Это место явно не для наследниц арабских стран. Хотя, я всегда хотела попасть в этот город. Хоть разок оторваться здесь на полную катушку. Как говорится: будь осторожнее со своими желаниями…

Внезапный стук в дверь заставляет меня подавиться внушительным кусочком французской булки. Закашлявшись, я напрягаюсь всем телом, мысленно перебирая варианты того, кто может оказаться за дверью.

Это точно не Коулман. Стучать высокомерный ублюдок бы не стал, а вышиб вместо этого хлипкую дверь с ноги.

– Ох, простите… Добрый день, мисс, – горничная, застывшая на пороге нашего номера, явно не ожидала увидеть внутри такую картину. Хотя, она, должно быть, частенько становится свидетельницей таких цирковых и эротических представлений, что ее уже ничем не удивить.

Девушка, привязанная к постели наручниками? Обычное дело, ни разу не повод для сигнала SOS или звонка в полицию.

– Таблички «не беспокоить» на двери не было. У вас прибраться? Не помешаю?

– Да, конечно, – теряюсь, еще до конца не осознав, что привлекательная латиноамериканка может стать моим прямым билетом домой.

– С вами все в порядке? – разложив специальные тряпки и химические средства для уборки помещений, девушка бросает на меня обеспокоенный взор карих глаз. Разглядывает меня чересчур интенсивно, явно оценивает. По моему телу бежит табун мурашек, и я не знаю, с чем это связано… Возможно, с тем, что я замечаю одну «особенность» девушки. Одна из ее стройных и длинных ног состоит не из плоти и крови, а является металлическим протезом. Весьма высокотехнологичным.

Жутко представить, через что прошла эта красивая и молодая женщина. Удивительно, насколько уверенной она себя чувствует и транслирует это в окружающее ее пространство. В ней нет скромности и услужливости, свойственной горничным.

– В этой жизни можно потерять все, но самое страшное – потерять себя, – замечая мой пристальный взор, прикованный к ее щиколотке, комментирует его она.

Мне мгновенно становится стыдно за то, что я настолько заострила внимание на ее железной ноге. Потупив взгляд, возвращаюсь к булке.

– Простите, я просто растерялась. Не ожидала гостей. Мой парень… эм, оставил меня в таком состоянии. И да, как видите, я не в порядке, – поясняю, встряхнув закованным в плен запястьем.

– Парень? Это не мое дело, мисс, но вы уверены, что он ваш парень? – интересуется девушка, проходясь пылесосом по коврику перед кроватью.

А я… я не знаю, что мне делать. Не стань я свидетелем экранной комнаты, я бы уже давно кричала и умоляла бы ее о помощи. Но какой в этом смысл? В номере могут быть установлены камеры Мердера. Возможно, прямо сейчас ублюдок сжигает калории на беговой дорожке и наблюдает свое любимое шоу со мной в главной роли.

– Да, абсолютно. У нас медовый месяц и все такое. Захотелось освежить чувства. Сами понимаете, страсть живет три года без подобных приключений, – пожимая плечами, бросаю любопытной горничной. Лихорадочно пытаюсь сообразить, стоит ли идти на риск.

Как попросить ее о помощи, не произнося ни слова, не выдавая себя? Ответ приходит незамедлительно: на прикроватной тумбочке я замечаю ручку и стикеры для заметок.

– Ох да. В Вегасе и не такое увидишь. Однажды, я пришла прибираться в очередной номер и увидела одного из Голливудских звезд. Он был привязан к стулу. За подобное фото я могла бы получить тысячи долларов, – подмигивая мне, заливается смехом девушка. – В итоге, бедняга отделался лишь автографом. Уж больно я люблю его фильмы, чтобы разрушить карьеру. Другое дело – когда в подобной ситуации находится женщина. Я не приемлю патриархат ни в каком виде, – вслух рассуждает она. – Всегда оказываю помощь беднягам, ставшими жертвами города грехов и этого пафосного отеля, – фыркает, взмахивая темными волосами.

Она явно в открытую предлагает мне свою помощь, даже настаивает на ней. С каждой секундой мои подозрения возрастают.

Так стоп… а что, если у меня паранойя, и девушка действительно хочет помочь мне?

– Да уж. Мы все любим погрешить, – невнятно лепечу я, пытаясь прочитать ее личность по мимике лица.

