Глава 1

Это обычная история о двух влюбленных. Но почему-то она запала в мою душу, и я частенько вспоминаю её, особенно, когда вижу гуляющие по коридорам пары из пациентов или навещающего и пациента. Однако в этой легенде нет ничего похожего.

Хочу вспомнить её так, как то рассказывала сама Каролина.

Его звали… а может, и зовут до сих пор, Джейсон. Её звали Элис. Всё в их жизни было прекрасно до тех пор, пока у неё не обнаружили болезнь.

Начиная со школьной скамьи, эти двое всегда были вместе. Они сидели за соседними партами, бросали друг другу записки, бегали в столовую на перегонки, часто торчали у автоматов с колой, возвращались домой, держась за руки. Став взрослее, поняли, что не могут жить без своей половины. Половины – в прямом смысле слова. Думалось, что только близнецы могут чувствовать своего однояйцевого родственника и кричать от боли, когда тот повредился. Но возлюбленные, нашедшие себя в другом человеке, ровно как близнецы. Мысленное, молчаливое общение, сверхчувствительность на расстоянии, полное понимание и доверие. Всё это было в их отношениях.

Понимая, к чему идёт дело и на что он должен решиться, Джейсон самолично приготавливает ужин и накрывает на стол, чтобы показать всю серьезность его намерений. Белая скатерть на круглом столе, два стула, подсвечник с горящими свечами, открытка и красная коробочка. А вокруг тишина, и только шепчущий стрекот сверчков напоминает о существовании жизни вокруг. Тонкие черные ветки деревьев за кирпичным бортиком переплетались между собой, образуя паутину, сквозь которую сверкала полная луна. Матовый свет мягко лился на стол, выделяя его среди всего.

«Дорогая Элис,

Ты стала для меня всем.

Ты стала целым миром с тех пор, как мы встретились в классе. А за все эти годы я только удостоверился в том, что ты очень нужна мне. Необходима.

Я был бы потерян навсегда в сумбурном потоке жизни, если бы не ты.

Элис, ты выйдешь за меня?»

– гласила открытка.

Увидев всю искренность чувств Джейсона, его заботу и любовь к ней, девушка тут же согласилась. Они не медлили со свадьбой, но не стали разглашать о том на весь мир. Их маленький семейный уголок был намного просторнее и целой планеты. Летние прекрасные дни они проводили на берегу озера Соломона, осенью в их домик приезжала племянница Чарли, которая сильно любила и тётю, и дядю. Зимой они перебирались в дом Джейсона, где жили его престарелые родители и где они разговаривали по душам длинными белыми вечерами у теплого камина. Весна была для них непредсказуемым временем года, потому что они могли уехать в другой штат или другую страну.

Не было бы истории, если бы ничего не случалось в ней.

Элис была больна. Пытаясь помочь своей любимой, Джейсон часто придумывал ей загадки, чтобы её мозг не переставал работать. Всё свободное время он посвящал поиску лекарства от страшной болезни, которая ставила всю их совместную жизнь под удар.

Очень давно недалеко от домика, в котором они жили, была построена больница для пациентов с неврологическими заболеваниями. Но спустя несколько лет её закрыли, потому что «лечили там меньше всего как людей, но больше всего как лабораторных экспериментов», как гласила табличка боковой части больницы. Вскоре из больницы сделали поместье. Вернее сказать, больница была разделена на две части, одна из которых стала поместьем-пансионом, а вторая осталась в своем запущенном, заброшенном виде. Эту Мэддисоновскую больницу, как она называлась первоначально, выкупил Джейсон и его друг детства Хьюго. Они и открыли этот пансион, куда поместили Элис для выздоровления.

Пока Джейсон спешно пытался найти способ вылечить любимую, Хьюго поддерживал жену друга морально, навещая её два раза в неделю. Бедная девушка, которая так хотела провести каждый оставшийся день в её жизни с мужем, разрывалась от теплых чувств к Хьюго и долга к Джейсону. Мужчины создали лекарство, что начало помогать ей. Проблемы отступали, Элис шла на поправку, здоровье крепло. Джейсон подозревал, что потерянное им время в лабораториях он не сможет вернуть, потому он повез Элис к её любимому месту – на озеро Соломона.

