Количество вранья зашкаливало. От натужных улыбок сводило челюсти. От лживых слов, что застревали в глотке, тошнило и хотелось прополоскать рот.
– Ты прав, так будет лучше, – сказал он и подумал, что дольше ему не выдержать. – Иногда нужно сменить обстановку.
– Конечно, я прав! – с фальшивым энтузиазмом подхватил Александр, которого все обычно называли Ацо. – Денег подзаработаешь, а заодно и здоровье поправишь, нервы подлечишь, успокоишься. Знаешь, какая там красота? А воздух какой? Его ложкой можно черпать! А потом вернешься и с новыми силами…
«Не будет никаких «новых сил». Откуда им взяться? Да и зачем?»
Будущее не просто виделось туманным – оно отсутствовало. А может, все было не так уж и безнадежно, просто не хотелось за него сражаться – с судьбой, с самим собой, со своим организмом, нежеланием вести дела, как прежде, и бог знает с чем еще.
– Тебе помочь? Ну, собраться или…
Ацо не договорил, преданно глядя на Илью, и ему подумалось, что даже в детстве и юности, когда вокруг всегда полно народу, не было у него друга надежнее.
Невысокий и плотный, с большими грустными глазами и крупным мясистым носом, Александр поначалу показался Илье похожим на печального клоуна. Потом, спустя короткое время, он понял, что не встречал никого великодушнее и добрее.
Сербы в большинстве своем открытые, общительные, доброжелательные, готовые помочь – по приезду Илью это немало удивляло. Страна, которая стала его домом, была теплой во всех отношениях – климат, люди, условия жизни. Он оттаивал здесь, отдыхал душой, делался мягче, проще.
Илья женился на сербке Славице и переехал сюда девять лет назад, продав квартиру в России, и, по прошествии этого, не столь уж продолжительного времени, привык, обжился, врос в местную благодатную почву обеими ногами.
А теперь его будто выкопали из этой гостеприимной земли, словно куст малины, и бросили засыхать.
– Я уже собрался, Ацо. Завтра возьму сумку и на автобус.
Друг кивнул и глотнул пива из зеленой запотевшей бутылки. Они почти каждый вечер сидели на террасе и пили пиво – то у Ильи, то у Ацо.
Пьют в Сербии не как в России: с одной бутылкой пива или рюмкой ракии (в сочетании с чашкой кофе) могут запросто весь вечер просидеть. Говорили по-сербски: благодаря все тому же Ацо и Славице Илья освоил язык быстро, через полтора года разговаривал совершенно свободно.
– Позвони, как доедешь. И вообще звони, не пропадай.
– Конечно.
Они помолчали.
– Но ведь это и вправду хорошо, что ты поедешь, – чуть ли не жалобно проговорил Ацо. – Нужно следить за здоровьем. Мы с моей и так переживаем! – Под «моей» следовало понимать Добрилу, жену Ацо. – Как бы у тебя что с легкими не случилось: ты ведь каждый день пылью дышишь, бензином!
Говорить другу, что он сам наносит собственным легким куда больше вреда, выкуривая по две пачки сигарет в день, было бесполезно. У Ацо вообще были весьма оригинальные суждения о медицине. Например, он не пил кофе с молоком, потому что свято верил, что это вредит печени, «цементирует» ее. При этом килограммами поглощал жирную свинину, домашнюю свиную колбасу, плескавицу, чевапи, «печене» – жаренных на вертеле поросят и чорбу из ягнятины, абсолютно не опасаясь нанести печени урон.
Или, например, Ацо не притрагивался к рыбе, считая, что в ней скапливаются всякие вредные вещества, и постоянно предупреждал Илью, чтобы и он не ел. Однажды Илья со Славицей пожарили красную рыбу, и Славица подавилась костью.
– Вот, я же вам говорил, что рыбу есть вредно! – горестно причитал Ацо, а Славица, несмотря на кость в горле, смеялась над ним.
Славица…
– Если бы все заболевали от пыли, давно бы на земле никого не осталось, – возразил Илья. – Да не переживай ты так. Я же сказал: сам хочу ехать. Мне это только на пользу. И все наладится.
«Ничего не наладится. Никогда».
Ацо мотнул головой и как-то по собачьи встряхнулся.
– Автобусом ехать несколько часов, – сказал он. – Тебе моя в дорогу печет буреки с сыром и мясом. Чай возьмешь в термосе – и нормально. Доедешь.
Илья и без буреков с чаем доехал бы, аппетита в последнее время не было, но он ни за что не стал бы обижать отказом Ацо и Добрилу.
– Спасибо. Буду ехать, любоваться пейзажем и жевать. Красота! Сто лет так не ездил – все за рулем да за рулем.
Несмотря на бодрый тон, Ацо уловил горечь в словах друга и поспешно проговорил:
– Ты не расстраивайся насчет машины! Можно жить и без нее, даже лучше, проблем меньше! Я бы тоже свою продал, просто мне без нее никак не обойтись.
«Детский сад какой-то», – подумал Илья.
Ацо с женой держали «месару» – мясной магазинчик в двух кварталах отсюда. Как и у Ильи, и у многих сербов, на первом этаже в его доме была лавка, на втором – жилые комнаты.
– А ты сам в Бадальской Бане был? – спросил Илья, вспомнив, что почему-то раньше не задавал Ацо этого вопроса.
– Нет. В тех местах был – Ужице, Тара, Златибор, а в Бадале – нет. Она дальше. Те места красивые, тебе понравится. Высоко в горы, конечно, заберешься, но местные водители с закрытыми глазами водят, не бойся.
