– Как ты думаешь, что будет, если мы попробуем пить эту воду?

– Не имею ни малейшего представления. Масло машинное, я слышал, что от него люди болеют и даже слепнут.

– Слепнут? – ужаснувшись, повторила Аиша.

– Слепнут или становятся обездвиженными.

– Но ведь масло остается на поверхности воды. Может быть…

– Нет, не будем рисковать, – прервал ее брат. – Откуда нам знать, какого количества этого масла достаточно, чтобы человек заболел, и какие средства существуют в качестве противоядия. А вдруг это такое масло, которое вмиг убивает?

Лейла и Сулейман хранили молчание, как бы подтверждая, что Гасель – глава семьи и ему принимать решение. От этого решения, вне всяких сомнений, зависела жизнь всех. Гасель и сам понимал, что груз ответственности лежит на его плечах и что бы он ни предложил, его послушаются.

Он сел на корточки, поиграл песком, потом обвел взглядом шатры. И наконец, твердо заявил:

– Мы должны поторопиться погрузить все. Чем раньше мы выйдем, тем быстрее доберемся до Сиди-Кауфы.

– Погрузить все? – повторила Лейла с нескрываемым удивлением. – Ты хочешь сказать, что мы уходим навсегда?

– А что нам остается? – с горечью ответил Гасель. – Вода в колодце будет отравленной много месяцев, да и, похоже, настал момент, когда мы должны покинуть эту пустыню. При небольшом везении, возможно, о Сайяхах забыли недоброжелатели.

– Сколько лет прошло, а удача не удостоилась нас навестить, – заметил Сулейман. – После того дня, когда Абдуль эль-Кебир попросил у нас приюта, на нас как будто клеймо поставили.

– А что тебя удивляет, брат? Удача обычно не сопутствует людям честным и справедливым. Зато им помогает Аллах. Истинный мусульманин всегда предпочтет руку Аллаха, чем руку удачи. Иди за верблюдами!

Не теряя время, все принялись собираться, но не успели навьючить даже одного верблюда, как Аиша выпрямилась и произнесла:

– Вон еще едут!

Вдалеке, сопровождаемый тучей пыли, появился автомобиль.

– Похоже, у них у всех одна и та же карта, потому-то все и едут сюда… – Гасель задумчиво почесал свою черную бороду. – Ну и хорошо, это значит, что нам удастся дела уладить.

– Как?

– Пока не знаю. Но если предыдущие гости нанесли нам вред, то все, кто участвует в этих сучьих гонках, виновны и обязаны ответить.

– Но те, что приезжали вчера, были вежливы, они накормили нас, – напомнила ему мать.

– Возможно, – согласился Гасель. – Но когда мы сталкиваемся с другими племенами, мы не задумываемся над тем, кто хороший человек, а кто плохой. Они – враги, и мы сражаемся с врагами.

– Хочу напомнить тебе, брат, – сказал Сулейман. – Согласно древним законам, если какой-либо воин другого племени наносит нам обиду, то племя обязано передать его нам с целью предотвращения войны.

– Ты с этим согласна, мама?

– Это очень старые законы, сынок. Но я считаю, что они будут действовать, пока пустыня продолжает оставаться пустыней, а туареги – туарегами. Тот, кто совершает преступление, обязан заплатить за это.

– Да будет так!

Тем временем машина остановилась у колодца. Из нее вышли потные усталые мужчины и сразу натолкнулись на черные стволы ружей, нацеленные им между глаз.

– Что это значит? – пробормотал один из них.

– Это значит, что вы стали нашими пленниками, – спокойно ответил Гасель Сайях.

– Пленниками? Что вы хотите этим сказать? Какими такими пленниками?

– Военными.

– Вы в своем уме? Мы ни с кем не находимся в состоянии войны.

– Вы – нет, мы – да.

– И с кем же?

– Со всеми, кто разъезжает по пустыне, считая, что она – их… – Гасель посмотрел на брата и приказал: – Свяжи их.

Двадцать минут спустя внутри еще не разобранного шатра два растерянных пленника непонимающе взирали на своих захватчиков.

– Ну а мы-то здесь при чем? – задал наконец вопрос тот, кто, очевидно, был старшим. – Мы даже не знакомы с этим вашим Марком, и нас никак нельзя обвинить в отравлении вашего колодца.