Однако солнце всё же закрывало тучами. И девушке становилось хуже. Она понимала, что продолжаться это не может, что лекарства от этой мерзкой болезни им не найти, но старалась не подавать виду. Джейсон чувствовал, что подобное могло произойти и что она будет всё чаще и чаще задавать по утрам одни и те же вопросы. Элис забывала то, что происходило вчера, позавчера, месяц назад. Таков был побочный эффект лекарства.

Ей снова пришлось поселиться в Мэддисоновском поместье, скучном, однообразном, надоедающем. Хьюго навещал больную, не считая её таковой. Но что-то происходило с бедной девушкой: она часто злилась, редко разговаривала, рисовала одну и ту же картину в разных размерах, писала неизвестному лицу письма. Всё чаще она оставалась одна.

Но целую неделю каждое утро она видела озабоченное, осунувшееся лицо Джейсона, спрашивала его, как долго она спала, что он делал вчера и почему Хьюго не навещал её. Ответ был всегда одинаков, но его она не помнила.

Закончив картину, Элис сбросилась с балкона поместья.

После похорон Хьюго женился и уехал, а Джейсон пропал.

Однако это Мэддисоновское поместье до сих пор носит в себе воспоминание о тех днях и этой истории.

Глава 2

Каролина рассказывала в тот день очень вдохновенно и чувственно. Закончив обедать, все разбрелись по своим палатам к ожидающим пациентам, но я же долго рассуждал о чем-то мне непонятном. Сидел на стуле, словно приклеенный. Смотрел в одну точку, а в голове медленно крутились шестеренки, пытавшиеся «переварить» услышанное. Чашка с кофе так и застыла в моей руке, не добравшись до губ.

– Мистер Нил. Что с Вами? – позвала меня Каролина, убирая чашки со стола.

Глаза сдались первыми. Сглотнул и рывками опустил чашку на стол.

– Извини. Я задумался.

– Не стоило мне этого рассказывать, – сказала она беспечно.

– Почему? Мне очень понравилась эта история, – потирая ладони о карманы халата, произнес я.

– Дело не в том, понравилась она или нет, – она скривила губы. – А в том, что многого здесь не хватает.

– Ты о чем?

– Это как рамка для пазла, но самого пазла еще нет, – пожала она плечами.

– То есть как это – нет? – бровям внезапно захотелось срастись.

– А так, – Каролина остановилась, развернувшись ко мне. – Что на самом деле, эти двое очень сильно любили друг друга, настолько сильно, что весь мир мог им позавидовать. И вся зависть мира сконцентрировалась в одном человеке – в Хьюго. Он тоже любил Элис. Иначе бы он не стал вкладывать деньги за четверть Мэддисоновской больницы, не стал бы навещать бедную девушку, не помогал бы создать лекарство от болезни. Он бы не делал ничего, – мне показалось, что на её глазах проступили слезы, но она быстро опустила голову, хватая другую кружку, и я не успел разглядеть лицо. – Но ради неё он пошел в медицинский, ради неё подсказывал Джейсону пути стимуляции мозговой деятельности, ради неё приходил в поместье, ради неё терпел все вспышки ярости, ради неё он заставил Джейсона страдать.

Её лицо внезапно вытянулось, она отвернулась.

– Что? – мне показалось, что я неправильно её услышал. – Повтори, пожалуйста.

– Что повторить? Вы о чем, сэр? – она поправила волосы и подошла к двери. – Мне пора, меня ждет пациент.

Створка хлопнула, и в ординаторскую влетели крики. Я, забыв обо всем, выбежал из кабинета, чтобы наказать нарушителя законов Больницы.

Глава 3

Возможно, я бы не вспомнил эту историю, ведь прошло много времени с тех пор, но в моё отделение однажды прибыл новый житель. Девушка 23 лет жаловалась на свою забывчивость, чтобы успокоить её, я предложил обследование. Обнаружилась фиксационная амнезия. По своей сути, ничем серьезным она не угрожала: мы часто забываем какие-то мелочи, случившиеся с нами в недавнем времени. Но исключать прогрессирование болезни я не мог, однако сообщать непроверенную информацию не стал. Она лежала еще неделю.

