ПЕТЕРБУРГСКАЯ ДАЧА⁷⁰

Сергею Смолякову

Дачам в России посвящено несколько работ. Патриция Деотто (Италия) опубликовала три статьи: «Петербургский дачный быт XIX века как факт массовой культуры»⁷¹ (панорама повседневной жизни горожан во время летнего отдыха); «Из городской грязи на природу: город и дача (Дача как одна из категорий Петербургского мифа)»⁷² и «Дачная традиция в Серебряном веке»⁷³ (отражение дачной жизни в русской культуре: поэзии, литературе, этнографической беллетристике, мемуарах).

Стивен Ловелл (Великобритания) в монографии «Summerfolk: A History of the Dacha, 1710–2000»⁷⁴ в первой главе («Предыстория») упоминает петербургские и московские дачи, далее прослеживает «дачный бум в поздние годы империи» и особое внимание уделяет формированию и бытованию «советской дачи».

О. Ю. Малинова-Тзиафета исследует «социокультурные факторы освоения дачного пространства вокруг Петербурга (1860–1914)»⁷⁵.

Цель настоящей статьи – проследить историю возникновения и бытования петербургской дачи.

В очерке «Дачи» (1837) Фаддей Булгарин, редкий знаток повседневной жизни Старого Петербурга, говорит о происхождении дач в Европе и России:

Владетельные особы и богатое дворянство в Германии и во Франции переняли у итальянцев вкус к загородным домам⁷⁶. Позднее он перешел в Англию. Но до конца XVIII века жили на дачах, или в загородных домах, только цари, владетельные князья, вельможи и первостатейные богачи. Дворянство уезжало из города, на лето, в свои поместья; чиновники прогуливались в публичных садах или выезжали за город с семействами подышать чистым воздухом; купцы и ремесленники не дерзали переселяться из своей лавки, конторы или мастерской. Одним словом, горожане жили зимою и летом в городе, в городской черте, и только по праздникам, в хорошую погоду, прогуливались за городом. Мы еще помним остаток этого времени!

В России постройка дач стала распространяться в царствование императрицы Екатерины Великой, вместе с развитием просвещения. Модное место была Петергофская дорога⁷⁷. Острова были пусты. Каждый из них принадлежал какому-нибудь одному лицу и имел не более одной дачи. Там, где ныне тысячи дач, было всего четыре: одна на Елагином, одна на Крестовском, одна на Каменном островах и Строгановская дача на Петербургской стороне. На Петербургской дороге было также весьма немного дач, и те принадлежали первым вельможам Двора Екатерины или первым банкирам. В Стрельной и от Стрельной мызы до Петергофа не было ни одной дачи еще в мое время. Сказать о ком-нибудь: он живет на даче, значило то же что: он богат, силен и знатен»⁷⁸.

Эти загородные постройки для светской и состоятельной публики вскоре обрели устойчивое название «дача». По свидетельству современника, «это слово получило в Петербурге настоящее свое значение от того, что сперва раздавались вокруг Петербурга даром лесистые места для постройки на них загородных домов⁷⁹.

Дошедший до нас изобразительный материал⁸⁰ дает представление об облике дач знати и местах их нахождения на островах и в окрестностях Петербурга в первой половине XIX века.

В конце XVIII века на Выборгской стороне, у впадения Черной речки в Большую Невку, появляется дача президента Академии художеств, графа Александра Сергеевича Строганова⁸¹. Она была возведена архитекторами Федором Демерцовым и Андреем Воронихиным в 1794–1795 годах на большом участке, принадлежавшем Строгановым с середины XVIII века. Главное здание (нижний этаж был каменный, верхний – деревянный) находилось на берегу Большой Невки в окружении парка с аллеями, павильонами, мостиками, скульптурой. Для гостей, прибывавших по воде, была построена красивая терраса-пристань. На даче собиралось аристократическое общество, бывали и царствующие особы, например, Павел I и Александр I. Регулярно устраивались и гулянья для публики, сопровождавшиеся музыкой, танцами, иллюминацией. Северная часть парка простиралась до Черной речки (отсюда название усадьбы – дача Строгановых на Черной речке). В 1811 году была уничтожена пристань и частично заложена терраса второго этажа, а в конце 1840‐х дача перешла во владение графини Натальи Строгановой⁸².

