Глава 5

Лежа на спине, я смотрел в потолок и пытался вернуться в близкое к норме ощущение реальности. Дыхание постепенно успокаивалось, а в сознание понемногу возвращалась ясность. Даже ощутил, как, пощекотав кожу, капелька пота стекает по виску.

Выскользнув из-под моей руки и перекатившись по смятым простыням, Саманта спрыгнула с высокой кровати. Мягко ступая, она подошла к выходу на террасу и широким движением распахнула двери, впуская в комнату поток свежего воздуха.

По разгоряченному телу потянуло холодом – на улице не май месяц, температура не выше пятнадцати градусов. Но мне прохлада несла только приятные ощущения, поэтому я лежал и наслаждался. И свежим воздухом, и возможностью наблюдать, как абсолютно обнаженная принцесса замерла у выхода на террасу.

Саманта стояла, опираясь рукой на стену, глядя вдаль, на раскинувшуюся неподвижную гладь моря, накрытую серыми сумерками близкого рассвета. При этом, я заметил, Саманта чуть-чуть приподнялась на мысках, так что пятки ее пола не касались; спина прямая, подбородок чуть вздернут – поистине царская осанка. Этому учат, но учат с малых лет, и сейчас она уже держит себя подобным образом совершенно естественно, так что в любой момент, даже не задумываясь, предстает в самом выгодном для взгляда ракурсе.

И посмотреть было на что. Приподнявшись на локтях, я любовался замершей принцессой, которая сейчас в сумрачной предрассветной дымке походила на прекрасную античную статую, вышедшую из-под руки гениального мастера.

– Я красивая? – почувствовав мой взгляд, поинтересовалась Саманта и резко обернулась. При этом она расправила плечи, перенеся вес на одну ногу, выгнув спину и картинно, грациозным жестом подняв руку. На вопрос я отвечать не стал, промолчал. Саманта торжествующе улыбнулась – она и без моих слов видела и чувствовала, какое впечатление производит.

Глаза ее блестели, а губы чуть подрагивали. Она, так же как и я, все еще не до конца пришла в себя. И сейчас тоже была в плену пьянящей неги, еще не вернув полностью четкость мыслей и преобладание холодного разума в поступках и словах. Тень недавнего, захватившего нас безумия. Самого настоящего. Но оно сегодня ночью было нужно и ей, и мне.

Ворвавшийся в комнату поток холодного воздуха между тем высушил пот, и я накрылся простыней. Пока тянулся, посмотрел на часы на прикроватном столике: «04:33».

Рассвет уже близко. Или, если смотреть с другой стороны, до него еще далеко. Да, с этой стороны смотреть мне нравится больше. Пусть времени остается не так много, но его и не так мало. Наш вылет, вылет нашей команды домой, назначен на семь тридцать, сразу после рассвета. Так что у нас с Самантой еще есть несколько часов.

– Эй, а кто из нас из снежной России, а кто из теплой Африки? – заметив, как я накрылся, произнесла Саманта. Она по-прежнему наслаждалась уличной прохладой, стоя у выхода на террасу.

– Сибиряк не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается, – прокомментировал я.

Голос чуть не сорвался – дыхание так пока успокоить и не смог. Но хоть в реальность происходящего окончательно вернулся, вынырнув из того полубезумного состояния, в котором мы совсем недавно находились, наслаждаясь друг другом.

Саманта в ответ на мои слова звонко рассмеялась. Двигаясь все той же грациозной мягкой походкой, она вернулась на кровать и, частично откинув с меня простынь, легла сверху. После чего положила подбородок на сложенные на моей груди ладони – так, что наши глаза оказались совсем близко.

– It’s a new day, it’s new dawn, it’s a new life for me, – напела Саманта с нескрываемым удовольствием. – Я же самая прекрасная девушка на свете, верно? – поинтересовалась она.

Я только вздохнул – довольно непростой вопрос. Но Саманта улыбнулась без тени обиды, а даже как-то загадочно. С предвкушением, можно сказать.

– Да ладно, я и так это знаю, можешь не объяснять. Скажи лучше, сколько тебе лет?

Взгляд я отводить не стал, внимательно глядя в такие пронзительно голубые глаза.

