Впрочем, важно одно… Аристарх даже замер, словно с размаху натолкнулся на эту мысль, и она его ощутимо так стукнула по лбу. Да, действительно, сейчас важным было только одно: Гранину невероятно хотелось вновь попасть в тот мир! Уже не в качестве жертвы аварии во время опытов, разумеется, а в качестве исследователя и потребителя. Если та реальность позволяет проходить сквозь стены и заживлять раны… Это какие же горизонты открываются! Он рассмеялся – слабенько, почти беззвучно, но в его состоянии даже это можно было расценивать подвигом. Турбулентность! Забавно, право слово! Да кому нужна турбулентность, если тут такое сокровище?! Диагностика жидкостей и газов – мелкая, местечковая проблема по сравнению с глобальными перспективами, которые сулил иной мир. Да, ради этого придется потрудиться. Методично, кропотливо и настойчиво. Может быть, куда больше, чем при тестировании анализаторов, но оно того стоило. Нужно воспроизвести всю последовательность действий, которые привели к открытию двери в чужую реальность, нужно вычислить все параметры, необходимые для перемещения, нужно добиться устойчивости процесса, и тогда… О, тогда – здравствуй, Академия наук! Здравствуйте, седобородые профессора, закосневшие в своем фундаментализме! Не хотите ли познакомиться с другими физическими законами – законами, открытыми Граниным? Здравствуйте, сотрудники государственной безопасности! Не хотите ли воспользоваться нереальными возможностями, которые вам предлагает прибор Гранина? А вы, медики-травматологи? Может, довольно уже зашивать и бинтовать? Две минуты в пространстве Гранина – и жертва автокатастрофы как новенькая!

К приходу сотрудников ему удалось навести хоть какое-то подобие порядка. Впрочем, никто из них так и не попал на рабочее место, поскольку Аристарх очень удачно занял всех другими, не лабораторными делами. Двух лаборантов он отправил в свой кабинет – якобы пришла пора сдавать отчеты в архив, а для этого папки из двух высоченных шкафов требовалось сгруппировать, составить общий список, каждый отчет снабдить пояснительной запиской, перенести всю эту груду в полуподвал и уже там, в архиве, проследить, чтобы каждая папка была внесена в ведомость. Двух научных сотрудников он снарядил в экспериментальный цех с длинным перечнем деталей, которые необходимо изготовить. Еще одного отправил догуливать отпуск, порекомендовав отдохнуть в Томской области, где сейчас царило черноморское лето. Впрочем, «Прогноз погоды» и там уже обещал со дня на день резкое похолодание и первые ночные заморозки.

Освободив себе таким образом рабочее пространство, следующие трое суток Аристарх вкалывал как проклятый. Домой не уходил совсем, ночевал здесь же, в лаборатории. Спать удавалось урывками, по два-три часа, в закутке за ширмочкой, на жесткой банкетке. Питался… ну, вроде чем-то питался. Во всяком случае, изредка осознавал себя идущим в институтскую столовую или уже оттуда.

Это был не исследовательский азарт – это была одержимость. Однажды добившись успеха, пусть даже случайно, трудно бывает остановиться, пока не добьешься повторения. Какой-нибудь химик, готовясь впервые смешать новые реагенты, теряется в догадках: а что из этого получится? У Аристарха была ситуация противоположная: он знал конечный результат, и теперь ему всего-навсего требовалось подобрать верные компоненты. Всего-навсего…

Он разобрал генератор, дабы выяснить, что именно сгорело, и из этого сделать вывод, на что конкретно пришлась наибольшая нагрузка во время опытов. Он позвонил на подстанцию и узнал, какого рода случились перепады в промышленной сети аккурат в тот момент, когда он экспериментировал с частотами лазерной установки и увеличивал мощность электромагнитного поля. После этого ему потребовалось собрать схему, которая воспроизводила бы подобный скачок напряжения. Затем…

Затем – бесконечная череда попыток.