– А я вас и не обвиняю, – сказал Гасель, присаживаясь напротив. – Если бы я вас обвинял, вы были бы уже мертвы.

– Но что вы собираетесь делать?

– На наших бедных верблюдах нам никогда не догнать виновного, ведь его машина, должно быть, уже находится неподалеку от Сиди-Кауфы… Но пока этот выродок не вернется, чтобы попросить прощения и получить наказание, которое он заслуживает, вы останетесь у нас.

– Что вы имеете в виду?

– Вы будете нашими гостями, пока виновный не вернется.

– Гостями или заложниками?

– Называйте как хотите.

– Но ведь это безумие! – возразил второй мужчина; он не очень хорошо понимал французский, и ему стоило немало труда вникнуть в то, что говорилось. – Настоящее безумие! – повторил он.

– Настоящее безумие – гоняться по камням и дюнам, не щадя ни своей жизни, ни жизни тех, кто встречается на вашем пути. Безумие – красть и отравлять воду, без которой мы приговорены к смерти. Безумие – угрожать оружием тем, кто готов оказать тебе гостеприимство. Если уж ты согласился принять участие в подобной глупости, то должен быть готов к тому, что безумие рано или поздно обрушится на твою голову.

– Но чего вы хотите добиться, удерживая нас? – задал вопрос старший. – Сомневаюсь, что один из козлов, сделавший то, что сделал, согласится вернуться и попросить прощения.

– В таком случае я вам сочувствую.

– Хотите сказать, что готовы убить нас?

– Это естественный конец, который ожидает заложников, если не выполняются требования тех, кто их захватил, и…

– Еще один автомобиль едет!

Гасель посмотрел на прервавшего разговор брата, стоявшего у входа.

– Ну и ну.… Сколько, думаешь, нам еще понадобится? – Он кивнул на заложников.

– Чем больше, тем лучше. Не знаю.

– Ну, пятерых-шестерых будет достаточно. Если больше, они доставят проблемы.

К полудню, когда раскаленным воздухом уже нельзя было дышать, семь потных пленников, один из которых примчался на мотоцикле, сидели в шатре из верблюжьей шерсти.

Лейла и Аиша забрали из автомобилей воду и провиант, не считая это воровством. И воду и продукты придется разделить на всех.

К вечеру животные были навьючены и готовы к выходу.

Гасель присел на корточки перед сникшим мотоциклистом и наставил на него указательный палец:

– Ты вернешься туда, откуда прибыл. Твоя задача – задерживать всех остальных. Объяснишь ситуацию. Скажешь, что твоих товарищей я отведу в такое место, где их никогда не смогут найти. За ними проследит моя семья… Сам я останусь здесь – подожду, пока тот, кого зовут Марк, не предстанет предо мной. Ты понял?

– Да, – неуверенно кивнул парень.

– Ты в чем-то сомневаешься?

– Только в одном. Вы намерены убить их?

– Если не будет другого выхода – да.

– Всего лишь за каплю воды?

– Хочешь пить?

– Очень.

– Тогда я тебя оставлю здесь, без воды. И завтра ты убьешь свою мать, чтобы получить хоть каплю. – Он вытащил из ножен остро отточенную кумию и разрезал толстые ремни, связывавшие руки парня. – Иди!

– Можно попить хоть немного?

– Нет.

– Но у меня рот пересох!

– Это позволит тебе лучше понять, какое преступление совершил твой друг.

– Он не мой друг! – громко возразил парень. – Я никогда его не видел!

– Серьезная ошибка с твоей стороны – пуститься в авантюру, не зная, что за люди путешествуют с тобой, – заключил туарег. – Так ты едешь, или я отправлю другого?

– Еду, еду! – поспешил ответить парень и посмотрел на других пленников. – Держитесь тут. Через пару дней все будет решено.

– Да уж постарайся… И, пожалуйста, пусть оповестят наши семьи.

– Да, конечно… – Парень выругался и добавил на немецком: – Какая же потаскуха родила этого козла! Ты смотри, как все организовал!

Все еще сыпя проклятия, он вскочил на свой пыльный мотоцикл, завел его и через несколько секунд летел по равнине.

Гасель и Сулейман долго смотрели ему вслед. Наконец младший брат заметил:

– Будет лучше, если мы прямо сейчас отправимся в путь. Нам надо добраться до пещеры, прежде чем начнет светать. Днем с самолетов нас легко засекут.