Г. Л. Лори, М. Г. Лори. Вид на дачу графа Строганова от Каменного острова. Офорт, акварель. Нач. 1800-х

Поселения Старая Деревня и Новая Деревня⁸³, напротив Каменного острова, образовались в середине XVIII века, когда островом владел граф Алексей Бестужев-Рюмин, переселивший на правый берег Большой Невки своих крепостных. Во второй половине XIX века Старая и Новая Деревни, а также дачи (деревянные домики) вдоль берегов Черной речки⁸⁴ на Выборгской стороне стали популярным местом летнего отдыха для горожан среднего и малого достатка.

На Каменном острове в начале XIX века находились дачи: князя Долгорукова (с деревянным спуском-пристанью к реке), купца И. И. Кусова (с оранжереей)⁸⁵; тайного советника А. Никитина (двухэтажное сооружение с четырехколонным портиком и фронтоном), купца И. Риттера, генерала Ислентьева, графа Татищева и др.⁸⁶

В 1831–1832 годах архитектор Смарагд Шустов построил на Каменном острове для князя Василия Долгорукова деревянную дачу с куполом, которую в 1833‐м приобрел племянник Николая I, принц Петр Ольденбургский⁸⁷.

Аптекарский остров в начале XIX века также застроился дачами знати⁸⁸. В конце XVIII века участок на острове, напротив Каменноостровского дворца, был подарен Павлом I адмиралу Григорию Кушелеву. Потом владельцем земли стал князь Петр Лопухин. При нем здесь был разбит пейзажный парк и построена деревянная двухэтажная дача⁸⁹. После Лопухина владельцем дачи стал председатель Государственного совета князь Виктор Кочубей, а с 1848 года она принадлежала купцу-лесоторговцу Василию Громову. Для него в 1850‐е годы была построена двухэтажная дача по проекту архитектора Георгия Винтергальтера.

В конце XVIII века на берегу Малой Невки на Петербургском острове, рядом с дельтой речки Карповки, была возведена двухэтажная дача с куполом для обер-егермейстера Дмитрия Нарышкина⁹⁰. В 1810 году на Петербургском острове, на берегу Малой Невки напротив Крестовского острова, появилась дача камергера Василия Зиновьева⁹¹.

В 1790‐х, на месте слияния рек Охты и Оккервиль, в усадьбе Агафоклеи Полторацкой была построена дача (в быту – Уткина дача; возможно, архитекторами были Джакомо Кваренги или Николай Львов). В 1829 году имение переходит во владении Зинаиды Шаховской (во втором браке Уткиной)⁹². В 1820–1830‐е годы здесь был возведен служебный корпус.

В окрестностях Петербурга, в Стрельне, архитектор Петр Садовников в 1834–1835 годах сооружает для графа Алексея Федоровича Орлова деревянную дачу⁹³ в готическом стиле с высокой четырехэтажной башней, возводит различные парковые сооружения: Готические ворота, Дом привратника, Башню-руину, Готический колодец. В парке был вырыт пруд, установлены на каменные постаменты две скульптуры группы «Укротителей коней» Петра Клодта.

А в 1837–1839 годах архитектор Александр Брюллов построил для себя в Павловске двухэтажную дачу с каменным первым и деревянным вторым этажами, с высокой каменной башней со смотровой площадкой и астрономической обсерваторией наверху⁹⁴.

Современники подчеркивали особое семантическое наполнение термина «петербургская дача».

Так, в 1843 году Василий Межевич писал: «Слово дача, в значении летнего загородного жилища, есть, можно сказать, почти исключительный термин Петербурга. Москва усвоила его от северной столицы, и то в недавнее время. Наши провинциальные города пока еще дач не знают». Далее Межевич поясняет причины появления дач в столице: «В Москве несравненно менее живут на дачах, нежели в Петербурге. <…> Москва имеет множество садов, бульваров, освежающих воздух благоуханием и доставляющих тень и прохладу жителям. <…> Поэтому дачная жизнь в Москве не укореняется, не превращается в необходимость для каждого. <…> Петербург, занимая меньшее пространство земли сравнительно с Москвою, но при гораздо большем числе жителей, принужден тесниться своими огромными зданиями, выгадывать место. <…> В Петербурге есть одно только место для прогулки в летнее время – Летний сад; обилием частных садов он также похвалиться не может. И вот те причины, которые заставляют каждого городского жителя искать себе на лето приюта вне Петербурга»⁹⁵.