Черт бы побрал стеклянную трубку, которая в тот раз нагрелась и треснула, а теперь никак не хотела менять температуру! Черт бы побрал предохранители, которые горели прежде, чем он успевал повысить нагрузку! «Я смогу! – решительно говорил он сам себе. – У меня получится!» Несмотря на все трудности, невзирая на усталость, он испытывал такой же подъем, как в былые времена, как пятнадцать лет назад, в момент основания Наукограда под Новосибирском.

На четвертые сутки его куда-то вызвали. Он был настолько изможден, что даже не нашел в себе сил переспросить, куда и зачем, просто послушно обесточил аппаратуру и поплелся вслед за человеком, которого прислали в лабораторию.

– Аристарх Филиппович, да ты здоров ли? – спросила неясная, размытая фигура сопровождающего и вдруг трансформировалась во вполне определенного, знакомого Гранину члена профкома института. – Ты когда спал в последний раз, друг сердечный?

Аристарх простодушно пожал плечами. Когда-то спал, это он точно помнил.

– Ну-ка! – Энергичный член профсоюза взялся за его локоть крепкой рукой. – Пойдем-ка, я тебя кофием по-быстренькому напою.

– Ждут же, – равнодушно напомнил Аристарх, хотя понятия не имел, кто ждет и почему.

– Подождут! – отрезал сопровождающий и потащил Гранина куда-то в сторону.

Кофе он действительно организовал очень быстро – буквально через пару минут Аристарх сидел в удобном кресле и, обжигаясь, прихлебывал напиток невиданной густоты и крепости. В голове потихоньку прояснялось, перед глазами перестали мельтешить лазерные лучи, стеклянные трубки, шкала лимба и прочие элементы экспериментального стенда. Мысленно он, конечно, продолжал быть там, в лаборатории, но и связь с реальностью вновь начал ощущать.

– Вот теперь пора! – придирчиво оглядев Гранина, произнес член профкома одобрительно. – А то ведь так и свалился бы под стол, не дав ответа…

Поскольку собрание проходило в малом актовом зале, Аристарх не смог с ходу оценить, что это за мероприятие. Длинный президиумный стол стащили со сцены вниз, за ним разместилась целая прорва народу. Здесь присутствовал руководитель тематической группы лазерных допплеровских измерительных систем, которому непосредственно подчинялась лаборатория Гранина, – но это была не летучка. Здесь находились секретарь партийного комитета института и его заместитель – но это явно было не заседание парткома. Здесь сидели представители технического отдела, начальники других лабораторий и научных подразделений – но это был не техсовет, на котором обычно утверждали годовой план. И что же это за совещание? И что в данном случае требуется от Гранина? Ах, да! Он должен дать какой-то ответ.

– Здравствуйте, Аристарх Филиппович! – дружелюбно улыбнулся заместитель секретаря парткома. – Простите, что отвлекли от насущного, но у нас с товарищами назрел ряд вопросов.

Вот как! Не один вопрос, а целый ряд! И вообще – похоже, это совещание-заседание собрано исключительно ради него, Гранина.

– Чем обязан? – с достоинством осведомился Аристарх, лихорадочно соображая, связано это как-то с его поисками прохода в иную реальность, или он попросту забыл сдать отчет, статью, нарушил какие-то сроки…

– Кто начнет, товарищи? – все так же улыбаясь, обратился заместитель секретаря к присутствующим; народ хмыкал, отводил глаза или, наоборот, с неподдельным интересом таращился на Аристарха. – Ну, что же вы? Ну, хорошо, тогда начну я. Итак, товарищ Гранин, в адрес парткома и вашего непосредственного руководителя поступило несколько докладных записок. Все они… хм… довольно странные, и будь это всего один сигнал – мы бы не стали созывать эдакую коллегию, а попросту проверили бы на месте, как обстоят дела. Но записок много, и все они разноплановые и… хм… ну, да, я уже говорил – странные.