– Будь осторожен в горах.

– Сам знаешь, что буду.

Спустя полчаса маленький караван тронулся на север.

Возглавляли его три верблюда, на которых сидели Лейла, Аиша и Сулейман. Четыре других были нагружены пожитками. В хвосте плелась вереница пленников, на чьих лицах отражался страх.

– Куда нас ведут? – спросил один, с трудом разлепив губы.

– В одно надежное место, – обернулся к нему Сулейман. – Вам нечего нас бояться, мы не бандиты. Как только виновный будет наказан, вернетесь домой живыми и здоровыми.

– Но почему бы не ускорить возвращение? У меня в машине спрятаны сто тысяч франков на непредвиденный случай. Уверен, что у других есть заначка. Деньги ваши, но только отпустите нас!

– Можете быть уверены, ваших денег никто не возьмет. Они здесь годны лишь для разведения огня. Советую помолиться вашему богу, чтобы тот, кто все это завертел, поскорее пришел повиниться.

– А если он этого не сделает?

– Мой брат их убьет.

– Спаси нас, Боже! – чуть ли не хором воскликнули пленники.

Когда караван скрылся за скалами, защищавшими селеньице от грозного харматтана, дувшего по нескольку недель, Гасель Сайях сел под любимой пальмой и начал ждать с тем спокойствием, на которое способны только люди, живущие в песках и на каменистых равнинах.

Когда он был еще ребенком, отец научил его прятаться в песке целый день, оставляя снаружи только нос и глаза. Жара, жажда, скорпионы и змеи в расчет не принимались. От него требовалось превратиться в камень, не шевельнуть ни единой мышцей, чтобы не выдать себя. Он дожидался, когда пугливые антилопы приближались совсем близко, и только после этого нажимал на спусковой крючок. В пустыне патроны ценились дорого, нельзя было тратить их впустую, и хороший охотник никогда не стрелял, если не был абсолютно уверен, что не промахнется.

Выдержка была шкурой, в которую туарег заворачивался, когда это было нужно.

Выдержка была оружием, благодаря которому туареги побеждали там, где другие племена терпели поражение.

Выдержка была добавочным геном у туарегов, «синих людей» пустыни.

Гасель Сайях сидел, смотрел на опустевший очаг и думал, думал…

Он осознавал, что путь, который был выбран, тяжел. По сути, он вступает в борьбу с новым миром, где столько всего удивительного, вооруженный одним лишь старым ружьем. Но он не мог поступить по-другому – поколения его предков прокляли бы его за неумение защитить честь самого прославленного из народов: народа Кель-Тальгимус.

«Принадлежность к племени Кель-Тальгимус делает нас не такими, как все вокруг, – говорила ему мать много лет назад, когда он спросил ее о причине, по которой его отец ввязался в непосильную, как казалось, авантюру против армии. – У нас свои представления о добре и зле, о справедливости. Мы по-другому относимся к смерти. Каждый из нас готов умереть, если понадобится защитить тех, кому мы предложили свою дружбу. И мы вступим в смертельную схватку с теми, кто нас оскорбляет. Говорят, на зеленых равнинах рая есть только одна гора, и она – для туарегов. Поэтому мы, туареги, при жизни обязаны совершать больше подвигов, чем остальные, чтобы получить право сидеть на ее вершине. Закрой глаза и представь эту гору, сынок».

Он часто вспоминал слова Лейлы и, когда на сердце было тяжело, мысленно взлетал на вершину той самой горы. Ему казалось, что он видит отца рядом с его верным верблюдом Р'Орабом. Отец умиротворенно созерцал пустыню, которая была ему ближе всего великолепия рая.

Его отец стал знаменит благодаря своим геройским поступкам, а посему тот, в ком течет его кровь, просто обязан быть таким же сильным и храбрым.

Набежали тени, наступила ночь, завыли гиены, на горизонте появилась луна.

Полная луна в пустыне восходит насыщенно красной. Она настолько большая, что кажется, вот-вот опалит землю. Поднимаясь выше, она уменьшается в размерах и меняет цвет с красного на желтый, с желтого – на голубой, а потом становится сияюще-белой.

Почему происходят изменения в цвете и по какой причине луна снова начинает расти, когда ночь подходит к концу, было для бедуинов загадкой.

