Он выпрыгнул из скорлупы, подняв фонтан геля. Полетели в стороны трубки, капельницы. В один миг плохо устроенные руки гиперсвиньи отыскали жизненно важные точки. Надави такую – и любой человек, даже сочленитель, лишится сил, потеряет сознание, умрет…

Очнулся Скорпион в другой части корабля, привязанный к креслу. Ремонтуар сидел напротив, аккуратно сложив руки на коленях. За его спиной изгибалась внушительная консоль, покрытая экранами, индикаторами, системами управления и полусферическими навигационными дисплеями. Освещалась консоль на манер игрального автомата в казино.

– На вашем месте я бы этого не повторял, – посоветовал Ремонтуар.

– Чего не повторял? – буркнул Скорпион, глядя дерзко.

– Вы пытались меня задушить. Пустая затея. Мы внедрили в ваш мозг, вблизи сонной артерии, небольшой имплантат. Его единственная функция – сдавливать артерию по сигналу от моего имплантата. В случае угрозы я пошлю сигнал сознательно, но устройство может сработать и само. Если я вдруг потеряю сознание или погибну, вы вскоре умрете.

– Но оно сработало, а я-то жив!

– На первый раз я проявил милосердие и ограничился предупреждением.

Скорпион осмотрелся: он одет, кожа кажется сухой, и вообще ему гораздо лучше, чем недавно в скорлупе.

– Отчего же не повторить? Вы мне дали отличное средство для самоубийства. Всяко лучше, чем ждать, когда меня выпотрошит конвенция.

– Я не намерен передавать вас конвенции.

– Ага, значит, небольшая личная месть?

– Снова не угадали. – Ремонтуар повернулся к вычурной приборной панели.

Он работал, словно пианист над инструментом, не глядя, чего касаются пальцы. Над консолью находился иллюминатор, еще два прорезали синюю сталь корпуса по бокам.

Свет в кабине постепенно ослаб, изменилось звучание двигателей, и Скорпион ощутил нутром перемену гравитации. В лобовом иллюминаторе появился огромный охряный полумесяц Йеллоустона. Бо́льшая часть видимой поверхности была окутана ночным сумраком. Корабль Ремонтуара находился почти в плоскости Ржавого Пояса. На фоне освещенного участка планеты едва различались спутники Пояса – словно едва заметная темная посыпка, коричный след. Но на темной стороне они казались россыпью драгоценностей, переливающихся, блещущих, светящихся огромными зеркалами и прожекторами.

Зрелище впечатляло, но Скорпион знал: это лишь тень былого великолепия. Перед эпидемией плавящей чумы Пояс состоял из десяти тысяч обитаемых спутников – теперь люди жили на нескольких сотнях. Но темнота скрыла руины, оставила только волшебную светящуюся пыль обитаемых космических островов – словно колесо истории застопорилось там.

За Ржавым Поясом Йеллоустон казался таким близким! Скорпион живо представил шум Города Бездны, разноголосие, слышное и за облаками, словно завлекающее пение сирен. Вспомнил норы и крепости свиней и их союзников в трущобах Мульчи, этого царства беззакония, состоящего из многочисленных владений отдельных банд и группировок. После спасения от Квайла Скорпион, явившись в Мульчу, попал на низшую ступень тамошней иерархии – изуродованный шрамами иммигрант почти без единого целого воспоминания. Но Скорпион помнил, как выживать во враждебном окружении и, что важнее, как обратить ситуацию в свою пользу. Такими умениями, если ничем другим, он был обязан Квайлу. Но это не значило, что Скорпион был благодарен.

О жизни до встречи с Квайлом он помнил очень мало. Знал: то, что кажется воспоминанием, на самом деле продукт воображения. Память удержала самые важные сведения о прежнем существовании, о жизни на яхте, но подсознание не теряло времени даром, заполняя один пробел за другим. Воспоминания, и без того сомнительные, дополнялись множеством иллюзорных деталей. Возможно, выстроенное и соответствовало реальности, но как проверить? Хотя какая теперь разница? Никто не оспорит воспоминания и не подтвердит. Те, кто мог, сейчас мертвы, безжалостно истреблены руками Квайла и его сообщников.

Первое воспоминание о Квайле было жутким. Очнувшись от долгого сна, либо чего-то более глубокого, нежели сон, и беспамятного, он оказался в шеренге с одиннадцатью гиперсвиньями, посреди стылой комнаты с металлическими стенами. Одеты свиньи были в сшитое из полос жесткой и темной пятнистой ткани платье. Перед строем стоял Квайл – высокий, асимметрично модифицированный человек. Скорпион предположил, что он из ультра или подобных им фракций, склонных к гипертрофированному уродству: угонщиков или атмосферных черпальщиков. За спиной Квайла толпилось с полдюжины модифицированных людей. Все – с оружием, от ножей до крупнокалиберных короткоствольных дробовиков. Глядят на гиперсвиней с отчетливым предвкушением удовольствия.

Скорпион без труда понимал речь Квайла. Тот объяснил, что двенадцать свиней были доставлены на борт его корабля, большого и вместительного, чтобы команда развлеклась после нескольких неудачных сделок.

