I. Сорол

 
Да услышат наши молитвы,
Вернет Святая Сара плоть и кровь,
Сотрясет мир великая битва,
И изгибнет Черный Змей
В ее объятьях вновь…
 

Отрывок из баллады «Великое спасение»

На первый взгляд Сорол почти не изменился, разве что чуть разросся – деревянные домики беспорядочно выстроились дальше по течению одноименной реки. Многие крыши, покрытые красной глиняной черепицей, были оплетены цветущим вьюнком, в воздухе царила обычная для здешних мест влажность.

У каждого дома, под самым козырьком, висел пучок лаванды, а над окнами внутри жилищ часто виднелись ловцы снов, которые были так популярны в Исонии, где люди верили, что они сдерживают дурные сны.

Я шла по знакомым улицам, будто оцепенев изнутри. Разглядывая часто попадающиеся рисунки на стенах, где от девичьего лика, начертанного белилами, расходились, подобно солнечным лучам, линии. Последние порой заменяли бабочки, что облаком взвивались к ее голове и окружали, создавая подобие венка. Но сильнее всего меня потрясло высокое засохшее дерево с мощным стволом, ветви которого в мое время едва проглядывались из-за густой листвы. Теперь оно стало памятником, и на коре его вырезали имена погибших. Имен было не так много – пара десятков, но для города, соседствующего со светлой обителью Сорель, и этого оказалось достаточно, чтобы понять, насколько выросло влияние тьмы на землях Исонии за прошедшие годы.

Лишь немного придя в себя, я присела на ступеньку какого-то незнакомого питейного заведения, закрытого в дневное время суток.

Сорол всегда отличался буйством красок и общительным нравом жителей, даже разговаривали они, казалось, громче, чем люди в иных местах. Вот и теперь я слышала, как на другом конце улицы переговаривались две жительницы, крича друг другу из окон домов. А неподалеку бегали дети, пытаясь догнать мячик, скачущий по брусчатке и уносящийся вниз по дороге.

Я совсем потеряла счет дням…

Казалось, я пробыла в Акраксе не меньше месяца, а дома не появлялась еще дольше.

Поднявшись на ноги и поправив накинутый на голову капюшон, я побрела на звуки торговой улицы. Я обещала Фредерику, который ожидал меня у въезда в город, что вскоре вернусь. Мне надо было побыть в одиночестве, наедине со своими мыслями. Собраться и все обдумать.

Подойдя к прилавкам, я почувствовала какую-то ностальгию при виде яблок в карамели, рука непроизвольно потянулась к карману плаща, вытаскивая позолоченные монеты.

– Одну, пожалуйста.

– Что вы, госпожа. Возьмите. Возьмите просто так, – в благоговении застыла торговка, сразу распознав во мне даэва. – Не надо денег.

Я посмотрела на ее одежду – местами потрепанную, на длинной юбке даже имелась заплатка. Рынок будто утратил свой привычный жизненный ритм – притих, повисла настороженность.

– Так не пойдет. – Забирая лакомство, я положила монету на бочку, из которой и был сооружен маленький прилавок.

Отошла, сжимая покупку. Есть не хотелось, но я не смогла пройти мимо. Всегда на подобных рынках ноги сами вели меня к прилавкам с уличной едой. Айвен смеялась над этой привычкой, ведь, купив, я так и не съедала лакомство, а просто носила с собой. Не могла притронуться, словно что-то останавливало меня. Наверное, воспоминания об отце были тому виной.

Наткнувшись взглядом на лавку с широкими распахнутыми окнами, я замерла, инстинктивно поправляя белую полупрозрачную ткань, сложенную в два слоя и закрывающую лицо. Одного капюшона было мало, чтобы полностью скрыть облик.

Это оказался магазин художника, на стенах которого в ряд висели картины, а под ними стояли полки с менее качественными репродукциями. Если бы я не увидела подпись, то себя бы и не узнала. У девушки на всех изображениях было разное выражение лица. То она выглядела мрачно и пугающе, то тепло улыбалась, то застывала в крике. Все эти метаморфозы напрочь убивали схожесть со мной.

Коллекция Люция явно собиралась с особой тщательностью, ведь на большинстве работ я смогла узнать себя.

Но здесь…

Я отвлеклась, едва не вздрогнув, когда маленькая черная птица приземлилась на плечо. Она посмотрела в сторону, куда был устремлен мой взор, и нахохлилась, подпрыгивая на одном месте, а потом словно оцепенела, превратившись во внимательного слушателя.

– Госпожа! – Хозяин лавки, юркий худой мужичок, подскочил, отвешивая поклон до земли. – Что привело вас?

