Больше на пути до Ржавого Пояса ничего особенного не случилось. После боя с баньши Клавэйн проспал девять часов, пока мозг оправлялся от перегрузки. В отличие от мозга Скади, он не был приспособлен работать с максимальным ускорением дольше пары секунд, и Клавэйн фактически подвергся мощному тепловому удару.

Но неприятных последствий это не оставило. Зато он заработал уважение и симпатию хозяев «Буревестника» – ради этого стоило немного перегреться. Он получил право свободно перемещаться по кораблю, и парень с девушкой потихоньку избавились от скафандров. Баньши не вернулись, военные корабли на пути не встретились.

Клавэйн ощущал потребность заняться чем-нибудь полезным. С согласия Антуанетты он помог Ксавьеру исправить несколько мелких неполадок и сделать ряд небольших усовершенствований. Мужчины часами напролет сидели в тесных проходах среди труб и проводов или прокапывались сквозь слои архаичного программного кода.

– Нисколько не виню за недоверие, – сказал однажды Клавэйн.

– Я очень боюсь за нее, – отозвался парень.

– Это понятно. Она очень рисковала, отправившись за мной. На вашем месте я бы тоже постарался ее отговорить.

– Ну, лично против вас я ничего не имею…

Клавэйн провел стилосом по лежащему на коленях компаду – он перечерчивал логические пути между сетью управления и сенсорным узлом на корпусе.

– Клавэйн, а с вами что будет, когда прилетим в Ржавый Пояс? Как нам поступить?

Клавэйн пожал плечами:

– На ваше усмотрение. Высадите меня, где вам удобнее. Например, на «карусели» Новый Копенгаген.

– А потом что?

– Я сдамся властям.

– Демархистам?

– Да. Слишком опасно обращаться к ним без посредников, из открытого космоса. Следует действовать через нейтральную сторону, через конвенцию.

– Надеюсь, у вас получится, что задумали. Вы же так рисковали!

– Поверьте, мне не впервой, – ответил Клавэйн. И перешел на шепот, хотя в этом не было нужды – от Антуанетты их отделяло несколько десятков метров. Но все же ему казалось, что лучше о таком говорить негромко. – Ксавьер, пока ее нет рядом, я хотел бы кое о чем спросить.

Парень посмотрел на него сквозь исцарапанные серые стекла очков для визуализации сетевых данных.

– Валяйте.

– Насколько я понял, вы дружили с ее отцом и ремонтировали это судно еще в то время, когда отец его пилотировал.

– Ну да.

– Значит, вы о «Буревестнике» знаете все. Наверное, даже больше, чем Антуанетта.

– Она чертовски хороший пилот.

Клавэйн улыбнулся:

– Вежливый намек на то, что ее не слишком интересует устройство собственного судна?

– Ее папа тоже мало интересовался. Тому, кто развозит товары по космосу, недосуг копаться в программах и подпрограммах.

– Понимаю. Я и сам не специалист в корабельном деле. Но я заметил странноватое вмешательство судового машинного интеллекта…

Клавэйн намеренно не закончил фразу.

– И что ж тут странного?

– Субличность не подчинилась приказу. Она слишком рано выстрелила и тем самым едва не погубила нас.

– Клавэйн, это же был не приказ, а просто рекомендация.

– Виноват, ошибся. И все же она не имела права на подобную самодеятельность. Даже если субличность способна управлять артиллерией – что для гражданского судна я нахожу в высшей степени необычным, – она не должна была действовать без прямого приказа. И уж тем более паниковать.

Ксавьер нервно рассмеялся и переспросил:

– Паниковать?

– По моим ощущениям, это была именно паника.

К сожалению, Клавэйн не мог разглядеть глаза Ксавьера за стеклами очков.

– Машины не паникуют.

– Верно. В особенности субличности гамма-уровня, каковой субличностью по идее и должен быть Зверь.

– Значит, это и не было паникой, – заключил Ксавьер.

– Видимо, так, – согласился сочленитель, хмурясь, и снова занялся компадом, протаскивая стилос сквозь переплетение сетевых путей – словно вороша клубок спагетти.

