Цитаты из книг автора «Альберто Васкес-Фигероа»

Однако мысль о самоубийстве никогда не приходила мне в голову. Ни мне, ни какому-нибудь другому пацану, с кем я был знаком в те дни. Достаточно было того, что голод и холод постоянно хотели добить нас. Так зачем же облегчать им работу? Пусть постараются, пусть потрудятся. Опыт показал, что чем тяжелее жизнь, чем больше ты бьешься за неё, тем меньше желаний возникает потерять её, особенно, как это было в моём случае, когда и не знаешь другой, лучшей доли. В свои семь лет я находился на таком дне жизненного колодца, что хуже обстоятельств и вообразить себе было не возможно, а потому все, что могло случиться дальше, просто не могло быть хуже, чем тогда, а это несколько обнадеживало и означало прогресс в делах. Какой-никакой, но прогресс. И это в некоторой степени придавало мне мужества, а потому мысль о самоубийстве как-то не приходила в голову.

Мы были детьми и ни у кого не было ни малейшего права ни задерживать нас, ни отсылать куда-нибудь за решетку, а потому единственное, что могли с нами сделать – это избить до полусмерти, чтобы раз и навсегда отбить охоту воровать. Но, действуя таким жестоким образом, они всё равно не могли заглушить в нас чувство голода, а голод всегда побеждает страх перед побоями.

Того пацана звали Серафим Надгробная Плита и все потому, что основным источником его доходов было воровство надгробных плит с кладбища, потом он их вышлифовывал, чтобы стереть имя усопшего, и продавал заново.

Там, над головами голодных детей, возводят огромные здания, там во всю торгуют изумрудами, текут потоки денег, а наркоторговцы ворочают такими суммами, что выручки одного дня… слышите, всего лишь одного дня!, было бы достаточно, чтобы покончить со всей этой нищетой раз и навсегда.

Известно ли вам какое-нибудь преступление более тяжкое, чем убийство? Как вы думаете, неужели пристрелить любовника жены или прикончить друга, предавшего вас, или полицейского, задержавшего вас, или, может быть, кассира банка, это хуже, чем спокойно наблюдать за тем, как сотни детей уничтожаются таким жестоким образом и при этом ничего, совершенно ничего не делать?! Если вам так кажется, то мне нет. С моей точки зрения существуют две формы морали: одна активная, а другая пассивная. Первой следуют те, кто совершает преступления, второй – те, кто не предпринимают ничего, чтобы остановить эти преступления.

Потому что все женщины стремятся изменить понравившегося им мужчину настолько, что он перестает им нравиться

Важно то, какие люди мы сами, а не наши родители.

Канули в вечность славные времена, когда туареги нападали на караваны или с улюлюканьем атаковали французских военных. Миновали также дни разбоя, сражений и смерти, когда они вихрем носились по равнине, гордясь тем, что их называют бандитами пустыни и хозяевами песков Сахары, с юга Атласских гор до берегов Чада. Забылись братоубийственные войны и набеги, о которых старики сохранили приятные и далекие воспоминания. Наступили годы заката расы имохагов, потому что кое-кто из ее самых отважных воинов стал водить грузовики, работая на французского хозяина, служить в регулярной армии или продавать ткани и сандалии туристам в рубашках кричащих расцветок

Мораль есть вопрос обычаев, и нам никогда не следует судить действия тех, кто в силу своих древних обычаев имеет другое видение и представление

«Мораль есть вопрос обычаев, и нам никогда не следует судить действия тех, кто в силу своих древних обычаев имеет другое видение и представление о жизни, не исходя из наших представлений…» Абдуль эль-Кебир вспомнил слова «Великого Старца», словно это было вчера. Сидя за огромным столом, с перепачканными мелом ладонями и рукавами темного пиджака, тот старался внушить им мысль о том, что прочие этнические группы страны, которая однажды станет свободной, не должны восприниматься ими как низшие, поскольку они, видите ли, меньше общались с французами. «Одной из главных проблем нашего континента, – неоднократно заявлял он, – является то неоспоримое обстоятельство, что большинство африканских народов сами по себе расисты еще в большей степени, чем колонизаторы. Соседние, почти братские племена ненавидят и презирают друг друга, и сейчас, когда мы стоим на пороге независимости, выясняется, что у негра нет худшего врага, чем негр, говорящий на другом диалекте. Не будем повторять ту же ошибку. Вам, кому в один прекрасный день предстоит управлять этой страной, следует всегда помнить о том, что бедуины, туареги или кабилы, живущие в горах, не ниже по развитию, они просто другие…»