Она определенно знала, что мне не пятнадцать. Но почему-то совершенно по этому поводу не переживала.

– Не так много, – осторожно и обтекаемо ответил я.

– Верю. Но и не так мало, как кажется, – ангельским голосом ответила Саманта.

Опасная она девушка. Правду может вытащить не хуже Ольги. Хотя Ольга бы у меня даже спрашивать не стала, наверное. Сама бы в мыслях покопалась. Если не уже – вдруг повело мне холодком по спине мыслью. Но почти моментально я абстрагировался от этого ощущения. Причем не сам – в восприятие реальности меня вернул чувственный поцелуй от Саманты.

– Я зде-есь, – протянула она, вновь положив подбородок на сложенные на моей груди ладони.

– Как ты поняла?

– Мне восемнадцать, я занимаюсь шаманскими практиками с одиннадцати лет и во время перехода между слоями мира едва не развоплотилась. Причем я буквально по кусочкам собирала осколки разума, пытаясь остаться при памяти. Ты же еще не достиг второго совершеннолетия, но уже работаешь с Тьмой на уровне магистра. Не в смысле уровня конструктов, а в смысле уровня концентрации. Такого просто не может быть, это противоречит естественной природе вещей.

Ну да, ну да. Все верно говорит.

Когда у меня не было забот и было много времени – вспомнил я первые «беззаботные» месяцы существования в этом мире, я сам дошел и до этого вопроса, и до ответа на него. И во время обучения с фон Колером, по обрывочным сведениям и его отношению, смог понять, почему усваиваю практику темных искусств, во-первых, много быстрее среднего по палате среди юных одержимых, а во-вторых, без опасности для себя.

Разбуженные способности темных искусств даже после инициации Источника опасны для ребенка, подростка – можно утонуть в бездне, потеряв разум. Детская психика отличается от взрослой, так что у меня полученные знания и умения ложились уже на прочный фундамент. Не будь которого, правильно говорит Саманта, я – будь по-прежнему Олегом, после удара сэра Галлахера развоплотился бы. Как Мархосиас после удара Баала.

Кстати. Ведь, отправляя меня ударом в Нижний мир, сэр Галлахер не мог об этом не догадываться. Тоже что-то знает про меня?

Интересное кино.

– И о чем еще ты догадалась?

– Если честно, пока больше ни о чем. Смогла лишь исключить некоторые неприятные мне моменты.

– Какие же?

– Допустим, тот, что ты не Спящий в чужом теле.

– Исключила каким образом? Мне просто интересно, на будущее.

– Ну, начнем с того, что, если смотреть с позиции теории, я это знала заранее. Шаманство предполагает гадание, а это, не смейся, ответ на многие вопросы. И да, я получила вполне четкий ответ, что ты – это ты. Олег Ковальский, он же Артур Волков. Правда, этот ответ был эксклюзивен и принадлежал только мне. Вчера, кстати, этот же ответ получил сэр Уильям Джон. Да-да, – улыбнулась Саманта в ответ на мой взгляд, – он не может обращаться за ответами к духам и довольно давно уже предполагал, что в твоем теле живет Спящий.

– Предполагал?

– Уверенно предполагал, так скажем. Не знаю, что произошло после того, как меня выкинуло в нижний мир, и что и как именно он думал и делал, но сейчас будь спокоен – больше он так не считает.

– Почему?

– Потому что Спящий после такого удара в тело вернуться бы не смог. Захват чужого тела – дело хлопотное, и из него не получится выйти… как ты там иногда говоришь? Na polshishechky.

– Ты хорошо осведомлена о моем быте, – невольно вздернул я бровь.

Выражение «на полшишечки» точно не относилось к числу часто мной употребляемых, и слышать его вживую она точно не могла.

– Ты же понимаешь, что это не я, это разведка работает. Просто мне расшифровка запомнилась, над ней целый отдел в поте лица от возможных догадок работал, – улыбнулась Саманта и вернулась к обсуждению: – Я вчера поговорила с сэром Уильямом Джоном тет-а-тет на тему тебя, и он пока даже не знает, что и думать.

– Интересно, – покивал я, задумавшись об одной возникшей вдруг идее.