Когда пришвартовались у Нового Копенгагена, Клавэйн хотел немедленно уйти, но Антуанетта с Ксавьером его не отпустили. Настояли, чтобы отобедал с ними напоследок где-нибудь на «карусели». Поразмыслив немного, Клавэйн согласился. Обед займет всего пару часов и даст ценную возможность акклиматизироваться перед опасным путешествием в одиночку. Вдобавок он был очень благодарен влюбленной паре, в особенности после того, как Ксавьер разрешил воспользоваться его гардеробом.

Клавэйн был длинней и тоньше парня, и ему пришлось приложить немалую изобретательность, чтобы одеться прилично, не взяв притом ничего ценного на вид. Он оставил на себе облегающее термобелье, поверх накинул пухлую куртку с высоким воротником, похожую на надутый спасжилет, – такие носили пилоты, рисковавшие аварийным приводнением. Нашел свободные черные брюки, достававшие только до щиколотки. Они бы выглядели ужасно, если бы не крепкие черные ботинки с берцами почти до колена. Осмотрев себя в зеркале, Клавэйн заключил, что выглядит чудаком, но не чужаком – а это здесь самое то. Затем подстриг бороду и зачесал волосы назад. Те легли ровно, волнистыми длинными прядями.

Антуанетта и Ксавьер, уже чистые и отдохнувшие, ожидали у выхода. Все сели на поезд, ходивший вдоль «карусели». Антуанетта рассказала, что поезд запустили относительно недавно – раньше быстрейшим способом попасть на другую сторону был спуск и подъем по спицам. А когда разрушилась ступица, прямого пути для поезда сделать не смогли; тот выписывал петли, пробираясь вдоль внешнего края, и даже иногда выходил на поверхность, чтобы не вторгаться в чьи-нибудь владения. Двигался он резко, часто менял направление относительно вектора искусственного тяготения, и Клавэйн испытывал на диво разнообразные приступы тошноты. Живо вспомнилась посадка в десантном корабле на поверхность Марса.

Он вернулся к реальности, когда поезд остановился у огромного зала внутри «карусели». Трое высадились на платформу с прозрачным полом и прозрачными же стенами, открывавшими удивительное зрелище.

В десятках метров под ногами виднелся проткнувший внутреннюю сторону «карусели» нос огромного космического корабля – закругленный, громоздкий, измятый, обожженный, с начисто содранными надстройками. На нем не осталось обычных внешних надстроек: антенн, капсул, несущих кронштейнов. Иллюминаторы рубки, расположенные полукольцом на носу, были разбиты – просто черные дыры, словно вытекшие глаза. Там, где корпус корабля соприкасался с оболочкой «карусели», виднелись бугры застывшего аварийного герметика, пористого вещества с консистенцией вулканической пемзы.

– Что здесь случилось? – спросил Клавэйн.

– Идиот по имени Лайл Меррик постарался, – ответила Антуанетта.

Ксавьер объяснил:

– Это судно Меррика, вернее, то, что от него осталось. Допотопная ракета на химическом топливе, наверное, самое примитивное из всего, на чем еще летают и зарабатывают в Ржавом Поясе. Меррик делал неплохой бизнес, потому что знался с нужными людьми – с теми, кого власти уж никак не заподозрят в безумном решении доверить ценный груз допотопной развалюхе. Но однажды удача ему изменила.

– Это случилось семнадцать лет тому назад, – продолжила Антуанетта. – За ним погнались власти, хотели остановить ракету и осмотреть груз. Меррик пытался удрать, спрятаться – на другой стороне «карусели» есть ремонтный док, способный принять его летающего монстра. Но не получилось. То ли подошел не так, то ли потерял управление, то ли запаниковал и рванул вперед. Короче, этот олух вломился прямо в «карусель».

– Вы видите малую часть его ракеты, – подхватил Ксавьер. – Другая, задняя, состояла почти целиком из баков с топливом. Даже с таким катализатором, как вспененный водород, ракета требует много горючки. Нос корабля при ударе вошел чисто, проткнув и смяв обшивку «карусели». Сам Лайл остался жив, но вот его баки рванули. И сделали здоровенный «Кратер». Он и сохранился по сей день.