Он отступил на шаг, опустив голову и глядя себе под ноги.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Нет. Я просто прогуливаюсь, не обращайте на меня внимания, – произнесла я. В прежние годы даэвы были столь привычным явлением в Сороле, что никого не волновали. Из-за близости обители Сорель местные жители не опасались нас и не так сильно страшились нашей магии.

Но все изменилось… Как меняется направление ветра с теплого южного на леденящий северный.

– Может, вы желаете купить обереги? – показал он на портреты, развешенные на стенах помещения по ту сторону окна. – Есть защищающие от скверны, но вас это, наверное, мало интересует. Может, отгоняющие дурные сны? Самоотверженная Сара избавит вас от кошмаров.

– Она даже себя от них избавить не могла… – Наличие такого талисмана вызвало лишь больше недоверия.

– Вы были с ней знакомы? – Лицо хозяина просветлело, он поднял голову, во все глаза смотря на меня, в его голосе звучала надежда. Его совсем не волновало мое замечание.

– Немного, – с неохотой выдавила я. Это же не назвать ложью, верно? Ведь я и есть Сара. Хотя вполне возможно быть не знакомой с самой собой. Не знать саму себя – совсем не редкое явление…

Я запуталась в собственных мыслях.

– Я видел ее издалека однажды, много лет назад, когда был еще мальчишкой. И что удивительно… – Мужчина тихо рассмеялся, растеряв всю свою настороженность и расслабившись. – Она, прямо как и вы, держала в руке палочку с яблоком! – Заметив, что я не разделаю его веселья, продавец подобрался и добавил: – Раз вам не нужен оберег, отгоняющий дурные сны, то возьмите амулет на счастье.

Мужчина запустил руку в карман пиджака, вытаскивая связку тонких золотых нитей, что были нарезаны на равные кусочки. Отделив одну, протянул мне:

– Повяжите на эфес своего оружия, и судьба будет вам благоволить. Символизирует волос удачи. Очень сильный оберег. Не пожалеете. – Владелец лавки склонился ко мне, едва слышно прошептав: – Извините меня за наглость, но сам Проклятый Черный Змей в это когда-то верил. Говорят, в наше время талисман обратился против него и теперь он не рискует подойти к тем, кто использует его. – Заглянув в мои потемневшие глаза, он отпрянул: – Что с вами? Я сказал что-то неправильное?

– Нет. Все хорошо. Я просто… кхм… удивилась, – не сразу нашла я подходящее слово. Поразительно, что даже та нелепая история оказалась в народе.

Мужчина растерянно стоял, так и сжимая в руках нити. Вид у него был перепуганный. Он боялся, что разозлил меня.

Я нахмурилась. Пусть город мало изменился, но люди стали иными.

– Пожалуй, возьму один, – чтобы хоть как-то подбодрить хозяина заведения, произнесла я. Лицо его просветлело, он протянул мне нить и выжидательно уставился на меня. – После повяжу, – пообещала я, помня предупреждение Фредерика о моем мече.

Пусть людей, помнящих меня в лицо, осталось мало, а портреты зачастую не походили на оригинал, но вот Туманный с выгравированными на эфесе лозами и виноградными листьями изображали весьма точно, как и медальон, оставшийся мне от отца. Украшение вообще стало загадкой – тех, кто его видел и до сих пор был жив, я могла пересчитать по пальцам одной руки. Вступив в орден, я всегда носила его под одеждой, а если и доставала, то только в кругу близких. В кругу, который исчислялся моим братом, Айвен и Долорес, бабушкой Фредерика.

Но если даже та глупая история с волосом стала всеобщим достоянием… С какой же тщательностью люди собирали эти рассказы? Здесь не обошлось без влияния даэвов. Кто-то помогал расти вере в Самоотверженную Сару, раз за разом подпитывая ее новыми подробностями.

Эта вера не появилась сама собой. И я не могла решить, что именно не понравилось мне больше: сам факт ее существования или то, что светлые стражи приложили к этому руку.

Кое-как вручив торговцу деньги, я собралась уйти, когда мужчина восхитился:

– Эта птичка привязалась к вам. Как необычно!

– Она за мной следит, – призналась я, а мужчина улыбнулся, приняв это за шутку.

Но я-то знала, о чем говорила: с тех пор как птица села на мое плечо, кольцо Морана холодило кожу, как и само теневое существо, выглядевшее настолько реально, что никто из простых людей не мог распознать его сути.

И украшение, и птица были неразрывно связаны одной и той же силой. Силой, что принадлежала диву. И не зря меня не покидало ощущение чужой магии, даже когда я оказалась в Тронге. Пусть я оставила крепость Северного ордена позади, но частица Люция последовала за мной и никак не желала исчезать, ведь перстень не снимался. Лишь прокручивался на пальце и даже после настойчивых попыток убрать его с руки втягивался в палец, оставаясь на коже тонкой темной полосой.