– Arthur, – перешла на английский Саманта.

– Да?

– Ты не хочешь ничего мне рассказать?

– Очень хочу.

– Но?

– Пока не могу. Мне нужно время. Я сейчас… нахожусь, так скажем, на пороге входа в точку бифуркации. И когда, вернее, если я ее пройду и если я при этом выживу, то мы снова встретимся и поговорим об этом более предметно. Кроме того, к нашей следующей встрече у тебя появится больше вопросов, а самое главное – ты сможешь понять мои ответы, – я сам не заметил, как начал слово в слово повторять то, что недавно на прощание сказал мне Астерот. – А сейчас… – посмотрел я в глаза Саманте.

– Что сейчас?

– А сейчас времени у нас осталось не так много. Let your body talk to mine, – приложил я палец к губам Саманты, призывая к молчанию. Правая рука у меня уже была занята, так что поднять для этого мне было удобно руку левую. Глядя на которую я вдруг задумался. Вот уж действительно, самые разные мысли в голову приходят в такие моменты.

Несколько секунд действительно помолчали.

«Что?» – взглядом спросила Саманта, начиная недоумевать от того, что я замер в раздумьях.

Был бы я прежним Артуром, я бы сейчас отставил в сторону возникшее желание и задал бы Саманте довольно важный вопрос. Был бы больше Олегом, подобный вопрос бы даже не возник – слишком для него момент неподходящий.

Я уже не был прежней личностью, в прошлом понимании, но при этом сохранял большую часть себя. Поэтому все же задумался. Но ненадолго – тем более что простынь уже давно в сторону отлетела.

«Не-не, ничего», – также ответил я взглядом, притягивая девушку к себе.

Всегда можно найти компромисс и просто задать вопрос чуть позже.

Через некоторое время, вновь обессиленные, мы лежали на вконец смятых простынях. И теперь уже я соскочил с кровати и вышел на террасу, наблюдая за рождавшимся за горизонтом рассветом, окрашивающим светлым оттенком спокойную гладь моря.

Успокоив дыхание и вернув себе ясность мыслей – не до конца, конечно, все еще словно хмельной дух сохраняется, я поднял левую руку и заставил перстни душ материализоваться на пальцах. В массивном перстне Ады и в тонком кольце-змейке Иры продолжали пульсировать в такт сердец огоньки душ.

Именно поэтому совсем недавно я – когда приложил палец к губам Саманты, задумался. Кто, как не она или сэр Галлахер, может знать о способах воскрешения душ?

Николаев об этом если и имеет представление, то весьма поверхностное: в освоении темных искусств нельзя быть разносторонне развитым. Просто не хватит возможностей на все направления. И мой мастер-наставник упоминал, что не то что не обладает, а даже полностью не может описать технику создания слепка души.

С этим фактором была связана и напряженность нашего положения во время турнира. Если бы меня или кого из нас убили, серьезная проблема была бы не только в воскрешении, но и в повторном наложении слепка души – специалисты, обладающие подобным умением, товар штучный. Создавать слепки душ, кстати, прекрасно умел фон Колер. Но Максимилиана Ивановича, к сожалению, с нами больше нет. Вернее, к счастью.

Поэтому не думаю, что Николаев сможет полно ответить на мои вопросы. В отличие от Саманты, которая – как я теперь более чем утвердился во мнении, накоротке с самыми разными духами.

Пока я размышлял, глядя то на серую предрассветную дымку, то на перстни, Саманта поднялась с кровати. Она подошла сзади, обнимая меня и прижимаясь грудью к спине.

– Прости, но у меня есть вопрос, – не оборачиваясь, взял я ее за руку.

За вчерашний день старался не напоминать ей о путешествии в нижний мир теней – очень уж сильное потрясение она испытала. И, я это видел, принцесса поставила себе ментальные барьеры, чтобы не возвращаться к этим воспоминаниям. Поэтому она и смеялась так звонко, и так радовалась жизни – будучи без вина пьяной. Оградившись от тяжелых воспоминаний ментальными барьерами, Саманта просто приводила себя в порядок. Обычная терапия, то, что доктор прописал. Причем действительно ей это личный доктор прописал, как часть восстанавливающих процедур.