– Жертвы? – спросил Клавэйн.

– Были, – ответил Ксавьер.

– И немало, – добавила Антуанетта. – Погибли сотни.

Затем пара рассказала, как облаченные в скафандры приматы в порядке аварийной меры герметизировали щели между ракетой и обшивкой «карусели». Бригада хорошо поработала, обошлось почти без смертей. Качество изоляции оказалось таким высоким, что решено было попросту оставить вломившуюся ракету на месте. Власти «карусели» наняли дорогих дизайнеров, чтобы придать завлекательный вид месту катастрофы.

– Это, как они выразились, подчеркивает брутальность вторгшегося объекта, – сказала Антуанетта.

– Вот-вот, – подтвердил Ксавьер, после чего пафосно взмахнул рукой и процитировал: – «Мы сделали акцент на трагизме произошедшего, сохраняя непосредственную пространственную доминанту вторжения, но добавили ряд иронических архитектурных жестов».

– Я бы сказала, это не дизайнеры, а банальные мошенники, – заявила Антуанетта.

– Кстати, это же ты придумала – затащить нас сюда, – напомнил Ксавьер.

В самом носу ракеты оборудовали бар. Клавэйн тактично предложил устроиться как можно незаметней, поэтому выбрали столик в самом углу, рядом с огромным баком, полным бурлящей воды. Там плавали кальмары, на их конических телах мерцала реклама.

Официант-гиббон принес бутылки, и все трое набросились на пиво с энтузиазмом – даже Клавэйн, не слишком любивший спиртное. Но питье было прохладное, освежающее, к тому же он был готов на все ради поддержки праздничного настроения. Не хотел испортить его, выдав свою подавленность и тревогу.

– Клавэйн, вы расскажете нам, в чем дело, или так и оставите гадать? – спросила Антуанетта.

– Вы же знаете, кто я.

– Да. – Она глянула на Ксавьера. – Считаем, что знаем. Вы ведь и раньше этого не отрицали.

– Значит, вы в курсе, что я однажды уже дезертировал.

– Но ведь это было очень давно, – сказала Антуанетта.

Клавэйн заметил, что она тщательно и осторожно снимает этикетку с пивной бутылки.

– Иногда мне кажется, только вчера. А на самом деле это случилось четыреста лет назад. И бо́льшую часть этого времени я честно служил своей фракции. Радел за нее, готов был умереть. И убивал. Дезертирство далось мне нелегко.

– Отчего же вдруг решились?

– Возникла угроза, по-настоящему серьезная. Я толком не знаю, какой она природы, поскольку не был посвящен во все подробности. Но я в достаточной степени осведомлен, чтобы оценить ее масштаб и реальность. Это внешний враг, угрожающий всем нам: не только сочленителям и демархистам, но и ультра, и угонщикам, и даже вам.

– Да, очень подходяще для праздничной пирушки, – уныло заметил Ксавьер, глядя на пиво.

– Я не хотел испортить праздник. Но факт есть факт. Налицо внешняя угроза, мы все в беде. Хотел бы я, чтобы было иначе.

– Что за угроза? – спросила Антуанетта.

– Если мои сведения верны, это пришельцы. Уже долгое время мы, то бишь сочленители, знаем о врагах, таящихся в глубинах космоса. Я имею в виду активных врагов, не потенциально агрессивных, непредсказуемых и потому опасных существ наподобие жонглеров и затворников. Эти враги многочисленны и очень сильны. Они уже воспрепятствовали некоторым нашим экспедициям. Мы зовем их волками и полагаем, что это машины-убийцы. Почему-то мы лишь сейчас привлекли их внимание.

Клавэйн замолчал, уверенный, что заинтриговал молодую пару. Он не задумывался о том, что практически выдавал военные тайны сочленителей. В самом скором будущем эти же сведения он доведет до демархистов. Чем быстрее распространится новость, тем лучше.

– А давно вы про них узнали, ну, про эти машины? – спросила девушка.

– Давно. Сочленителям известно об их существовании уже несколько десятилетий. Но до сих пор мы считали, что сумеем избежать опасности, если примем должные меры. Потому мы прекратили строить звездолеты. Они привлекают к нам волков, словно маяки. Только сейчас мы нашли способ делать корабли менее заметными. В Материнском Гнезде есть могущественная фракция, руководимая женщиной по имени Скади… или, по крайней мере, подпавшая под ее влияние.