«А что тут непонятного, – говорили одни. – Сначала большая, потому что близко находится, потом поднимется высоко и становится меньше. Потом снова приближается и растет. Антилопы издалека тоже маленькие».

«Луна – как козья утроба: там, наверху, сдувается, потому что воздуха недостаточно. А спускаясь, снова надувается», – предполагали другие.

Но Гасель читал в книге, что это – оптический феномен. Размеры Луны и ее расстояние от Земли никогда не меняются. Просто низко над горизонтом она кажется большой.

Как бы то ни было, луна сегодня светила ярко, позволяя Гаселю различать зубчатое очертание гор, где члены его семьи должны были уже найти убежище.

Там, в лабиринте ущелий, которые они столько раз обходили, двигаясь по следам диких коз, его брат Ахамук по чистой случайности обнаружил вход в огромную пещеру, которую позже они назвали Пещерой газелей. Высокая и просторная, в далекие времена она служила надежным убежищем для многочисленного племени. Точно так же, как в массиве Тассилин-Адджер, стены пещеры украшали рисунки животных; возраст рисунков насчитывал тысячи лет. Прежде здесь протекала бурная река, но по каким-то неведомым причинам она исчезла.

Ушла вода, омертвела земля, разбежались звери, ушли и люди. Вход в пещеру невозможно было обнаружить даже при помощи умных приборов европейцев. А посему Гасель Сайях таил надежду на то, что, возможно, у него будет шанс победить в неравном сражении с теми, кого он теперь считал своими врагами. Европейцы были сильнее, но его отец говорил: «Туарегам не пристало сражаться с теми, кто уступает им в силе, так как это недостойно, с какой стороны ни погляди. Против равных также лучше не вступать в бой, потому что здесь все может решить удача, и победа будет лишена достоинства. Истинный туарег должен сражаться только с тем, кто сильнее его, чтобы потом справедливо гордиться своей победой».

Прав ли был отец? Пожив в большом городе, Гасель усомнился. Вроде бы да, прав, но так было лет двести назад, когда из оружия были только кинжалы, винтовки и пушки. А сейчас, когда одна ракета может уничтожить целое поселение, а быстроходные танки довершат все остальное, старый закон не действовал.

В городе Гасель, тогда еще мальчишка, любил бродить по улицам и останавливаться перед витринами, в которых были выставлены телевизоры. Однажды он увидел на экране, как ракеты летят в цель и поражают объекты ночью. Надо думать, с тех пор техника еще больше усовершенствовалась. А у него были старая винтовка «маузер», унаследованная от деда, да горсть патронов к ней. И самый быстроходный его верблюд не может угнаться за вонючим автомобилем европейцев.

Он повернулся и посмотрел на тяжелые, покрытые пылью внедорожники, в стеклах которых множилось отражение луны. Затем перевел взгляд на колеса и поразился их мощи. Вспомнив хрупкие ноги своего любимого мехари, Гасель не смог сдержать улыбку. На базаре он слышал историю про муравья, собиравшегося изнасиловать слона. Не напоминает ли он сам этого муравья? Наверное, шайтан шепнул ему сразиться с теми, кто мог позволить себе пустить на ветер столько денег ради глупого каприза первым добраться до Каира…

Луна поднялась высоко и стала маленькой. Гасель закрыл глаза, а когда открыл, разбуженный смехом гиены, диск снова был огромным и почти касался горизонта.

Он определил время, оставшееся до рассвета. Должно быть, его семья уже добралась до пещеры.

Новый день, без сомнений, обещал быть тяжелым.

Как только зарделся рассвет, Гасель тяжело встал и направился к редкому кустарнику, растущему у русла высохшей реки. Там он и его братья еще в первые дни после прихода сюда выкопали надежное убежище, способное укрыть с десяток людей. Это было старым обычаем бедуинов – устраивать убежища для женщин, детей и стариков, где они могли спрятаться в случае опасности. Называли такие убежища «норами фенеков», потому что своим устройством они действительно напоминали норки ушастых лисичек пустыни: с узким входом, большим и глубоким внутренним пространством и с еще одним запасным выходом. Как только заходил последний человек, «нору фенека» невозможно было обнаружить, а те, кто там находился, через смотровую щель могли наблюдать за всем, что происходило снаружи.

Жара в убежище стояла убийственная, воздуха не хватало, но жители Сахары привычны к этому с рождения.