– Определенно. Для этого и существует этот безумный город. «Все что случилось в Вегасе, остается в Вегасе». С одной оговоркой: если ты за это хорошо заплатишь. Так что будь осторожна. Я не знаю, кто твой клиент, но…

– Что? Клиент? – я едва ли не задыхаюсь, опешив от того, что она приняла меня за шлюху и так открыто заявила об этом. Я принцесса Анмара, мать твою!

Так унизительно я никогда в жизни себя не чувствовала.

– Вам не кажется, что вы слишком много болтаете? – рявкаю я, испытывая внутри жуткий стыд за то, что прикрикнула на девушку, которой в этой жизни и так пришлось несладко.

В ответ сногсшибательная латиноамериканка обжигает меня таким взором, что не по себе становится. Смотрит так, словно жаждет свести со мной личные счеты. Вместо того, чтобы напасть на меня, она с остервенением взбивает подушки на ближайшем диване. Ее зубы стиснуты, губы поджаты.

– Простите, я не хотела вас обидеть. Я становлюсь жутко раздражительной, когда в номер приносят не соответствующую мне пищу. Не могла бы я заказать веганский обед в номер? – в голову приходит отчаянная идея.

– Разумеется, – сухо бросает девушка, сверкнув наточенными лезвиями, отраженными в ее зрачках. Такое чувство, что она непременно бы сточила их об меня, будь у нее такая возможность.

Есть у меня одна догадка. Она – одна из его шлюх. Но я не могу быть уверенна в этом на сто процентов. Воспользоваться шансом или упустить, все глубже уходя в параноидальные мысли?

Плюнув на возможные последствия, я пишу на одном из стикеров несколько предложений: «Меня похитили. Мне нужна помощь американской полиции и властей. Я принцесса одного небольшого восточного государства. Позвоните по этому номеру, мой отец – шейх Саадат. Он отдаст за меня большое вознаграждение».

– Тогда прошу принять мой заказ, – протягиваю горничной крохотную записку. – У меня аллергия на глютен, боюсь, что из-за этого завтрака я очень скоро покроюсь сыпью, – стараюсь дружелюбно поднять уголки губ, пока девушка нейтральным жестом принимает заказ и также натянуто улыбается мне. – И можно декаф на кокосовом молоке?

– Любой каприз для постояльцев отеля «Белладжио». Будет сделано, мисс, – она кивает, убирая записку в карман формы. Со всеми химическими принадлежностями девушка удаляется в ванную. Следующие десять минут, пока она прибирается, я без устали ловлю на себе ее изучающий взгляд. Она явно неровно дышит ко мне, и с каждой секундой я все больше убеждаюсь в том, что совершила ошибку.

Ну и плевать. Не убьет же он меня. Живой я нужна ему, абсолютно живой…

Примерно через час после визита горничной в комнату врывается Мердер. Как я и предполагала: залетает в номер без стука. Пружинистая походка альфа-самца делает его похожим на Амирана Аль-Мактума. Почувствовал власть мальчик, еще и корону надел… Ничего, Мердер, я ее с тебя быстренько скину. Только время дай. Не на ту напал, не с той связался.

Я – Анджелина Саадат, и я себя в обиду не дам. Безвольных шлюх ищи на своем рабочем столе, но никак не во мне.

– А если бы я в тарелку писала? – выплевываю вместо приветствия. – Стучать не научили?! – заряжаю вступительные аккорды по его нервам.

– А тебя не научили не делать глупостей? – он швыряет в меня тот самый стикер, в котором я узнаю свой просроченный билет на свободу.

Что ж, горячая красотка – его сучка. Сучка, причем не проходная, иначе бы он не подпустил ее так близко ко мне здесь, в Вегасе. Пока не знаю, что делать с этой информацией, но я определенно теперь стану предусмотрительнее и всегда буду доверять своим чувствам и ощущениям.

– Ненавижу тебя, подонок! – рычу в ответ, кидая в Мердера подушку со всей дури.

Его ноздри раздуваются, стоит ему поймать быстролетящий объект. Сжимая мягкую вещь в напряженных ладонях, он снова опускается рядом.

– Это была всего лишь маленькая проверка, Пикси. И урок для тебя, – мужская ладонь скользит по моей ноге. Он снова нарушает мои границы, проламывая их все сильнее. Энергетика Коулмана поглощает меня мгновенно. Он всегда ощущается темной подводной пещерой, из которой нет выхода. И если есть у этого чудовища сердце, то только там – на самом дне, в плотно запертом сундуке, покрытом мхом и плесенью. Иногда Мердер напоминает мне ядовитое растение, что способно потихоньку пускать свои корни внутри и разрастаться до дьявольских размеров.

