– Твоя работа? – резко спрашивает он. Я неопределённо дергаю плечами, шмыгнув носом и начинаю трястись в нервном ознобе. – Что тебя вдохновило, Кэрри?

Мотаю головой, не смея посмотреть в суровое лицо знаменитого режиссера.

– Прекрати дрожать и ответь на вопрос, – рявкает он, теряя терпение. – Ты слышала, что я говорил о своих планах в отношении Красавина, или это твое личное желание? Или, может, фантазии? – добавляет вкрадчиво.

Набравшись смелости, поднимаю голову, испуганно глядя в светлые безжалостные глаза Мейна.

– Я слышала. И я подумала… – сбивчиво начинаю я, и Роберт стиснув челюсти, наклоняется вперед, наводя на меня еще больше ужаса. Но именно страх заставляет меня сказать правду. – Я давно наблюдала за ним. И подумала что, если бы ты решил снять фильм с участием Красавина…. То он бы мог сыграть кого-то, похожего на себя. Поэтому я собрала те факты, которые знала и собственные наблюдения.

– Никогда бы не предположил, что из одержимой фанатичной влюбленности в кумира может выйти нечто толковое, – обрывая меня на полуслове, бросает Мейн. Это жестоко и больно. Но он прав. Стоп… Толковое? Он сказал «толковое»? Удивлённо смотрю в невозмутимое хладнокровное лицо режиссера, отказываясь верить собственным ушам. – Это твой первый сценарий? Или ты пробовала раньше? – продолжает меня допрашивать Мейн.

– Я пишу с детства, но всерьез начала год назад, когда готовилась к поступлению в университет, – смущаясь, и, краснея, лепечу я. – Я прочитала много литературы о том, как правильно создавать сценарий.

– Меня не интересует, когда и почему, – обрывает Роберт. – Я задал конкретный вопрос. Первый или нет?

– Нет, – растеряно качаю головой. Мейн проводит ладонью по седеющей шевелюре, в его глазах глубокая задумчивость. – Есть другие.

– Я хочу посмотреть, – заявляет он, и меня снова охватывает ощущение нереальности происходящего.

– Серьезно? – на пару секунд потеряв дар речи, спрашиваю я. Он раздраженно кивает. Пристально всматриваюсь в лицо мужчины, пытаясь разглядеть признаки неискренности. На розыгрыш вроде не похоже. Да и зачем ему тратить свое драгоценное время, чтобы посмеяться над какой-то неуклюжей толстушкой Кэрри.

– Принесешь мне лично. А этот надо доработать. Я оставил пометки на полях. И, вероятно, вносить изменения придётся не раз и не два.

– Ты его берешь? – округлив глаза, изумленно спрашиваю я, оглушенная бешеным стуком сердца в груди, в висках. Все тело вибрирует и бьётся в одном ритме. Это какое-то безумие. Я не лукавила, сказав, что пишу сценарии с детства. Почему сценарии? Моя мать актриса. Я выросла среди артистов, сценаристов, режиссеров, я больше времени провела на съёмочных площадках, чем в детском саду или школе. Кино было моей мечтой, сколько я помню себя. А врождённая наблюдательность и внимательность к деталям, в свое время, удивляли даже маму. И в период обучения в школе у меня сложился определенный опыт. Я никогда не хотела участвовать в школьных спектаклях в качестве исполнительницы роли, но именно мне доверяли организаторскую работу, и я всегда отлично справлялась.

– Не уверен, но, если мне удастся получить Красавина, то такая вероятность имеется. Идея неплохая. Есть одно «но», – категорично начинает Мейн.

– Какое? – впиваясь в него вопросительным взглядом, спрашиваю я.

– Ты никто, Кэрри, – жестко бьет меня словами Мейн. – Студентка, которая подрабатывает девочкой на побегушках. Твое имя на сценарии – заведомый провал фильма. Понимаешь?