Гасель сел и стал ждать. Он был терпеливым. Время тянулось медленно, жара усиливалась.

Наконец издалека донеслось гудение. Вроде бы с юго-востока, но как Гасель ни напрягал зрение, ни машины, ни облака пыли не заметил.

В конце концов он понял, что это звук легкого вертолета, на несколько минут зависшего над колодцем.

Вскоре вертолет приземлился, из него вышли два человека, а третий остался сидеть в кресле пилота.

Мужчины не были ни полицейскими, ни военными. Один из них, светловолосый и худой, точно был европейцем.

Второй, кудрявый и смуглый, походил на североафриканца. Скорее всего, египтянин.

Гасель Сайях внимательно наблюдал. Мужчины убедились, что в автомобилях никого нет, затем заглянули в колодец, достали ведром воды, понюхали, намочили кончики пальцев, лизнули и, поморщившись, сплюнули.

Смуглолиций громко выругался и начал что-то взволнованно говорить.

Потом они направились к неразобранному шатру и скрылись внутри.

Убедившись, что пилот не смотрит в его сторону, Гасель выскользнул из укрытия и побежал, выбирая «мертвый угол», чтобы его никто не мог заметить.

Он описал широкий круг за могилой Ахамука, подскочил к вертолету, рванул дверцу, не забыв прикрыть лицо краем тагельмуста, и тихо приказал:

– Вылезай!

Пилот вздрогнул, однако беспрекословно повиновался.

– Ас-салям алейкум! – поприветствовал он Гаселя.

– Метулем, метулем! – ответил туарег и показал в сторону шатра. – Кто они?

– Эти люди из оргкомитета ралли. А мои обязанности – пилотировать этой развалюхой.

– Они вооружены?

– Вооружены? – Пилот явно удивился. – Нет, конечно. Кому может взбрести в голову вторгнуться в лагерь туарегов с оружием?

– Одному из ваших взбрело.

– Безумцев повсюду хватает. А в этих гонках таких собралось удручающе много.

Гасель показал пилоту идти к колодцу. Когда до него оставалось менее пяти метров, из шатра вышли мужчины и сразу широко расставили руки, как бы показывая, что пришли с миром.

– Ас-салям алейкум! – воскликнул на арабском смуглый. – Почтительно просим твоего гостеприимства, туарег.

– Оно вам предоставлено, если вы явились с миром.

– С миром мы и прибыли, – заверил светловолосый на чистом французском. – Меня зовут Ив Клос, а это господа Ахмед Хабах и Нене Дюпре. Единственное, чего мы хотим, – как можно быстрее утрясти крайне неприятный инцидент.

– В таком случае будет лучше, если мы пойдем внутрь, – сказал Гасель и спросил: – У вас есть вода?

– Естественно!

– Несите!

Светловолосый, который был среди прилетевших главным, махнул рукой пилоту, и тот помчался к вертолету. Задержавшись у люка, он оглянулся и прокричал:

– Кофе тоже нести?

Гасель кивнул, и спустя несколько минут пилот возвратился с канистрой, термосом и несколькими пластиковыми стаканчиками.

Гости разместились в глубине шатра, Гасель сел напротив, положив ружье на колени. Все смотрели друг на друга, ожидая, кто первым начнет переговоры.

– Итак? – решился наконец Ив Клос. – Чего вы добиваетесь, захватив этих людей?

– Я хочу, чтобы свершилась справедливость.

– Понимаю, хотя, как мне кажется, корректным ваш способ достижения цели не назовешь. Похищение – очень серьезное преступление.

– Не более серьезное, чем угрожать оружием мирным людям в их собственном доме и отравлять единственный колодец.

– Понимаю, понимаю, – кивнул Ив Клос, – однако то, что вы сделали, все равно очень серьезное преступление.

– У меня не было выбора. Что бы произошло с моей семьей, если б я не взял заложников? Наши возможности добраться до ближайшего колодца очень ограничены.

– О да, конечно, но те, кого вы задержали, не виноваты в случившемся.

– Я это знаю, поэтому, если будут выполнены мои условия, заложникам не будет причинено ни малейшего вреда.

– И каковы ваши условия?

– Их три.

– Я весь внимание.

– Первое – колодец. Его надо осушить, вычистить и до краев наполнить водой.

– Не проблема. Второе?