Никто из Соколят не пошевелился и даже не посмотрел в сторону двери. Все взоры были обращены к командиру, который, устроившись у камина и укрыв ноги собственным плащом, выглядел обманчиво расслабленным.

Каллахан выждал немного, после чего одобрительно кивнул:

– Да будет так! По крайней мере, среди вас нет трусов – уже неплохо. Однако от прочих трудностей это не оградит. Четверо недоучек, один из которых вдобавок почти калека. Пока никто из вас не способен закрыть Врата…

– То есть как это – не способен?! – Джеримэйн вскочил с места и тут же, поняв свою оплошность, опустил взгляд. – Простите великодушно, мастер Каллахан! Я не должен был перебивать…

Эльф не выглядел ни удивлённым, ни рассерженным, но, когда он встал, Элмерику захотелось втянуть голову в плечи.

– Вижу, в словах мало пользы. Тогда к делу. Я открою Врата прямо сейчас. Попробуйте закрыть их любым из известных способов.

Он отбросил плед на кресло и выставил руки перед собой ладонями вперёд, а потом что-то тихо заговорил. Элмерик узнал певучий эльфийский язык, но не смог разобрать даже отдельных слов – похоже на какое-то древнее наречие. Бард успел удивиться: неужели мастер Каллахан собирается испытывать их прямо здесь, в каминном зале? И даже без обычных предосторожностей, которыми никогда не пренебрегали другие учителя? Какая неосмотрительность!

А потом все мысли ушли, потому что Врата открылись. Сначала воздух всколыхнулся и затуманился, мгновением позже послышался звук, похожий на треск рвущейся ткани, и прямо перед носом обомлевшего Элмерика распахнулась тьма. Сердце пропустило удар и ухнуло в пятки, колени предательски задрожали, палка, на которую бард опирался, чуть не выскользнула из ослабевших пальцев, а по спине пробежал леденящий холод.

Темнота то и дело вспыхивала голубоватыми искрами, ширилась и пульсировала, норовя заполнить собой всю комнату без остатка. Элмерик невольно отступил, заслоняясь свободной рукой от ветра, обжигавшего лицо колючим зимним холодом, – в точности такого же, как в злополучную ночь, когда погиб Мартин. Скрипнув зубами, бард прогнал непрошеные воспоминания. Краем глаза он заметил, как резво откатился в сторону Джерри. Услышал сдавленный вскрик Розмари и едва различимый за шумом разбушевавшейся стихии голос Орсона:

– Б-болотные бесы! Что за…

В следующий миг Элмерика сбило с ног порывом ветра, кувырком протащило по дощатому полу и ударило о противоположную стену так, что хрустнули рёбра. Из последних сил превозмогая боль, он поднял голову и с трудом поборол растущее желание броситься куда глаза глядят – только бы подальше от этого ужасного места! Страх заставлял стискивать зубы до ломоты в челюстях. Решимость сражаться таяла на глазах, а недавняя смелость казалась теперь нелепой и опрометчивой. Знак Соколов обжёг щёку, как будто на кожу попал раскалённый уголь, от неожиданности из глаз покатились слёзы.

Опасная тьма наползала и, казалось, вымораживала весь воздух, пригодный для дыхания. Сердце билось как сумасшедшее, губы пересохли и потрескались, в груди всё горело огнём, а ладони саднило от многочисленных заноз и ссадин. Рядом рыдала Розмари. Орсон ревел раненым медведем, закрывая собой обезумевшую от страха девушку. Джеримэйн стоял, прижавшись спиной к стене, и напоминал мотылька, пришпиленного булавкой к листку бумаги. Он отворачивал лицо от Врат и что-то выкрикивал, чертя перед собой огненные фэды, которые вспыхивали и тут же гасли, рассыпаясь колючими искрами. Элмерик поднялся, из последних сил опираясь на костыль, выставил руку вперёд, пытаясь вспомнить нужное заклинание, но мысли метались в беспорядке. Первое заклятие не сработало вовсе – видимо, в спешке он перепутал слова и сказал совсем не то, что надо. Уверенность утекала, как вода сквозь пальцы, боль мешала сосредоточиться. Виски сдавило будто бы стальным обручем, в глазах потемнело, к горлу подкатился ком. Колени подкосились, и бард снова упал на пол, неловко подвернув сломанную ногу.

Злясь на себя за бессилие и страх, он дотянулся до флейты и поднёс её к губам, пытаясь извлечь хотя бы пару нот. Из разрыва в пространстве к Элмерику тянулись сгустки чёрного тумана, уже почти касаясь лица, но бард не думал о себе. Он нашёл в себе силы подняться. Нужно было во что бы то ни стало защитить Розмари и недотёпу Орсона. А ещё – помочь этому неумехе Джерри, будь он неладен вместе со своим бесполезным огамом!