Я какое-то время смотрю на него, пытаясь понять, что Мейн имеет в виду, а потом нервно сглатываю образовавшийся в горле комок и киваю.

– Да. Мне все равно. Я… – начинаю мямлить, но он снова затыкает меня.

– Ты получишь неплохой гонорар, но мы подпишем бумаги, согласно которым ты полностью передашь мне права на сценарий. И, в случае утверждения, он будет подписан моим именем. Если не согласна, скажи сейчас.

– Я согласна, – быстро отвечаю я. О чем тут вообще можно думать? Мне всего восемнадцать. И это гребаный звездный час. Время амбиций можно немного задвинуть на неопределённый срок. Сам Роберт Мейн оценил мой творческий порыв. Черт возьми, если я смогу когда-нибудь увидеть фильм по сценарию, созданным моей рукой, мне плевать, чьё имя прозвучит в титрах.

В венах растекается адреналин, и я начинаю понимать, о каких эмоциях говорила Ари, объясняя, почему ей так необходимо гонять по городу на бешеной скорости и влипать в сомнительные истории. Пальцы автоматически тянутся к заколке в волосах, поглаживая камушек. Моя мать когда-то собирала заколки с бабочками, некоторые были инкрустированы драгоценными камнями. Я ношу одну из них в память о ней. Бабочка… Ее так называли многие из ее любовников. Она обожала крылатых красавиц, часто использовала их в качестве принтов в одежде, даже наколола парочку на плече и целый рой крошечных колибри на пояснице. Прозвище ей действительно очень подходило. Прекрасная, тонкая, легкая, она порхала по жизни, пока не сожгла свои крылья и не рухнула…. Жизнь оказалась злее и беспощаднее, чем думала моя мама. Нет, не могу. Не буду думать об этом сейчас, когда напряженный твёрдый взгляд Мейна неотрывно следит за каждой эмоцией на моем лице. Он замечает мой неосознанный жест и смотрит на заколку в моих волосах с мрачным выражением лица. Но зря волнуется, я не откажусь.

– А подумать? – скользнув по мне пристальным взглядом спрашивает Мейн. Я так счастлива, что он впервые не кажется мне отвратительным и раздражающим типом с гадким характером.

– Я уже всё решила, – сияя улыбкой, заверяю я.

– Вот и отлично. Остальные работы я тоже хочу увидеть. Убедительная просьба – больше ничего не оставляй под дверью. Только лично в руки и никому ни слова. Даже самым близким подружкам. Ясно?

– Да, – робко киваю я.

– Тогда возвращайся к своим обязанностям. А, чтобы не было лишних вопросов, назначу тебя своим личным помощником… номер десять, – ухмыляется он.

Марк

Лос-Анджелес. Наши дни.

– Ты кусок дерьма, Марк Красавин, больной ублюдок и неудачник, – визжит Клэр Роудс, яростно дергая запястье, прикованное к кровати наручником. Ее идеальное личико, чарующе улыбающееся с обложек модных журналов, в настоящий момент покрыто красными пятнами и перекошено злобой. Сексуальное стройное тело, которое мегапопулярная актриса с удовольствием обнажает на потеху публики во время откровенных фотосессий, извивается на сбитых простынях в отчаянной и безуспешной попытке освободиться. Фанатичные поклонники были бы неприятно удивлены, увидев секс-символ современности в образе взбесившейся суки. И я, на мгновение, задумываюсь, а не сделать ли мне парочку удачных сэлфи с Клэр Роудс, которые уже через пару минут взорвали бы таблоиды.

– Отстегни меня! Сейчас же. Подонок, извращенец… – продолжает вопить кумир миллионов, пока я, стоя к ней спиной, небрежным жестом застегиваю ширинку на джинсах, ремень и натягиваю футболку. Беру с тумбочки часы, защелкиваю на запястье, потом тянусь за мобильным и, повернувшись, окидываю задумчивым взглядом продолжающую биться в истерике Клэр.