И ход этой терапии я, к сожалению, должен сейчас нарушить. Но у нас осталось слишком мало времени вместе, уже через полтора часа нужно будет расставаться.

– Слушаю, – подобралась Саманта.

Она увидела и почувствовала мое состояние, и за краткий миг в ней что-то неуловимо изменилось. Саманта – понял я – сбросила ментальные барьеры, возвращаясь к своему обычному состоянию. И стала… как будто опаснее, словно к ней полностью вернулись хищные повадки.

Обычно мне это не было заметно, но сейчас я провел рядом с Самантой почти сутки. Причем большую часть этого времени она жила словно в коконе, оградившись от части собственных эмоций. Так что перемена оказалась разительна – словно за краткий миг мурлыкающая домашняя кошка превратилась в хищную рысь, которая с прежним ясным взглядом может без лишних душевных терзаний разорвать чужое горло.

Такая Саманта мне, кстати, нравится даже, наверное, больше.

– Вышибающий душу удар… с помощью которого мы с тобой оказались в мире теней, давно тебе известен?

– Давно. Но… это, так скажем, эксклюзивная информация.

Спрашивать ничего не стал. Просто выждал паузу. Захочет – сама скажет. Не захочет – не скажет, значит, не только ее тайна.

Я не оборачивался, Саманта по-прежнему обнимала меня сзади. В глаза мы друг другу не смотрели, и говорить на сложные темы так было гораздо легче. И через несколько секунд я ощутил, как Саманта глубоко вздохнула.

– Этот способ убийства одержимого показал мне отец, около семи лет назад. Предполагаю, что об этом знал только он, ну, может быть, еще мой дядя Майкл – они всегда были дружны. Сэр Галлахер тогда об этом ударе точно не знал – отец считал, что для одержимых это слишком опасная информация.

Дядя Майкл… это вообще кто? – не сразу понял я. Хотел было уже спросить, но обошлось без вопросов.

«Кому дядя Майкл, а кому Ваше Королевское Высочество», – подсказал мне внутренний голос. После чего я сразу вспомнил и понял, что речь идет о так называемом очевидном наследнике – принце Майкле Кентском, идущем вторым в очереди наследования трона и всех двух десятков, или сколько там у них сейчас, британских корон.

– Ясно, спасибо, – произнес я задумчиво.

Теперь уже Саманта помолчала, ожидая от меня продолжения.

– Вчера утром, во время попытки захвата портала, при мне так убили Мархосиаса.

– Кто? – спросила Саманта. В ее голосе явно послышалось напряжение, и я почувствовал, как она непроизвольно сильнее прижалась ко мне.

Ну да, не каждый день узнаешь информацию о том, что кто-то может убить тысячелетнего демона.

– Я точно не знаю, кто это. Скорее всего, тот, кто скрывается под аватаром герцога Сфорцы с позывным «Баал».

– Буду иметь в виду, – кивнула Саманта. Голос ее при этом дрогнул.

– Да. Будь осторожна, прошу тебя.

– Да я сама осторожность, ты же знаешь, – лица Саманты я не видел, но понял, что она улыбнулась. Правда, не думаю, что это была веселая улыбка.

– У меня еще вопрос.

– Да.

Я поднял левую руку, показывая Саманте перстни. И наконец обернулся к ней.

– Мои телохранительницы. Обе принесли мне клятву верности, совершив отложенное жертвоприношение, при этом оставив мне оба перстня, каждая свой. Вчера в Инферно их убили, но пульсация жизни… сама видишь. Есть ли возможность их воскресить?

Саманта отрицательно покачала головой, в глубокой задумчивости глядя на перстни.

– Сразу могу сказать, что это малореально. В перстнях у тебя… – замялась Саманта, сразу не найдя нужных слов. Так и не найдя, начала объяснять с другой стороны: – Отложенное жертвоприношение не дает возможности переместить в перстень слепок души, туда отправляется лишь осколок, ее тень. Сама я никогда с таким пока не сталкивалась, и у меня насчет этого только обрывки знаний. Но я могу попробовать об этом узнать более подробно.

– Когда узнаешь, прошу, сообщи мне сразу. Это для меня очень…