Цитаты из книги «Сикарио»

тот же голос, без особенных интонаций, но, тем не менее, способный выделить важное в сказанном, не позволяющий ни на миг усомниться в истинных намерениях

Однако мысль о самоубийстве никогда не приходила мне в голову. Ни мне, ни какому-нибудь другому пацану, с кем я был знаком в те дни. Достаточно было того, что голод и холод постоянно хотели добить нас. Так зачем же облегчать им работу? Пусть постараются, пусть потрудятся. Опыт показал, что чем тяжелее жизнь, чем больше ты бьешься за неё, тем меньше желаний возникает потерять её, особенно, как это было в моём случае, когда и не знаешь другой, лучшей доли. В свои семь лет я находился на таком дне жизненного колодца, что хуже обстоятельств и вообразить себе было не возможно, а потому все, что могло случиться дальше, просто не могло быть хуже, чем тогда, а это несколько обнадеживало и означало прогресс в делах. Какой-никакой, но прогресс. И это в некоторой степени придавало мне мужества, а потому мысль о самоубийстве как-то не приходила в голову.

Мы были детьми и ни у кого не было ни малейшего права ни задерживать нас, ни отсылать куда-нибудь за решетку, а потому единственное, что могли с нами сделать – это избить до полусмерти, чтобы раз и навсегда отбить охоту воровать. Но, действуя таким жестоким образом, они всё равно не могли заглушить в нас чувство голода, а голод всегда побеждает страх перед побоями.

Того пацана звали Серафим Надгробная Плита и все потому, что основным источником его доходов было воровство надгробных плит с кладбища, потом он их вышлифовывал, чтобы стереть имя усопшего, и продавал заново.

Там, над головами голодных детей, возводят огромные здания, там во всю торгуют изумрудами, текут потоки денег, а наркоторговцы ворочают такими суммами, что выручки одного дня… слышите, всего лишь одного дня!, было бы достаточно, чтобы покончить со всей этой нищетой раз и навсегда.

Известно ли вам какое-нибудь преступление более тяжкое, чем убийство? Как вы думаете, неужели пристрелить любовника жены или прикончить друга, предавшего вас, или полицейского, задержавшего вас, или, может быть, кассира банка, это хуже, чем спокойно наблюдать за тем, как сотни детей уничтожаются таким жестоким образом и при этом ничего, совершенно ничего не делать?! Если вам так кажется, то мне нет. С моей точки зрения существуют две формы морали: одна активная, а другая пассивная. Первой следуют те, кто совершает преступления, второй – те, кто не предпринимают ничего, чтобы остановить эти преступления.