Гранин начинал злиться. Зачем впустую тратить столько времени? Есть вопросы – задавайте! Вместе с тем он был немного напуган подобным вступлением. Что же это за докладные-то, да еще и во множественном числе?

– Аристарх Филиппович, вы только не подумайте ничего такого! – прижал руки к груди заместитель секретаря. – Мы все осведомлены о ваших заслугах, о вашем безупречном стаже, о безукоризненной работе лаборатории под вашим руководством… Прошу понять нас правильно: мы всего лишь проясняем ситуацию.

– Проясняйте! – нетерпеливо потребовал Гранин, чем вызвал добродушные смешки.

– Отлично! Вы можете вкратце обрисовать присутствующим, чем конкретно занимается ваша лаборатория в настоящий момент?

Гранин обвел взглядом сидящих за столом. Да, здесь собрались те, кто поймет суть, даже если ее обрисовать вкратце. Тот же секретарь парткома – в прошлом очень толковый инженер.

– Моя лаборатория в настоящий момент, – медленно, раздельно, контролируя каждое слово, начал отвечать Аристарх, – занимается тестированием схемы лазерного анализатора объемных сред и процессов.

– Замечательно! – искренне обрадовался заместитель секретаря и умолк, внимательно глядя на Гранина.

Пауза затянулась.

– Вы ждете конкретики? – догадался наконец Аристарх.

– Если вас не затруднит, Аристарх Филиппович! – ободряюще кивнул непосредственный руководитель Гранина.

Аристарх пожал плечами:

– Мы проводим калибровку измерителя. Это долгий и трудоемкий, но слишком однообразный процесс. Вряд ли вас заинтересуют подробности такого рода. Но если необходимо, я могу припомнить, на какое количество делений шкалы лимба нам удается продвинуться в течение рабочего дня при определенных режимах работы агрегата.

За столом вновь заулыбались, однако заместитель секретаря шутку не оценил.

– То есть, уважаемый Аристарх Филиппович, вы хотите сказать, что испытания проходят в штатном режиме, без каких-либо… хм… эксцессов?

Мысли Гранина заметались. Что он имеет в виду? Что он может знать о проходе в иное пространство? Как следует ответить, чтобы уйти от этой темы?

– Не припомню, – хрипнул Аристарх и закашлялся; кто-то сердобольный протянул ему стакан воды, он машинально отпил пару глотков.

– Значит, в штатном режиме… – задумчиво проговорил заместитель секретаря и пошуршал стопочкой бумаги, выискивая нужный лист. – А вот по данным технического отдела нашего института, потребление энергии девятой лабораторией за последнюю неделю серьезно увеличилось. Как вы можете это объяснить?

– Я иногда остаюсь работать ночами, – развел руками Аристарх; поскольку было похоже, что речь пойдет об экономии, он быстро потерял интерес к вопросам «коллегии».

– Да, мы наслышаны об этом, – кивнул заместитель. – Я не могу сказать, что партком против подобных инициатив… Это похвально, что столь заслуженный сотрудник использует свое свободное время на благо советской науки… Хотя режиму дня надо бы тоже внимание-то уделять…

Гранин поморщился. Ради этого его оторвали от дела?! Ради того, чтобы ему, взрослому человеку, объяснять, в котором часу следует спать ложиться?! Там, в лаборатории, он, быть может, именно в этот момент нащупал бы искомое!..

Бубнящий заместитель секретаря поймал взгляд Аристарха и даже вздрогнул от удивления, но быстро справился с собой, заговорил тверже и по существу:

– С ночными сменами понятно. Однако, если верить следующей докладной, со вторника перерасход энергии по вашей лаборатории происходит и в дневное время. Вы можете как-то это объяснить?

– Со вторника? – переспросил Гранин. – А сегодня какой день недели?

Рядом, разряжая обстановку, от души рассмеялся приведший сюда Аристарха член профсоюза.