Но Люций никак не мог оказаться в Сороле – когда я сбежала, нас разделяло слишком большое расстояние, которое должно было лишь увеличиться, учитывая ту спешку, с которой мы путешествовали все это время. По всему выходило, что Моран все еще находился где-то далеко, но вот его теневая сила, благодаря реликвии, смогла разыскать меня даже в Третьем королевстве.

Если только в его распоряжении не оказалась магия, подобная той, которую использовали мы с Фредериком. Но эта печать древняя и редкая, поэтому я сомневалась, что в мире существовала вторая подобная. Семья Сорель очень тщательно охраняла свое сокровище, и если бы не брат, даже я бы о ней не узнала.

Подобное колдовство отнимало огромное количество сил, так что еще пару дней магические знаки выходили донельзя слабыми, а в теле поселялось бессилие. Не шло и речи, чтобы сотворить две подряд. Правда, почему-то в этот раз все было иначе – никаких побочных эффектов.

Но лишь для меня…

Фредерика колдовство подкосило. Все эти дни в пути ему было тяжело держаться в седле. Пусть он это явно не показывал, но я-то все замечала. Поэтому без лишних разговоров, когда мы оказались на землях Исонии, согласилась пересесть в экипаж, хотя с большим желанием продолжила бы ехать верхом. Но мы уже оказались достаточно далеко от Акракса, чтобы не переживать о погоне.

Перед тем как отправиться следом, Морану предстояло вернуться из Кервеля, окруженного Мертвым лесом. Майя не умела ездить на лошади, это тоже наверняка замедлило их путь, если, конечно, Люций не бросил их и не отправился дальше в одиночку.

Я нахмурилась, чувствуя угрызения совести, как и каждый раз, когда вспоминала о Майе. Вернувшись в свое тело, я еще некоторое время ощущала эмоции девушки – она перепугалась из-за неожиданного перемещения. Но достаточно быстро успокоилась, хотя ее чувства еще долго пребывали в сумятице, словно подхваченные ураганом.

Смятение, растерянность, легкий страх и неуемное любопытство.

Я плохо управлялась с новым даром, следовало взращивать его постепенно, как я уже делала когда-то. Поэтому, отвлекшись, я очень быстро потеряла связь между нами и не смогла отыскать ее заново.

В отличие от меня Люций мог использовать маяк – перстень на моем пальце, что позволил силе воплощения отыскать меня даже на таком огромном расстоянии. Но до этих пор, пока я была не одна, див ничем не выдавал себя. Открылся лишь теперь, когда появилась возможность. Намеренно напомнил о себе. Хотя я и не забывала о нем. Уверена, что и это не было для него секретом.

«Никому из них не верь…»

Каждый раз, разговаривая с Фредериком, я словно наяву слышала последние слова Морана. Порою они звучали точно строчка из песни, а в другое время были подобны шепоту на задворках сознания.

Я бы соврала самой себе, если бы не признала, что на душе стало спокойнее, когда я увидела теневую птицу. Она напоминала, что я никогда не была одна. Хотя привязанность Люция ко мне вызывала вопросы. И еще большей загадкой было то, что я стала ощущать нечто подобное и к нему.

Но, не покинув северные земли, я бы не смогла во всем разобраться. И я скучала по родным. По дому, где провела юность и который хранил воспоминания о Долорес, вырастившей меня. Лишь там я могла отыскать все ответы.

– Так ты ожидал моего побега… – прошептала я негромко, обращаясь к птице на своем плече.

«Если желаешь уйти, уходи. Я могу подождать еще…» – вновь вспомнила я наше прощание. Это воспоминание заставило смутиться, и взгляд мой заметался по витринам магазинов в поисках того, на что можно отвлечься.

И я нашла. Остановилась у лавки портнихи, где за широким окном на натянутых веревках висели длинные отрезы ткани. Напротив же находились готовые изделия – в основном повседневная одежда, что-то понаряднее обычно шили на заказ. Мантии даэвов же всегда изготавливали в столице, порою даже в королевском дворце, хотя это всегда зависело от благосклонности нынешнего правителя.

Я вошла внутрь. Под ногами скрипнули половицы. Из окна под потолком лился свет, которого хватало, чтобы швеи занимались своим делом. Сами работницы сидели за длинным, занимающим половину помещения столом, на котором покоилось полуготовое изделие.

Одна женщина – самая взрослая – отложила работу и быстро подошла ко мне, шурша юбкой. Поприветствовав, спросила, чем может помочь. Все это время она косилась то на меня, то на птицу на плече, что и не думала покидать своего места.