– Ты скотина, я тебя уничтожу. Я… – ее голос срывается. Заметив в моих татуированных пальцах гаджет с загоревшимся объективом камеры, она застывает. И с выражением ужаса смотрит мне в глаза. Я насмешливо ухмыляюсь, склонив голову на бок, и, поднимая руку, выбираю более удачный ракурс.

– Ты не сделаешь этого, ты мразь! – хрипло кричит она. Я невозмутимо пожимаю плечами и, словно в раздумье, потираю покрытый щетиной подбородок, разглядывая голую разъяренную миссис Роудс, чья корона неудачно закатилась под кровать, пока я ее трахал. Кстати, пока мой член вбивался в эту похотливую сучку, она так не сквернословила, и я не был ни подонком, ни куском дерьма. Разве что немного извращенцем, но я уверен, ей это понравилось.

– Отпусти, Марк, у тебя будут проблемы, – осознав, что ее крики производят на меня нулевой эффект, свистящим шёпотом требует Клэр.

– Я так часто слышу эту фразу в последнее время, детка, – делая пару снимков, с чувственной улыбкой отвечаю я, убирая телефон в задний карман джинсов. Обув на ноги массивные кожаные ботинки, медленно подхожу к кровати, окидывая присмиревшую девушку скептическим взглядом.

– Не волнуйся, я приберегу твои «бесценные» фотографии на тот случай, если ты все-таки решишь устроить мне парочку новых проблем, – произношу почти ласковым тоном и обхватываю ее лицо за скулы, вынуждая смотреть мне в глаза. – Я буду смотреть на них, когда меня накроет ностальгия о нашем коротком и ярком приключении.

– Теперь ты расстегнёшь наручники? – тихо спрашивает она и даже пытается соблазнительно улыбнуться, выпячивая свои сиськи, над которыми явно поработал пластический хирург. Я в удивлении приподнимаю бровь. Ни слова не говоря, достаю из кармана несколько зеленых купюр. Клэр сунула их туда три часа назад. Это случилось перед тем, как она попросила меня увезти ее с вечеринки, где мы оба присутствовали. В ее серо-зеленых глазах мелькает недоумение, пока я скручиваю деньги в трубочку.

– Открой рот, – резко требую я. Она растерянно и испуганно мотает головой. Жестко сжав ее скулы, я повторяю безэмоциональным ледяным тоном. – Открой свой чертов рот.

– Нет, – пищит Клэр, в глазах мелькают слезы. Она актриса, мать ее. И это не более чем игра, призванная одурачить меня, вызвать жалость. Хрен тебе, сука.

– Для моего члена ты открывала рот даже, когда я об этом не просил, – бесстрастно напоминаю я, и она краснеет, но не от смущения или стыда, а от ярости.

– Ну ты и свинья, Красавин. – шипит она. Я усиливаю нажим пальцев, и, вскрикнув, девушка делает то, что ей сказали. В миг, я засовываю в её рот свернутые купюры. Глубоко, прямо в горло, она не задохнётся. С её-то навыками.

– Лежи так, пока я не уйду, – приказываю я, поднимая с пола кожаную куртку с шипами и эмблемой каскадерского клуба «Тайгерс». Она снова дергается, пытаясь мычать, яростно мотая головой.

На пороге я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на одну из самых сексуальных женщин планеты по версии журнала «People». Ухмылка кривит мои губы, и я посылаю ей прощальный воздушный поцелуй. Внизу хлопает входная дверь, и моя улыбка становится шире.

– Кажется, Мистер Роудс вернулся. Надеюсь, он оценит то, как я отлично справился с его обязанностями, – заявляю невозмутимо и, передумав спускаться по лестнице, стремительно подхожу к окну. Распахнув его, спрыгиваю в сад и, резво перемахнув через забор, оказываюсь за пределами владений Роудсов. Можно было, конечно, через парадный вход и центральные ворота, но я не горю желанием натолкнуться на рогоносца-режиссера, который явил миру рождение голливудской звезды Клэр Роудс.