– Вы уже называли это имя, – заметил Ксавьер.

– Она гонится за мной. Не хочет, чтобы я попал в руки демархистов, так как знает, насколько опасна моя информация.

– И чем занимается эта фракция?

– Строит эвакуационный флот. Я видел его собственными глазами. Он достаточно велик, чтобы увезти всех сочленителей из этой системы. Материнское Гнездо пришло к выводу, что в недалеком будущем волки обязательно нападут, и приступило к подготовке полной эвакуации. Из всех вариантов сочленители выбрали простое бегство.

– И что здесь такого аморального или преступного? – удивился Ксавьер. – Мы на их месте тоже спасали бы свои шкуры.

– Возможно, – согласился Клавэйн, испытывая странную симпатию к цинизму парня. – Но ситуация не так уж проста. Некоторое время назад обзавелись сверхмощным арсеналом, оружием без преувеличения апокалиптическим. Ничего подобного с тех пор не производилось. Эти пушки были утрачены, и лишь недавно удалось выяснить, где они находятся. Теперь сочленители пытаются их вернуть, рассчитывая, что они пригодятся в борьбе с волками.

– И где же это оружие? – спросила Антуанетта.

– Близ планеты Ресургем, в системе звезды Дельта Павлина. Приблизительно двадцать световых лет отсюда. Тот, кто сейчас владеет пушками, привел их в готовность, и они подали хорошо знакомые нам сигналы. Это само по себе тревожно. Поэтому Материнское Гнездо организовало экспедицию для возвращения оружия. И хотело, чтобы ее возглавил я.

– Подождите-ка, – поднял ладонь Ксавьер. – Сочленители пошли на такие хлопоты, только чтобы заполучить потерянное оружие? Зачем? Не проще ли сделать новое?

– Новое сделать попросту невозможно. Пушки изготовлены очень давно, чертежи впоследствии были намеренно уничтожены.

– Что-то здесь нечисто.

– Я не говорил, что у меня есть убедительные ответы на все вопросы по этой теме.

– Ну ладно. Допустим, оружие существует. И что дальше?

Клавэйн склонился к молодым людям, сжимая бутылку:

– Мои прежние соратники отправятся за ним, даже и без меня. Теперешняя моя цель – убедить демархистов или любого другого, кто пожелает меня выслушать, что пушки не должны попасть в руки сочленителей.

Ксавьер взглянул на Антуанетту:

– Значит, вам нужен субсветовик, и скорее всего вооруженный. Почему бы вам не отправиться прямиком к ультра?

Клавэйн устало улыбнулся:

– Ксавьер, оружие нужно отобрать как раз у ультра. К чему усложнять себе жизнь?

– Ну, удачи, – сказал парень.

– Простите?

– Вам понадобится удача.

Старый сочленитель кивнул и поднял бутылку:

– В таком случае за меня!

Влюбленные тоже подняли бутылки:

– За вас, Клавэйн!

Он распрощался со своими спасителями у выхода из бара. По прибытии на «карусель» Новый Копенгаген пограничный контроль проходить не требовалось, но Антуанетта сообщила, что на других спутниках Ржавого Пояса он есть. Что ж, трудно придумать лучший способ сдаться властям. Его осмотрят, протралят мозг и убедятся, что к ним явился сочленитель. Пара сложных тестов не оставит сомнений: он тот, за кого выдает себя. Слабо модифицированная ДНК подскажет, что этот человек родился на Земле в двадцать первом столетии. Что случится дальше, предугадать трудно. Остается лишь надеяться, что не быстрая казнь, хотя и такое не исключено. Но в любом случае он успеет сообщить самое главное.

Ксавьер с Антуанеттой дали ему денег на билет и посадили на нужный поезд. Клавэйн махал им в окно, когда состав заскользил, унося его от изуродованных останков ракеты Лайла Меррика.

Он закрыл глаза и позволил сознанию замедлиться втрое, собираясь немного отдохнуть в пути.