– Заработался ты, Аристарх Филиппович! – громко и радостно провозгласил он. – Вы бы видели, товарищи, в каком состоянии я его сегодня застал в лаборатории! Сомнамбула! Лунатик! Глаза ничего не видят, но руки – руки-то все делают как надо!

Заместитель секретаря неодобрительно на него покосился и продолжил:

– Сегодня пятница, товарищ Гранин. Далее: во вторник же, по данным склада, вы принесли для утилизации несколько разбитых приборов. Список, если необходимо, я могу продемонстрировать. Вы по-прежнему утверждаете, что никаких эксцессов в лаборатории не случилось?

Аристарх вновь пожал плечами. Кажется, действие кофе кончалось, а исследовательский зуд, наоборот, возобновился – ему очень хотелось поскорее покинуть актовый зал, чтобы кое-что проверить. Ему вдруг показалось, что он пропустил двадцать восьмое деление шкалы. Методичность методичностью, но он действительно очень устал, так что мог случайно прокрутить диск сразу на два деления вместо одного. Однако он понимал, что, не получив ответы, его отсюда не отпустят.

– Я ленив, простите. И педантичен. Если какой-либо аппарат выходит из строя – я не бегу тут же на склад, особенно если в этот момент увлечен экспериментом. Чаще всего в лаборатории можно найти запасной прибор, а с вышедшим из строя заняться на досуге. Зачем утилизировать имущество, когда его можно починить?

– Вы хотите сказать, что все эти осциллографы, тестеры и вольтметры разбились не во вторник, а скопились в лаборатории за некий продолжительный срок?

– Именно.

Заместитель секретаря и кое-кто из присутствующих опустили глаза. Они не верили Аристарху и даже в какой-то степени стыдились его вранья. Что же они знают?

– А генератор, который сгорел? – все еще не глядя ему в лицо, сердито спросил кто-то из техотдела. – Генератор – это вам не финтифлюшка, это дорогостоящее оборудование! Лично мне вообще непонятно, для чего вы его использовали. Разве он необходим для калибровки? Или вы им пользовались для каких-то других… может быть, личных целей?

Ага, значит, им известно про генератор…

– Это дорогостоящее оборудование, – закипая, начал Аристарх, – я собрал в свободное время собственными руками из подручных материалов, которые в избытке нашлись в отделе. На балансе нашей лаборатории генератор не числится! Упреждая ваш возможный вопрос, сразу отвечу: он легко разбирается, и все подручные материалы возвращаются на свои места. По сути, выгорел один-единственный блок… Копеечный блок, прошу заметить!

– Аристарх Филиппович! – повысил голос заместитель секретаря, от дружелюбия которого не осталось и следа. – Хочу напомнить вам, что партия является контролирующим органом как на производстве, так и в процессе испытания различных приборов. Копеечный блок или не копеечный, а разбазаривать государственное имущество без серьезной необходимости…

– Не нервничайте так, Ким Эрастович! – неожиданно вступил в разговор руководитель тематической группы и непосредственный начальник Гранина, и Аристарх наконец узнал, как зовут безымянного доселе заместителя секретаря парткома. – Девятая экспериментальная лаборатория для того и существует, чтобы тестировать аппаратуру в самых разных, подчас экстремальных режимах. Мы же с вами не хотим, чтобы однажды где-нибудь на производстве разработанный нами прибор вышел из строя просто потому, что мы чего-то не учли, не проверили, не предусмотрели? В девятой лаборатории предохранители, конденсаторы, лампы, реле и целые блоки горели, горят и будут гореть! Только так мы можем выдать результат, которого ждет от нас партия, – методом проб и ошибок, намеренно рискуя и добиваясь оптимальных показателей опытным путем.

Аристарх, почувствовав себя под защитой, начал отключаться. Где-то гудели голоса, а он был уже не здесь, он буквально видел перед собой строчки из записной книжки: вот он зафиксировал данные по двадцать седьмому делению… а вот двадцать девятое. Скорее, скорее надо вернуться на рабочее место и проверить, есть ли запись по двадцать восьмому!