Мой Харлей припаркован у соседнего дома, чтобы ненароком не подмочить репутацию ни разу не замеченной в измене миссис Роудс. Выкурив сигарету, я забираюсь на мотоцикл и, закрепив шлем, на огромной скорости уношусь прочь из шикарного района, в котором когда-то мог позволить себе купить особняк не хуже, чем у известных супругов. А теперь такие охреневшие богатые потаскухи, как Клэр считают, что могут трахнуть меня за пару тысяч. И это, бл*дь, далеко не первый случай.

Стиснув челюсти, я прибавляю газа, и Харлей с бешеным ревом устремляется вперед. Лавируя между ползущими в потоке автомобилями, оставляю их позади, не обращая внимания на возмущенные сигналы. Скорость несет освобождение, растворяя мою ярость, рождая ощущение мнимой свободы. Я снова чувствую выброс адреналина, разливающегося по венам, сумасшедший драйв, дикое биение сердца и свист ветра в ушах. Перед моими глазами только синее небо над головой и бесконечная черная полоса дороги.

Когда-то мой покойный друг Джош Каперски сказал, что адреналиновые наркоманы вроде нас с ним все эмоции переживают ярче и острее. Он был чертовски прав. Чтобы продолжать жить, нам необходимо гореть во всех смыслах этого слова. Каперски, вообще, говорил очень много мудрых вещей, но я был слишком молод и глуп, чтобы прислушиваться к советам, а сейчас… сейчас, когда мой огонь потушила моя белокурая Джульетта, я отчаянно ищу способ вернуть себе хотя бы мизерное подобие безумной эйфории, и иногда у меня получается… на одно мгновение. А потом, я возвращаюсь в свое привычное бесчувственное отрешенное состояние и упорно продолжаю бессмысленное существование. Но я не сдался, утонув в литрах алкоголя и доступной на каждом шагу наркоты, как случалось ранее. Я пытаюсь барахтаться, плыть против течения, но пока стихия сильнее. Меня каждый раз откидывает назад, и приходится начинать все сначала.

Припарковавшись во внутреннем дворе невзрачного одноэтажного коттеджа, я спрыгиваю с мотоцикла и направляюсь к крыльцу, снимая на ходу шлем. Открыв дверь, прохожу в крошечную прокуренную тускло-освещённую прихожую с обшарпанными стенами. Из гостиной доносятся звуки телевизора и громкий хохот Билла Марвуда, который все свое свободное время от работы в «Тайгерс» проводит за просмотром тупых комедий наедине с пивом и пиццей. Я не осуждаю. Каждый отдыхает так, как считает нужным. К тому же не так много у нас выходных, чтобы употребление лишних калорий сказалась на физической подготовке Билла. И даже если у нас нет заказов, мы не болтаемся без дела, а оттачиваем свои навыки и тренируемся в ангаре каскадерского клуба. Тело – это наш рабочий инструмент, и мы обязаны содержать его в тонусе.

Два года назад я оказался по уши в дерьме и огромных долгах, продал всё, что у меня было. Пришлось искать себе съёмную квартиру, а Билл предложил пожить у него. Район, мягко говоря, убогий, но в моем положении выбирать не приходится. Отдельная комната есть, а остальное лирика. Падать с небес на землю не очень приятно, но я уже пережил периоды апатии и отрицания, поэтому теперь отношусь к своему плачевному финансовому положению с долей иронии.

– Привет, пиво будешь? – не оборачиваясь, приветственно бросает Билл, поднимая руку вверх, когда, грохоча ботинками, я прохожу в комнату. Куртку и шлем оставил в прихожей, но снимать обувь здесь не принято. У Билла собственное понятие чистоты, и я, как постоялец, не навязываю ему свои порядки. В гостиной стоит сизый смог от выкуренных сигарет, на столике перед продавленным диваном тарелка с чипсами, коробка от пиццы и открытая бутылка пива, а под столом не меньше дюжины пустых.