Развлечение удалось на славу, хотя и не совсем так, как запланировал Квайл. Команда настроилась на веселую охоту и с энтузиазмом ею занялась, и поначалу все шло как задумано. Правила были очень простые: свиньям дозволялось бежать куда угодно, прятаться как угодно, использовать любое оружие и инструменты, какие сумеют отыскать либо соорудить. Квайл посулил пощаду любой свинье, которая протянет пять суток. Жертвы сами должны решить, держаться им вместе либо поодиночке. Люди дали им шесть часов форы.

Этого оказалось очень мало. Половина свиней погибла к концу первого дня охоты. Условия они приняли безропотно, даже Скорпион ощущал странное чувство долга, необходимость исполнять требования людей, будь то Квайл или другой человек. И хотя инстинкт самосохранения взял верх, ударить в ответ Скорпион решился только на третий день. И тогда пришлось бороться с собой, преодолевать ощущение, будто покушаешься на святое, совершаешь немыслимое кощунство.

Сперва Скорпион прятался вместе с парой свиней, из которых одна была немая, а другая способна только на ломаные фразы. Но взаимодействовали все трое с необыкновенной легкостью, предугадывали мысли и поступки друг друга. Скорпион знал, что раньше свиньи работали вместе, хотя еще не сумел отыскать ни единого связного воспоминания о своей жизни до попадания к Квайлу. Но хотя команда справлялась неплохо, проведя с товарищами восемнадцать часов, Скорпион решил действовать в одиночестве. Двое предпочли остаться в уютном закоулке, Скорпион же не сомневался: единственная надежда на спасение – в постоянном продвижении наверх, против создаваемой двигателями тяги.

Тогда он и сделал первое важное открытие. Проползая через вентиляционную шахту, Скорпион разодрал одежду и открыл край блестящего зеленого рисунка, покрывавшего бо́льшую часть правого плеча. Он расширил разрыв, но не сумел рассмотреть как следует, пока не нашел отражающую поверхность. Оказалось, на плече вытатуирован стилизованный контур скорпиона.

Он коснулся изумрудной татуировки, провел пальцами вдоль изогнутого хвоста, живо вообразил укол ядовитого жала – и почувствовал наполняющую его силу, мощь, какую лишь он один мог высвободить и направить. Стало ясно: его личность неразрывно связана с татуировкой, все важное сосредоточено в ней. Это был страшноватый миг самоидентификации, обнаружения собственного «я»: он понял, что может назвать себя. Что обладает собственным именем, которое связывает его с прошлым.

Спустя четверть часа он сделал второе открытие, заметив сквозь иллюминатор летящее рядом судно. Маленькое, гораздо меньше корабля Квайла, и тонкое, с изящными обводами. Это, несомненно, космическая яхта, рассчитанная на путешествия внутри системы. Корпус из бледно-зеленого поблескивающего сплава, аэродинамически совершенная форма, как у ската манты; прикрытые воздухозаборники похожи на пасти исполинских акул. Глянув на яхту, Скорпион будто сразу увидел ее чертеж под элегантными обводами. Понял, что может заползти в любой закуток с закрытыми глазами; может управлять ею, почти не думая; может исправить любую неполадку, отрегулировать любую систему. Желание ухаживать за яхтой навалилось с неистовой силой. Скорпион чувствовал, что лишь в ее чреве, окруженный инструментами и машинами, он может быть по-настоящему счастлив.

Тогда он предположил навскидку: наверное, двенадцать свиней составляли экипаж захваченной Квайлом яхты. Судно стало призом пиратов, команду погрузили в глубокий анабиоз до той поры, когда пиратам захочется скрасить унылое существование на борту. Это, по крайней мере, объясняло амнезию. Скорпион очень обрадовался, найдя ниточку в прошлое.

И еще он обрадовался, когда сделал третье открытие.

Он обнаружил двух свиней, оставленных в убежище. Как и опасался, их поймали и убили. Подвесили на цепях к перфорированной потолочной балке. Содрали кожу, выпустили кишки. Причем – Скорпион не сомневался – вспарывать и обдирать начали заживо. Теперь он был уверен и в том, что одежда, которую на него напялили, сделана из кожи свиней. Дюжина соратников Скорпиона – не первые жертвы, но лишь очередные мишени в игре, продолжавшейся куда дольше, чем он думал поначалу. Его обуяла ярость, какой он не испытывал никогда. В голове словно лопнуло что-то, и Скорпион всерьез задумался над тем, что раньше казалось немыслимым: как причинить человеку вред. Не просто травмировать: изувечить, изуродовать. Умертвить. Скорпион даже смог задуматься о том, как это лучше сделать.