– Что ты сейчас усвоила?

– Ты подкупил весь персонал в этом проклятом отеле, – фыркаю ему в лицо, всячески демонстрируя то, что его прикосновения мне противны. А он все продолжает меня гладить, и судя по выражению его лица, моя кожа доставляет ему невероятное тактильное удовлетворение.

– Нет, Пикси, это нецелесообразно. Ты не стоишь так дорого, – обесценивает меня он. – Но я действительно просчитал все наперед. Я хочу, чтобы ты понимала, насколько важно – просто расслабиться и получать удовольствие. Все эти записки, призывы к помощи… не сработает. Ничего не сработает, Энжи. Единственный способ для Аль-Мактума и Саадата вернуть тебя – играть по моим правилам, – его лицо озаряет улыбка безумного гения, строящего грандиозные планы по захвату целого мира. – Тебе бесполезно пытаться сбежать, сообщать кому-то о своем местоположении, – продолжает хрипловатым, вкрадчивым голосом. – Мне нужно… чтобы ты была со мной, а не против меня. Тогда все будет хорошо. И я никогда не сделаю тебе больно. У меня нет такой цели, – продолжает Мердер, касаясь костяшками пальцев моей скулы. – Боль для всех остальных, Анджелина. А для моей особенной феи только самое лучшее, – он усмехается, его глаза горят отчаянием, безумием и одержимостью… Самое страшное – на какие-то доли секунд я ему верю, пропадая в омуте стальной ртути его глаз, словно зачарованная. Хочется раствориться там, потеряться, безоговорочно верить. Идти за этим мужчиной, быть его «особенной» девочкой. Такой, какая есть. Хорошая, плохая, непослушная, глупая, игривая – не так важно. Мердер всегда видел сквозь мои маски, его внимание и одобрение не приходилось заслуживать.

С ним можно было дышать.

Быть настоящей.

Он то самое зеркало, заглядывая в которое, я вижу себя свободной, расправившей крылья, не сдержанные чадрой.

– И чего ты хочешь, Коул? Чем мне тогда заниматься? Лежать на кровати и ждать, пока ты соизволишь поиметь меня? Зачем все это? Почему именно Вегас?

– Это город, в котором ты можешь не сдерживаться в своих желаниях, – коварно улыбаясь, замечает он. – То, что нужно после долгих лет в неприступном замке.

– Как можно быть собой, если я привязана к кровати? – ною, дергая ножкой, обрывая все его гипнотизирующие прикосновения. – Сними наручники. Коулман, я в туалет хочу. Не хочу делать это в тарелку, – едва ли не плачу я. – И на кровать тоже!

Мердер вдруг глухо смеется, в светлых глазах мелькают такие знакомые добрые искорки. Я так давно их не видела… со времен лабиринта.

Сердце сжимается, непрошенная ностальгия доводит до удушливого кома в горле.

Кто ты, Коулман Мердер?

– Хорошо, Энжи. Как скажешь, принцесса, – заветный щелчок на наручниках открывает во мне второе дыхание. Как только освобождаюсь от тугого предмета, потираю затекшее запястье, не в силах скрыть праздный триумф и полное удовлетворение. – Переоденься и приведи себя в порядок, – он бросает взгляд в сторону большого картонного пакета, оставленного на столе. Я и не заметила, что у него в руках что-то есть, когда он вошел. – Нас ждут великие дела. Здесь ты найдешь все самое необходимое для свидания, – после этих слов он нежно целует меня в обнажённую коленку и, подмигнув, быстро ретируется, оставляя меня с биполярным расстройством, охарактеризовывающим мои чувства к нему, наедине.

* * *

Первое, что делаю – бегу в душ, едва ли не пританцовывая. Такое чувство, что я не смогу дышать, если обнаружу на теле еще хоть один комок грязи. Усиленно натираю кожу мочалкой, словно она способна снять с меня душок позора и стыда, оставленными в подарок экранной комнатой. Но в итоге только царапаю до красноты свою кожу.

Покидая кабину, провожу ладонью по запотевшему зеркалу, поднимая взор на девушку с аквамариновыми глазами.

Любой, кто меня не знает, скажет:

Какие у нее могут быть проблемы? Золотой ребенок. Привыкла с пеленок получать все самое лучшее. Личные водители, повара, учителя, любые возможности, любящие родители, огромная семья… Эта девчонка благословлена Аллахом, Вселенной, единым Богом.

Наверное, это самое страшное: иметь все и не чувствовать счастья.