По свидетельству Филиппа Вигеля, состоятельные горожане стали выезжать на дачи в 1800 году. Воспоминая свой приезд в Петербург в 1802 году, он писал: «Большой живости не было заметно. Город только через десять лет начал так быстро наполняться жителями, тогда еще населением он не был столь богат; обычай же проводить лето на дачах в два года (т. е. с 1800 года. – А. К.) между всеми классами уже распространился: с них еще не успели переехать, и Петербург казался пуст»⁹⁶.

В упомянутом выше очерке «Дачи» (1837) Булгарин пишет, что уже в 1830‐х годах на дачи устремился значительный круг горожан:

Почти все сидельцы Гостиного двора проветриваются по праздникам на дачах своих хозяев. <…> Не ищите летом купца в лавке, аптекаря в аптеке, немецкого мастерового в мастерской, бумажного дельца в его кабинете! Все они на даче! <…>

Любовь к природе, к деревьям, к цветам означает уже некоторую степень образованности, а возможность иметь два дома или две квартиры есть доказательство довольства. Все это правда, с малыми исключениями. Кроме того, этот вкус к дачам произвел новый город: летний Петербург (т. е. Петербургская и Выборгская стороны, острова Крестовский и Каменный). Пустые места и болота заселились и украсились прелестнейшими домиками и садиками. <…> Дачи прибавили в С. Петербурге, по крайней мере, четвертую часть цены на все товары, на квартиры и на труд ремесленников и убавили, по крайней мере, два месяца времени из нашего делового календаря. На даче более естся, более спится, более гуляется – и менее работается.

Дамы разговаривают потому, что на дачах легко знакомятся и по соседству часто сходятся. Зимой можно и не продолжать летнего знакомства, ибо два города, летний и зимний, имеют особые нравы и обычаи⁹⁷.

Проницательный Булгарин делает важное наблюдение. В отличие от Москвы, в Петербурге теперь два города: «летний и зимний», и каждый имеет «особые нравы и обычаи».

Зарождение самого явления «дачная жизнь» для широкого круга жителей Петербурга было обусловлено в первую очередь санитарно-гигиеническими условиями для проживающих в столице (особенно всех напугала эпидемия холеры в 1831 году⁹⁸). Заметим, что семьи горожан с малым и средним достатком снимали квартиры в доходных домах, где «отхожие места»⁹⁹ находились на черных лестницах или во дворе, и где не было водопровода, отсюда необходимая потребность вывозить детей и больных на отдых. Во-вторых, появление дач было вызвано демографическими причинами – быстрым ростом населения¹⁰⁰. И наконец, часть горожан снимала дачи, чтобы оставить городскую квартиру для ремонта или сменить жилье.

Дача стала не только местом отдыха для многодетных семейств – здесь можно было на время освободиться от тягот жестко регламентированной службы и не столь строго соблюдать обязательные этикетные формы общения.

К середине XIX века «петербургские дачи утратили первоначальное значение „загородного места, данного во владение Правительством или купленного каким-либо лицом“, под именем дачи теперь разумеется нередко крестьянский домик, нанимаемый горожанином на летние месяца»¹⁰¹.

Особый дачный этикет Булгарин упоминает также в очерке 1830 года, написанном от лица жительницы Петербурга, дочери состоятельного столбового дворянина, которая сообщала подруге в провинцию:

«Петербургский обычай повелевает каждому порядочному семейству переезжать на дачу. От знатного барина и богатого купца, до мелкого чиновника и конторщика, каждый выезжает на дачу с половины мая. Папá прочел нам длинную мораль насчет этой роскоши, обязывающей почти каждого жителя столицы иметь два собственных дома, или две квартиры, и кончил тем, что нанял дачу на Аптекарском острову – очень порядочный домик с садом, т. е. с несколькими десятками березовых, рябиновых и липовых дерев и местечком для цветов. Здешние загородные домики, или дачи, отдаются внаем без мебелей, и так нам надлежало перевозить нашу мебель из города, и это чрезвычайно разгневало папá, потому что несколько лучших мебелей повреждено и два зеркала разбито при перегрузке с телег на барки. Наконец надлежало призывать обойщика для уборки окон, приделания маркиза¹⁰²