Каждый день к ней приходила пожилая мама и маленькая девочка, которая, как мне казалось, была её сестрой. Сидели они не долго, уходили обеспокоенные, но со мной не говорили. Однажды в наше королевство попал странный юноша с букетом цветов и пакетом фруктов. Медсестры, как то им полагается, шептались и думали, что этот молодой человек недавно стал отцом и пришел поздравлять молодую маму. Но спросил он дорогу не в родильное отделение, а в нейрохирургическое. Каково было общее удивление, когда все увидели, как его халат мелькает в дверях палаты той девушки с легкой амнезией. Я не был обескуражен, когда услышал крик и стуки. Ошалевший парень выскочил из палаты не оглядываясь. Мать с девочкой ходить перестали, а юноша наоборот стал наведываться как можно чаще.

Медсестры, конечно же, разузнали всё из первых уст. Девушка с амнезией перед тем, как лечь в больницу, поссорилась с юношей, поскольку тот давал себе возможность исчезать и не появляться долгое время. Не оповестив его о том, что она теперь – обитатель Больницы, молча волновалась и тем самым ухудшала результаты анализов. После их примирения всё стало налаживаться. И теперь я часто мог видеть их гуляющими по коридорам.

Вот откуда начались мои размышления о навещающих родственниках и пациентов. Понимаю, что история о влюбленных и история о борющихся с амнезией не похожи друг на друга. Но именно тогда я вспомнил этот рассказ. И тогда же в душу закрались сомнения.

Не могла эта легенда заканчиваться именно так: смерть, женитьба и исчезновение.

Глава 4

Сегодня по графику моё дежурство. Я остаюсь один на один с грозной медсестрой, переехавшей сюда из соседнего штата. Не сказал бы, что рад этому, но и не расстроился, потому что её строгость и расчетливость вселяли в меня уверенность за нашу медицину. Чего не скажешь о других медсестрах. Бросив халат на спинку дивана, я сел и подергал чайный пакетик за веревочку. Меньше всего хотелось, чтобы в эту ночь привезли кого-нибудь или чтобы у кого-нибудь случился припадок.

Дверь в ординаторскую медленно открылась, но я не повернулся. Не было желания это делать.

– Доктор Нил? – услышал я за спиной удивленный голос.

Чай двумя каплями упал на колени. На пороге стояла Каролина, держа в руках шапочку.

– Добрый вечер, – ответил я в тон ей. – Что-то случилось?

– Элвина попросила меня заменить её.

– Ах, вот как, – внезапно я расстроился, потому что эта своенравная медсестра никогда не предупреждала о своих уходах, но лишь сказал: – Ну, что ж. Неспокойной нам ночи.

– Неспокойной, – проговорила она.

Несколько несмелых шагов в сторону вешалок, рваные движения во время снятия верхней одежды, взгляд, полный замешательства, сжатые зубы и выпирающие щеки. Я вернулся к чаю. Медсестра набросила на себя верхнюю часть костюма и остановилась. Мое присутствие мешало ей переодеться.

– Доктор Нил?

– Просто Майкл, – бросил я и вышел.

Коридоры такие тихие. Белый свет потолочных ламп освещает стены через промежутки, от чего пол похож на зебру. Плотно прижатые двери палат. Стол-приемная и стопки листов. Вдали у окна покоилась использованная капельница. За спиной коридоры тоже уходили в бесконечность. Одинокая каталка. Над одной из палат произрастает вьющийся плющ.

Это похоже на какую-то странную сказку, странный ужастик, странную басню, странную трагедию. Все они странные, потому что ничто из этого не сравнится с королевством Больница. Казалось, она способна поглотить всех и вся. Даже та девушка с амнезией не сдержалась и поддалась влиянию – закричала на юношу. Но пока ты не закричишь от боли и отчаяния, кто тебя услышит? Никто. Кроме пустых стен Больницы. Да и те не ответят.

– О чем Вы так задумались?

– Да так, – ответил я, опуская голову вниз, разглядывая свои кроссовки. – Чем планировала занять себя? – обернувшись, увидел на ней новый костюм, улыбнулся, одобряя его.

– Я взяла книгу. Но мне не хочется читать, – она говорила размеренно, слегка задумчиво.

– Сегодня удивительная ночь, – произнес я то, что давно крутилось в голове.

– Странная, – озвучила она еще одни мои мысли.