Быть готовой отдать это самое все за то, что действительно тебе необходимо и недоступно. А может – и это самообман, и получив желаемое, ты не придешь к заветной гармонии и счастью.

Ты недостаточно хороша.

Ты не так умна и серьезна, как твои сестры.

Ты должна держать спину ровно, всегда улыбаться, выглядеть с иголочки для снимков камер.

Ты не можешь позволить себе слабость, не можешь позволить себе лишнее пятнышко от кофе на светлой парандже.

Ты не можешь выйти из резиденции без платка, даже если он слетел от ветра.

Ты не можешь смотреть на мужчин в офисе, об этом обязательно напишут в интернет-изданиях.

Ты не можешь, не можешь…

Тебе нельзя.

Ты родилась в роскошной семье, грех жаловаться.

Правда в том, что никакие деньги не способны сделать человека целостным, счастливым и гармоничным, если он живет не свою жизнь.

И для меня весь этот анмарский протокол с его правилами – гранитная плита на моих плечах, на груди. Плита, что неумолимо тянет меня к земле.

Отогнав от себя печальные мысли, я приступаю к сборам. Выбора платьев у меня нет – Коулман преподнёс мне облегающее атласное красное с открытой спиной. В пол. Я бы и сама такое выбрала, поэтому невольно любуюсь своим отражением в зеркале. К нему Мердер подобрал сверкающий чоккер, в котором я узнаю продукт «Лакшери Корп». Издевается он так что ли, или просто знает мои вкусы? Завершаю образ босоножками на завязках в греческом стиле.

Чистота тела, свежий парфюм, и я уже чувствую себя живым человеком.

Мердер возвращается ко мне настоящим «черным воротничком», облаченным в классические брюки и темную рубашку. Массивные часы на его запястье цепляют внимание, свежая стрижка делает мужчину еще более привлекательным, чем час назад. Легкая щетина, по которой хочется пройтись ладонью и поцеловать чувственные губы… Я слегка залипаю на этого красавца, пышущего тестостероном, на мгновение забывая, что у нас не медовый месяц. И не «свидание», как сказал он.

У нас – настоящий цирк, в который он меня втянул.

– Отлично выглядишь. Как тебе такой квантовый скачок, Пикси? Удобнее, чем в парандже? – его пристальный взгляд скользит по моему телу, раздевая без единого прикосновения. Его кадык дергается, когда он акцентирует голодный взор на моей груди, что не стеснена бельем.

– Сам выбрал для меня такое платье, – гордо вскинув подбородок, кручусь я. – Чувствую себя голой…

– Мне нравится, – дернув меня за ладонь, стремительно тянет на себя. Обвивает ладонью за талию, прижимаясь ко мне вдруг всем телом. Вдыхает аромат мой, по-звериному раздувая ноздри. Сумасшедший. Дикий совершенно. Его язык скользит вдоль моей шеи, а у меня колени тут же немеют, стоит лишь ощутить жар его тела. Текстуру кожи, плотность сильных мышц. Он обволакивает меня, словно удав, кольцами сворачивающийся вокруг моего беззащитного тела. – Ты ходячий секс, Пикси. У меня чертовски сильно стоит на тебя, малышка, – прижимает за ягодицы к своему паху, всего на мгновение позволяя мне ощутить между ног то, о чем говорит он. – Бл*дь, прости… я хотел быть джентльменом. Не получилось, – горько усмехается, мазнув губами по моим губам. В глазах – восхищение, преклонение… уверенность и бескомпромиссность. Жажда, приправленная его фирменным безумием.

– Постарайся, – бросаю ему я, делая вид, что меня его экспрессия и замашки самца ни капли не впечатляют. Отстраняюсь от мужчины, нарочито поправляя сережки у ближайшего зеркала. – Ты же не животное, Коулман, – стебусь над своим похитителем я, откровенно смеясь в лицо опасности. – Ну что, какие же великие дела нас ждут?

– Пойдем со мной и узнаешь, – глухим тоном произносит Коулман, сгибая руку в локте таким образом, чтобы я могла взять его под нее.

– Не поздоровится тебе, если кто-то узнает меня, – парирую я, выходя с Мердером из номера.

Я должна чувствовать отчаяние, ужас, желание немедленно вернуться домой.

Но ничего этого нет.

Все, что я ощущаю – предвкушение хорошего вечера, приятной неизвестности и долгожданной свободы.

Возможно, я не хочу, чтобы родители или Амиран нашли меня. И это пугает меня куда сильнее, чем вполне миролюбивый сегодня Мердер.