Он обнаружил в себе изобретательность, умение обращаться с техникой и принялся изменять корабль Квайла. Превращал двери в гильотины, разрубавшие неосторожных. Обрушивал кабины лифтов вместе с пассажирами, превращал транспортные платформы в прессы, плющившие добычу. Выкачивал воздух из отсека, иногда заменяя его отравленным газом, и заставлял датчики посылать ложные сигналы о присутствии там живого существа. Казнил охотников одного за другим, временами с артистичной изощренностью, пока не остался в живых один Квайл, перепуганный до смерти, наконец осознавший, какую глупость совершил. Но к тому времени одиннадцать свиней уже погибли, и к радости победы Скорпиона над людьми примешалась едкая горечь. Он не смог спасти друзей, не обладавших многими его умениями, не способных даже толком говорить – а уж он-то свою речь воспринимал как данность, не задумываясь. У них не только глотка не была устроена должным образом – не был приспособлен и мозг. Для них понять произносимое другими стоило большого труда. Несколько слов, коротких предложений – вот и весь их запас. Рассудки их работали по-другому, не имели возможности ни расшифровывать речь, ни строить ее. А для Скорпиона даже мыслить словами было естественным. Как ни крути, он был гораздо ближе к людям. И, хотя никто из друзей не просил о защите, Скорпион чувствовал, что предал их, оставил в беде.

Он продержал Квайла живым до тех пор, пока они не приблизились к Йеллоустону. На яхте отправился в Город Бездны. К тому времени как Скорпион достиг Мульчи, Квайл, скорее всего, уже был мертв или корчился в агонии. Скорпион соорудил для него отличный эшафот, переделав хирургическую автоматику из лазарета.

А когда почти уже прибыл домой, никем не преследуемый, свободный, – сделал финальное открытие. Яхта не принадлежала ни ему, ни кому-либо из гиперсвиней. «Свет Зодиака» принадлежал людям и управлялся ими, а дюжина свиней, прозябавших в бессрочном долговом рабстве, ютилась на борту, исполняя каждый свою обязанность.

Просматривая корабельный журнал, Скорпион увидел, как вломившиеся на борт пираты перебили экипаж. Людей они умерщвляли быстро и аккуратно, почти гуманно по сравнению с расправой над свиньями. И в том же журнале Скорпион нашел запись о том, как хозяева яхты клеймили рабов: каждый из двенадцати получил свой знак зодиака на плечо. Так метят покорную хозяину живую вещь.

Он нашел сварочный лазер, поставил на минимальную мощность и глубоко взрезал лучом свое тело. Смотрел, завороженный, как мощные импульсы света выжигают плоть, как трещит жир, как исчезает зеленый рисунок. Боль была неописуема, но Скорпион решил не смягчать ее анестезирующим средством из аптечки. И ничего не сделал, чтобы облегчить заживление раны. Боль была нужна, чтобы вытерпеть ее и перейти, как по мосту, на другую сторону. Рубец ожога стал свидетельством этого перехода, памятником освобождению. Болью Скорпион вернул себя, создал заново свое «я». Возможно, раньше его «я» и не существовало, и в муках он сумел выковать новую личность. Рубец всегда напоминал о том, что нужно делать, и если ненависть к людям ослабнет, если появится желание простить – рубец напомнит вновь. И тем не менее, непонятно почему, решил оставить полученное от людей имя. Пусть оно станет символом ненависти, средоточием страха. Им люди станут пугать детей, чтобы слушались.

Мстить Скорпион начал в Городе Бездны. Туда-то он и хотел бы вернуться, если удастся сбежать от Ремонтуара. Конечно, и тогда придется жить в подполье. Но трудностей станет гораздо меньше, когда он свяжется с Хлестуном. Хлестун – один из первых союзников, у него неплохие связи, его влияние простирается до Ржавого Пояса и Лореанвиля. Он наверняка остался верен Скорпиону, и если даже кому-то повезет захватить возвращающегося босса, в Городе Бездны таким везунчикам придется несладко. Орда свиней, разномастный альянс банд и группировок, собранных Скорпионом и Хлестуном, уже несколько раз нападала на власти. Потери они несли страшные, но по-настоящему побеждены не были никогда. Правда, и серьезной угрозы властям не создавали – воевали, чтобы удержать кварталы Мульчи. Однако Хлестун с подельниками не боялись расширять сферу влияния. Они нашли союзников среди баньши, а значит, получили возможность действовать далеко за пределами Мульчи. Надолго отойдя от дел, Скорпион теперь очень интересовался, как обстоят дела у этого союза.

Он кивнул, указывая на пояс спутников:

– Похоже, все еще летим к Поясу.

– Да. Но не к конвенции. Наши планы слегка изменились, и потому пришлось вставить неприятный имплантат вам в голову.

– Правильно сделали.

– Иначе вы бы убили меня? Возможно. Но далеко бы не улетели. – Ремонтуар погладил консоль, улыбнулся. – Боюсь, вы бы не смогли управлять этим судном. Несмотря на облик, оно целиком сочленительское. Пришлось его замаскировать, чтобы не вызвать подозрений.

– Расскажите, что происходит.

Ремонтуар опять развернул кресло, наклонился, придвинувшись к свинье очень близко. Не будь имплантата, одно движение Скорпиона – и… Но если не удержаться, наверняка умрешь. И потому Скорпион удержался, позволил человеку выговориться, хотя и живо представлял при этом, с каким наслаждением прикончил бы его.

– Полагаю, вы знакомы с Клавэйном?

Скорпион фыркнул.