– Аристарх Филиппович! – Заместителю секретаря пришлось постучать карандашом по стакану, чтобы обратить на себя внимание руководителя лаборатории. – Потерпите, у нас осталось не так много вопросов. Значит, тестирование всегда шло и идет в штатном режиме? Но разве штатный режим не предполагает, что за калибровкой должен наблюдать лаборант? Разве это не обязанность научных сотрудников – расшифровывать данные с самописцев? Вот ваши работники сетуют, что вы работаете в одиночестве, а их услали из лаборатории…

– Так уж и услал! – нашел в себе силы отреагировать смертельно уставший, засыпающий Гранин. – Я им поручил заниматься другими, не менее важными делами.

– И все это тоже случилось во вторник… – недоверчиво мурлыкнул Ким Эрастович. – Вы не находите это подозрительным, товарищи? Перерасход электроэнергии, выведенные из строя приборы, использование мощного генератора, который, по заявлению представителя техотдела, не требуется для производимых товарищем Граниным исследований… В конце концов – отрыв от масс, от коллектива!

– А в чем конкретно вы подозреваете моего сотрудника? – вскинулся руководитель тематической группы. – Вы можете точнее сформулировать и озвучить свои претензии? Со своей работой Гранин справляется…

– Это просто совпадение! – с трудом произнес Аристарх, обдумав наконец фразу про отрыв от коллектива… и еще про что-то. Язык у него ощутимо заплетался, глаза слипались.

– Да вы поглядите! – простер к нему руку Ким Эрастович. – Как он может справляться с работой, если спит на ходу?! Может, у проблемы ноги растут именно отсюда? Как вы давеча сказали? Сомнамбула? Лунатик? Может, и перерасход энергии – разгильдяйство? И разбитые приборы – халатность? Может, и сотрудников он услал, чтобы они не видели его в таком состоянии? А что вы скажете на это? – Заместитель секретаря парткома снова покопался в ворохе бумажек и вытянул одну. – По словам вахтера Мурзина Эс Пэ, ветерана войны и героя труда, в ночь с понедельника на вторник он встретил товарища Гранина в коридоре института на первом этаже. Сейчас… вот: «Вид гражданин Аристарх Филиппович имел непотребный, за дверью лаборатории слышался шум и грохот…»

– Ему показалось! – почти беззвучно выдавил Аристарх, вспоминая, какое деление он только что имел в виду.

– Показалось? Значит, в ту ночь никаких эксцессов не произошло, эксперимент шел в штатном режиме… Так?

– Так.

– Тогда почему вы, – торжествуя, расплылся в улыбке Ким Эрастович, – почему вы во время эксперимента находились вне лаборатории?! Разве не предписано инструкцией не оставлять без присмотра столь сложное оборудование?! И не нужно рассказывать мне сказки: товарищ Мурзин прекрасно видел, как вы обесточили аппаратуру – вы сделали это уже после того, как он застукал вас праздношатающимся по коридору! После того, как, по его словам, в лаборатории раздался шум и грохот! Что вы на это скажете?!

Неизвестно, что сказал бы на это Аристарх, но в этот момент сбоку от сцены, в кулисах, зазвонил настенный телефонный аппарат, и Гранина будто подбросило: вот оно! Вот то самое недостающее звено! В ту ночь, непосредственно перед взрывом, в лаборатории зазвонил телефон! Возможно, звуковые колебания и спровоцировали… Это требовало немедленной проверки!

Ни слова не говоря, он сорвался с места и выбежал из актового зала.

– Аристарх Филиппович! Товарищ Гранин! – угрожающе крикнул вдогонку Ким Эрастович и, не дождавшись ответа, театральным жестом простер руку – дескать, вы это видели?

– Ким, он же ученый, – примиряющим тоном, мягко сказал член профсоюза. – У него такое в голове, что нам с тобою и не снилось!

Заместитель секретаря побагровел.