Спустя три часа Илья лежал в кровати, уставившись в потолок. Собранная дорожная сумка сторожила входную дверь. Испеченные Добрилой буреки и термос Ацо сложил в отдельный пакет и приткнул рядом на тумбочку – чтоб друг не забыл. Он хотел прийти и проводить, чтобы самолично убедиться, что все хорошо, Илья сел в автобус и ничего нужного дома не оставил, но тот отказался. Терпеть не мог долгих проводов и тягостных, пустых разговоров в ожидании.
Автобус отходил в семь тридцать, сейчас было два часа ночи – еще спать и спать. Но сон не шел. При мысли о том, что он покинет дом, в котором прожил столько счастливых лет, наваливалась горькая тоска.
«Отработаешь положенное и вернешься!» – говорил Ацо.
Но Илья был уверен, что дом придется продать. Он находился в одном из поселков в Воеводине, на равнинной местности, на дороге, соединяющей Белград и Щабац. Удачное место для автосервиса: клиентов всегда много, к тому же рядом – автозаправка. Но после того, что случилось, ни работать, ни жить там Илья не сумел бы. И сесть за руль машины – тоже.
Перед глазами встало лицо Славицы. Они познакомились в Греции, оба приехали туда на отдых. Илья – с девушкой, которая думала, что он сделает ей предложение где-нибудь среди живописных античных развалин, а Славица – с сестрой.
Они жили в одном отеле и столкнулись у бассейна. Вернее, Илья нечаянно толкнул девушку, и она уронила в воду стакан с соком. После многословных извинений и попыток выловить злосчастный стакан из бассейна, Илья пригляделся к девушке и понял, что ни у кого, никогда не видел таких сияющих глаз и ясной, слегка удивленной улыбки.
Славица смотрела на мир широко распахнутыми глазами, не скрывая восторга перед всем, что видела. Она то и дело смеялась, шутила, никогда не ворчала, не сетовала и не жаловалась, умела во всем видеть только хорошее.
Уже на другой день Илья понял, что влюбился и ничего не может (а главное, не хочет) поделать с этим чувством. Девушка, с которой он приехал, устроила скандал и уехала в Россию, а Илья, чувствуя себя предателем и одновременно счастливейшим из смертных, остался.
Поженились они со Славицей не сразу, спустя почти два года бесконечных звонков, переписки, поездок друг к другу, встреч на нейтральной территории. Илья продавал доставшуюся от родителей квартиру, машину, улаживал дела на работе – а сейчас казалось, что только понапрасну терял время, которое мог бы провести рядом со Славицей и которого им не хватило.
Казалось, впереди долгие годы: все успеется – и дети, и путешествия, и сад с вишневыми и абрикосовыми деревьями, и беседка, увитая виноградом, о которой мечтала Славица. Годы летели, из Белграда они переехали в дом, откуда Илья завтра отправится в путь, открыли автомастерскую с небольшим магазинчиком.
Жили себе и жили, даже ссорились иногда, даже возмущались чему-то. А потом все оборвалось. Илья повернулся на бок и заставил себя закрыть глаза.
«Спи уже!» – приказал он себе, думая, что это не сработает.
Однако сработало: Илья заснул и даже увидел сон.
Он стоял на вершине горы, на такой высоте, что голова кружилась, а в ушах свистел ветер. Его слегка покачивало, и от этого было жутко. Далеко внизу вилась голубовато-зеленая полоска реки. Казалось, скалы с двух сторон сдавливают ее, а она хочет вырваться.
– Как же красиво здесь, – сказала Славица, подходя ближе. – Я и забыла.
У него замерло сердце – откуда она здесь? Как сумела вернуться? Впрочем, это было совсем не важно. Илья боялся, что она снова уйдет, не знал, что ответить, и потому просто молчал, сжимая ее тонкие пальцы.
– А страшно-то как! Высоко и страшно, – продолжала его покойная красавица-жена. – И ведь все равно никуда не денешься, придется прыгать.
От неожиданности Илья обернулся к ней и увидел в темно-карих цыганских глазах приговор. В следующее мгновение он уже летел вниз, навстречу реке, вспенивающей свои воды возле каменных глыб.
– А-а-а! – закричал Илья, срывая связки и чувствуя, как сердце выскакивает из груди.
От собственного крика он и проснулся, а через секунду на тумбочке закурлыкал будильник.
Встать, умыться, привести себя в порядок – на все про все ушло меньше получаса. Илья запер дверь, сунул ключи во внутренний карман сумки (одна связка осталась у Ацо) и спустился по внешней лестнице во двор.
Первый этаж был заперт: мастерская и магазин не работали уже больше трех месяцев, и Илья окинул окна и вывеску виноватым взглядом, как брошенных друзей.
«Добро место» – сообщала вывеска. Да, место и вправду было хорошее. Здесь предлагали необходимые путникам недорогие товары, Славица за прилавком была само радушие, Илья ремонтировал машины дешево, быстро и качественно: и местные к нему ходили, и проезжающие – в дороге всякое случается.
Все было – все рухнуло.
А теперь нужно уезжать.
Илья покрепче перехватил сумку и пересек двор. Вместо забора была живая изгородь около метра высотой. «Так и не убрал», – досадливо подумал Илья, покосившись на рекламный знак, приглашающий починить машину и заглянуть в «продавницу». Ничего, Ацо уберет.
До автобусной остановки – всего три дома. Он прошел мимо них, не забывая поздороваться с соседями. Ему в ответ улыбались, махали руками, кричали «сречан пут» – желали счастливого пути. Старик Станко, как обычно, косил газон, и Илья, как обычно, подумал, что он и без того лысый, чего там косить-то?
На остановке никого не было, и в подошедшем вскоре автобусе пассажиров тоже оказалось немного. Илья прошел в конец салона и занял место возле окна.
«Поехали!» – мысленно процитировал он Юрия Гагарина, отправляясь в свой космос, в свою неизвестность.
О проекте
О подписке