Цитаты из книги «Посторонний»

Остаться тут или идти – в конце концов было все едино. Я постоял минуту, повернулся и зашагал обратно на пляж.

Если начнется потасовка, ты, Масон, займись вторым. О своем субчике я сам позабочусь. А если явится третий, это уж для тебя, Мерсо. – Ладно, – сказал я.

И потом, – прибавил я, – ей уже давно не о чем было со мной говорить, а одна она скучала. – Да, – согласился Саламано, – в богадельне можно по крайней мере завести друзей.

А кончилось тем, что пошел служить на железную дорогу, и не жалеет об этом – ведь ему платят небольшую пенсию. С женой он счастлив не был, но в общем-то сильно к ней привык. Когда она умерла, ему стало очень одиноко. Тогда он выпросил у одного товарища по мастерской собаку. Это был совсем крохотный щенок, пришлось его выкармливать из рожка. Но собачий век короче человеческого, и они состарились вместе.

Мари сказала, что и сама не понимает, любит ли она меня, но этого я уж вовсе не знал. Она опять помолчала, потом пробормотала, что я какой-то чудной, – конечно, за это она меня и любит, но, может быть, когда-нибудь именно из-за этого я стану ей противен. Мне нечего было прибавить, и я молчал; тогда она с улыбкой взяла меня под руку и объявила, что хочет выйти за меня замуж. Я ответил, когда ей угодно, тогда и поженимся, я не против. Потом рассказал ей о предложении патрона, и Мари сказала, что была бы очень рада повидать Париж. Я сказал, что когда-то жил там, и она спросила, какой он, Париж. Я сказал

Ведь она сама об этом просит, а я только соглашаюсь. Тогда она сказала, что брак – дело серьезное. Я сказал: – Нет.

Я хотел сразу повесить трубку, патрон не любил, когда нам звонят на службу. Но Раймон сказал – одну минуту, приглашение он мог бы передать и вечером, но хочет меня еще кое о чем попросить. За ним весь день ходят по пятам несколько арабов, в том числе брат его бывшей любовницы. – Если увидишь его вечером возле дома, когда вернешься, предупреди меня. Я сказал – непременно.

Я пригласил его войти, но он не вошел. Он потупился, его покрытые коростой руки тряслись. Не поднимая глаз, он спросил: – Скажите, господин Мерсо, у меня его не отнимут? Мне его отдадут? А то что же со мной будет! Я сказал, на живодерне собаку держат три дня, чтобы хозяин, если пожелает, мог ее забрать, а уж потом распоряжаются ею по своему усмотрению. Он долго молча глядел на меня. Потом сказал: – Спокойной ночи.

И прибавил, что полицейских он изучил и знает, как с ними обращаться. Потом спросил – наверно, я ждал, что он тоже даст полицейскому по морде. Я сказал: ровным счетом ничего не ждал, а вообще не люблю я полицию. Раймон, видно, был очень доволен. Он спросил, не пойду ли я с ним пройтись. Я поднялся и пригладил волосы. Тут он сказал, что хочет взять меня в свидетели. Мне это было все равно, но я не знал, что надо говорить. Раймон объяснил: довольно будет подтвердить, что эта женщина его обманула. Я согласился выступить свидетелем.

Не сразу я заметил, что он перешел на ты. Только когда он заявил: «Вот теперь ты мне настоящий друг!» – меня это поразило. Он повторил то же самое еще раз, и я сказал: «Да». Мне все равно, друг так друг, а ему, видно, вправду этого хотелось. Он запечатал письмо, и мы допили вино. Потом посидели молча, покурили. На улице стало совсем тихо, прошуршала шинами одинокая машина. Я сказал: