеске, прочёл: ООО «ХХI век». Больше ничего. Только в нижнем правом углу, помельче: корпорация «Властелин».

Я стоял, разинув рот. Охранник, молодой парень, докурил сигарету, аккуратно затушил её о подошву высокого шнурованного сапога и окликнул меня.

– Эй!

Я вышел из оцепенения. Две телекамеры бесшумно поворачивались, фиксируя происходящее перед входом в офис.

– Вали отсюда, придурок, – сказал он, дружелюбно добавив:

– Вали давай, здесь нельзя стоять.

Я тупо, не мигая, посмотрел на его нашивку – «служба безопасности». На поясе болталась резиновая дубинка.

Развернувшись, я поплёлся по улице, как побитая собака. Всё было глупо. Глупо рваться в это самое ООО и что-то требовать, глупо биться головой в то место, где была дверь в мою квартиру. Глупо. Глупо вообще идти по этой улице.

Резкий сигнал отрезвил меня. Передо мной стоял огромный джип. Из открытого окна высунулся толстый бритый парень в тёмных очках.

– Эй, долдон! Ты что, шары залил с утра? Куда прёшь?

Он рванул с места, обдав меня гарью. «Так тебе и надо! Раскис. Соберись!» Но это не помогло. По-прежнему тряслись колени. Меня попросту вышвырнули на улицу, бесцеремонно, как окурок в форточку. Вот так.

Я машинально достал сигареты из кармана. В милицию и в бога я не верил. В суд тоже. Что оставалось? Самому браться за автомат? Я не мог. Мораль, впитанная с молоком, с первым вдохом, сделала из меня законопослушного «совка», интеллигента с авоськой. Я не мог даже поставить мышеловку на мышь, таскающую из моего гаража припасы.

Гараж!

Я вернулся во двор дома. Гараж стоял на месте. Ключи были тоже со мной – от несуществующей квартиры, от гаража и от машины. Я подошёл к гаражу, достал ключ и сунул его в скважину замка. Нет, постой, и что же дальше? Тащить друзей в свидетели, доказывать, что я – это я, судиться…. Возвращать квартиру…. Внутренний голос дал о себе знать. Я почему-то подумал, что не дойду даже до двери в суд, и меня постигнет судьба Стёпы. Я отчётливо и ясно понял это. Моментально.

Тысячи таких вот бомжей заселили колодцы тепловых сетей, оккупировали вокзалы и парки. Учиться хорошо бы на чужих ошибках, так обычно поступают умные люди, а я самоуверенно причислял себя к ним. Не смотря ни на что.

Я принял решение и повернул ключ. Распахнул ворота. Моя родная «семёрка» стояла смирно, ожидая хозяина. Меня! Стало легче. Я сел за руль и запустил двигатель.

Выехав за город, я направился на юг. Сомнения развеялись – я уже знал, куда ехать. Пристроившись во второй ряд, я ехал со скоростью около семидесяти – внимание работников ГИБДД мне было сейчас ни к чему.

***

Самый обычный дом-пятиэтажка выходил с торца окнами на Каширское шоссе. В нём было семьдесят девять самых обычных квартир. Кроме одной, последней, восьмидесятой.

Каждую пятницу именно в этой квартире появлялся Маркус. Ровно в шесть часов шесть минут и шесть секунд, вечером, он отпирал дверь, входил в большую комнату и там начинал чёрный ритуал.

По четырём углам комнаты на огромных подсвечниках он зажигал четыре чёрные большие свечи. На полу уже был начертан круг, описанный вокруг пятиконечной прорезной звезды. Посреди круга стоял алтарь. Алтарь был покрыт чёрным шёлком с вышитыми серебром священными арамейскими письменами. Магнитным порошком на полу были сделаны изображения символов астральной защиты. На алтаре покоился человеческий череп. Рядом с ним стоял золотой подсвечник с толстой красной свечой. Вкруг располагались четыре маленьких зеркала в изящных оправах из серебра. Свет пламени свечи отражался в них.

***

…Маркус в длинном чёрном одеянии стоял у алтаря, и свет горящих свеч блестел в его безумных глазах.

– Прето волюнтас ет терра, инсекто магнум. Ин коелис рабаникум сигнаториум, седуктор арканорум…

Маркус произносил заклинание. Он простёр обнажившиеся руки, жилистые, с крючковатыми пальцами. Дым из курильницы, стоящей за его спиной, перестал подниматься к потолку, он расстилался всё ниже и ниже. Тени заплясали на стенах.

– Деворатор ет прима, деворатор ет сартура кетра. Астимус ноэртрум корса, арканорум ноктикула некро!!!

От черепа отделилась небольшая тёмная сфера и медленно поднялась над алтарём. Её поверхность была матовая и ничего не отражала. Её поддерживали четыре тонких световых луча, исходящие от зеркал. Сфера быстро вращалась.

– Росперо ес кетра, адвениат некро кетер! – выкрикнул Маркус. Его лицо было страшно искажено. На поверхности сферы стали появляться проблески. Она вдруг ярко вспыхнула, и…исчезла.

Маркус в изнеможении опустил напряжённые руки.

Он уже который раз делал попытки установить связь с Миром Мёртвых, но безуспешно. Чёрный дым медленно оседал на алтарь. Всё шло прахом. Вся подготовительная работа, целый месяц.

Но он был обречён повторять всё снова и снова.

Маркус щёлкнул пальцами. Свечи тут же погасли.

Несдержанность. Он не любил дешёвых трюков и выключатель привел в действие рукой, просто включив им свет – шторы были плотно задёрнуты.

Около двенадцати….

….За шторой, на подоконнике, стояло зеркало, он забыл про него. Непростительная оплошность для мага такого уровня.

Небольшое зеркало на подставке. На его поверхности всё ещё плясали огоньки чёрного пламени. Оно было направлено в окно, на улицу. Как раз на то место, на шоссе у парапета, где был вход в Метро.

…Они никогда не были агрессивными.

Место было достаточно людное. Каширское шоссе здесь делало едва заметный поворот. С одной стороны улицы мерцало огнями казино, с другой теснились ряды ларьков, не закрывающихся день и ночь. Ресторан “Majestic” завершал «композицию»….

Маркус уже три месяца безуспешно вызывал силы мёртвого мира.

***

Я уже подъезжал к Подольску, когда заметил, что лампочка топливного указателя горит, не мигая – бак был пустой. Какой смысл высматривать заправку – денег-то всё равно нет? Ни денег, ни паспорта, ни прав, ни дома, ни хрена. А теперь вот и бензина.