Мы вернулись в ординаторскую. Я взял в руки остывшую кружку, неприятно кольнуло в кожу и в душе. Посмотрел на севшую напротив медсестру. Каролина закинула ногу на ногу, брюки костюма немного задрались, открывая миру щиколотки девушки. Она придвинула к себе сумочку, с неприятным шумом раскрыла её и обеими руками залезла внутрь, словно совершала там операцию на органах желудочно-кишечного тракта. Я непроизвольно поморщился, опуская глаза в пол. Руки желали скорее отделаться от надоедливой холодной кружки, потому она плавала между мной и столом, мучимая моими верхними конечностями.

– Почему Элвина не смогла прийти на дежурство? – спросил я, собираясь с мыслями для того, чтобы начать серьезный разговор.

– Она сказала, что у её матери вчера ночью болело сердце. Потому она не захотела оставлять её одну, – Каролина наконец завершила «операцию» и вынула книгу.

– Почему она всё никак не положит мать в больницу? – некоторое чувство гордости возникло у меня за это слово.

– Возможно, думает, что никто не в состоянии помочь ей, – девушка пожала плечами и положила на колени шапочку.

Мне чрезвычайно сильно хотелось ответить, но я знал, что высказывать свои мысли ей не имело смысла: они её не касаются. Позже сам поговорю с Элвиной. Пусть не думает, что я ни на что не способен.

– Знаешь, я хотел тебя спросить кое о чем, – сказал я после некоторого молчания.

– Правда? – удивление подал только голос.

– Н даа, – протянул я, наконец отставив кружку. – Помнишь, ты рассказывала о двух влюбленных?

– Что-то не припомню такого, – шикнула она, опуская глаза и раскрывая книгу.

– Это было давно, но вряд ли ты забыла ту «легенду».

– «Легенду»? – ресницы вскинулись. – Вы про… Элис и Джейсона?

– Да, про них.

– Что Вы хотели, доктор Нил? – обозлилась она.

– Каролина, пожалуйста, я старше тебя всего на два года.

– Прости…те, Майкл, – губы, казалось, мучительно скривились.

– Ты сказала, что то была не вся история, не так ли?

– Да, но… – ладонь легла на шею.

– Что-то не так? Это же всего лишь легенда, верно?

– Не совсем, – она выдохнула, понимая, что я не сдамся. – Это не легенда и не выдумка. Всё, что я рассказала, было на самом деле. Но я не всё рассказала верно, вот в чем дело.

– Можешь ли ты мне поведать эту историю?

– Зачем Вам… тебе знать настоящую историю? Она нисколько не интересна, – быстро проговорила она и еще раз раскрыла книгу, но страница оказалась другая, а глаза все равно делали вид, что бегают по строчкам.

– А то, что ты читаешь, интересно? – выпалил я.

– Майкл. Зачем тебе знать то, что не должно касаться чужих ушей? – её губы сжались то ли от злости, то ли от страха, то ли по иной причине, которая мне не известна.

– Чужих? Значит, ты не «чужая» для этой истории?

Она хотела что-то возразить, но воздух в её легких перестал двигаться, и голова молча опустилась в книгу. Настойчивость может её спугнуть или навсегда сделать нас врагами, но мой интерес разогрет до невероятной температуры, и кто мне подскажет, как его остудить?

– Каролина, я не собираюсь совершать что-либо ужасное. Что может быть плохого в том, что я пытаюсь узнать настоящую историю? Разве это запрещено законом?

– Не стоит воскрешать призраков прошлого, – шепнула она и поднялась, решаясь выйти.

– Я не договорил, – колеса телеги развивают огромную скорость, а тормозов нет. – Что стоит тебе рассказать мне эту историю? Хочешь, я заплачу тебе?

– Это не смешно, – прыснула она, проходя мимо меня.

Я вскочил. За два шага настиг девушку, схватил за руку, которая держала книгу, и, взглянув в глаза, спросил:

– От чего ты бежишь, Элис?

Я почувствовал, как её дыхание прекратилось. Словно вентиль поступления кислорода повернули. Она сделала вымученное лицо и попыталась вырваться. Я держал намного сильнее.

– Отпусти меня! – взмолившимся голосом произнесла она.

Встряхнув её, я повторил свой вопрос настойчивее и грубее. Она подняла на меня глаза и оскалилась. Никогда мне не думалось, что я буду делать такое в Больнице. Хорошо, что вечные стражники королевской четы нас не видели.

– Скажи мне, Элис! Это ты убила Джейсона?

– Хватит, отпусти меня! Иначе я вообще ничего не скажу!