– Не, я пас, – плюхнувшись в кресло, устало потираю ладонями лицо, пытаясь не дышать прокуренным воздухом. Потом резко встаю и подхожу к балкону, распахивая дверь.

– Думаешь, на улице пахнет лучше? – скептически спрашивает Билл, глотнув пива. Он чертовски прав. Окна гостиной выходят на помойные баки, которые мусоровозы не спешат освобождать.

– Хотя бы на пять минут, – отвечаю я, возвращаясь в кресло. Бил снова заржал, не отрывая взгляд от экрана.

– Е*анутый фильм, – давясь от смеха, сообщает он, запивая свое отличное настроение пивом.

– Рад, что ты развлекаешься, – хмуро отзываюсь, блуждая взглядом по непритязательной обстановке: захламленная гостиная, покрывшиеся недельной грязью полы. Без претензий. Каждый живет так, как хочет. Когда я уходил в полный отрыв, проводя недели наедине с бутылкой, мне случалось жить в гораздо худших условиях.

– А ты как? Развлекся? Нашел новых заказчиков? – спрашивает Марвуд, скользнув по мне любопытным взглядом.

– Заказчицу, бл*дь, для своего члена, – раздраженно бросаю я. Билл ухмыляется, удивленно приподнимая белёсые брови.

– И сколько она предложила?

– Пару штук.

– Бл*, парень, да твой член стоит дороже чем двадцать часов работы всей группы Тайгерсов. Ты бы не отказывался от инвестиций.

– Я засунул деньги ей в глотку.

– Голодный, но гордый, – ухмыляется Билл. – Отлично, чувак. Можно подумать, что у тебя хер бы отвалился. Хочет платить, пусть. Не похер?

– Не похер! – отвечаю я, качнув головой. А потом коротко рассказываю эпизод с Клэр Роудс. Билли даже про комедию забыл, слушая меня с открытым ртом. А потом разразился оглушительным смехом.

– Ну ты бл*дь, облажался, Марк. Бесплатно трахнул. Я бы с нее содрал по полной. А и не скажешь с мордахи, что она такая шалава. Слушай, почему мне никто бабки не предлагает за е*лю? Мой агрегат тоже, как надо пашет, – хлопнув себя по мощным бёдрам, усмехается Билл. – В следующий раз я иду на тусовку.

Я скептически окидываю взглядом его мускулистое огромное тело, лысый череп, сломанный в нескольких местах нос, шрам от ожога на шее, полученный Биллом во время неудачного трюка с огнем, вытянутый спортивный костюм, в котором он не только бухает перед телевизором, но и на съёмочную площадку приходит. Он отличный каскадер, но дипломат херовый. Грубоватая внешность полностью отражает содержимое.

– Я подумаю, – отвечаю уклончиво. – Пойду к себе, проверю почту, а ты расслабляйся, но не забывай, что завтра работаем: ты, я и Фокс. Немного погоняем на яхтах и водных мотоциклах, – вздохнув, поднимаюсь на ноги. Билли кивает, снова возвращаясь к просмотру фильма.

В моей небольшой спальне гораздо чище, чем в гостиной, но ремонт не помешает. Хотя бы косметический. И мебель поменять давно пора. До хрена чего нужно поменять. Как там орала Клэр Роудс? Полное дерьмо, неудачник. Отчасти так и есть. Раздевшись, отправляюсь в душ, чтобы смыть с себя пыль и приторный запах духов миссис Роудс. Стоя под горячими струями, ухмыляюсь, представляя, как обрадовался мистер Роудс, застав Клэр в том виде, в каком я ее оставил. Оттраханную, голую, пристегнутую к изголовью супружеской постели, с купюрами в глотке и использованными презервативами на полу. Не испытываю ни малейшего раскаяния. Эта шлюха заслужила небольшую взбучку.