Те звуки, что вырвались из флейты, и музыкой-то было стыдно назвать. Трели больше напоминали срывающийся писк слепого котёнка, потерявшего мать. Но спасительное облегчение вдруг пришло само собой, и тьма, пусть неохотно, но отступила. Ветер ослабел, а после и вовсе стих. В комнате посветлело, будто бы солнце вышло из-за туч. И только тогда Элмерик заметил, что за его правым плечом, выставив скрещённые ладони вперёд, стоит рыцарь Сентября. Запоздало прикрыв один глаз, бард успел разглядеть истинным зрением светящиеся нити, тянувшиеся от пальцев чародея и сплетавшиеся в мелкую, переливающуюся серебром сеть. Резким движением Сентябрь заставил крепкие тройные узлы стянуться – и тьма съёжилась в густой комок, после чего, зашипев, истаяла. В тот же миг исчезла и сама сеть, вспыхнув, как паутинка в пламени осеннего костра.

Элмерик пошатнулся, но устоял, привалившись к стене, сплошь покрытой тающим инеем. Счастье, что весь этот ужас остался позади, быстро сменилось чувством вины и горечью поражения. Как ни крути, а испытание Соколята не выдержали и непременно погибли бы, если бы рыцарь Сентября не пришёл на помощь. Его дикая магия действительно была завораживающей и филигранной – пожалуй, даже Мартин так легко не справился бы.

Только сейчас Элмерик в полной мере осознал, насколько глупыми и самонадеянными они были, решив, что сами справятся с эльфийским подменышем. Желание показать себя с лучшей стороны и похвастаться мнимыми успехами обернулось трагедией. И кашу, которую заварили неразумные Соколята, ещё предстояло расхлёбывать. Бард был почти благодарен Каллахану О`Ши, что тот пока не поднимал эту болезненную тему, но также знал, что, когда придёт время, разговор непременно состоится и вряд ли окажется приятным.

Розмари, не стесняясь, рыдала, спрятав лицо на могучем плече Орсона. Здоровяк, хоть и сам выглядел не лучшим образом, осторожно гладил широкой ладонью её встрёпанные волосы.

– Да чтоб я провалился! – Джерри в сердцах сплюнул на пол, тяжело дыша. – Что это за дрянь повылазила?

– Итак, пока никто из вас не способен закрыть Врата, – продолжил как ни в чём не бывало мастер Каллахан. – Поэтому я вынужден огласить новые правила. Отныне мы будем заниматься чарами ежедневно. С каждым разом задания будут всё сложнее – в этом нам поможет Шон.

Он вопросительно глянул на рыцаря Сентября. Тот кивнул и, присев на подлокотник освободившегося кресла, добавил:

– Имейте в виду: нынешние Врата даже в сравнение не идут с теми, что откроются в ноябрьское полнолуние.

Элмерик совсем приуныл. Он и раньше подозревал, что легко не будет, но только теперь понял, насколько разнились его представления и истинное положение дел. Впору было обругать себя за самонадеянность, но слова, пришедшие барду на ум, не стоило произносить в присутствии учителей или дамы, пусть даже и низкорождённой.

– Страх – вот ваш главный враг! – Каллахан откинул назад белые косы и опустился в кресло, возвращаясь к чаше с недопитым вином, наверняка уже безнадёжно остывшим. – Это не значит, что вы должны перестать бояться, – я не требую невозможного. Но не следует забывать, кто вы такие и что умеете. Ныне лишь один из вас попытался встать на верный путь, но ему самую малость не хватило решимости.

– Кто? – с надеждой в голосе спросил Элмерик и тут же пожалел о своём неуёмном любопытстве.

Выдержать тяжёлый взгляд не вышло, и он опустил глаза, чтобы в следующий момент снова вскинуть голову, вспыхивая от гнева.

– Уж точно не ты, менестрель!

– Я не менестрель, а бард! – огрызнулся Элмерик, не понимая, как древний и без сомнения образованный эльф мог так обознаться.

Вопреки ожиданиям, Каллахан не признал ошибки, а лишь подлил масла в огонь:

– Всякий, кто принадлежит к племени слова, при первых признаках опасности взялся бы за инструмент, чтобы сражаться музыкой, а не дикой магией. Ты же вспомнил о своей флейте, когда было уже слишком поздно. Настоящий бард не допустил бы подобного промаха.

Уже давно Элмерика так не оскорбляли. Но самое худшее – что эльф был прав. И это злило намного больше, чем безжалостные слова.

– В следующий раз я не оплошаю! Вот увидите!

Каллахан недоверчиво усмехнулся, словно уже не раз слыхал подобное:

– Ну-ка, скажи, какова главная задача барда в бою?

Элмерик задумался, подбирая достойный ответ. Мысли опять разбегались, колени дрожали, а боль в ноге мешала сосредоточиться.

– Зависит от боя, – наконец вымолвил он. – И от противника, конечно же. Скажем, если бы я применил чары, рассеивающие тьму…

– Это было бы совершенно бесполезно, – закончил за него эльф, не меняясь в лице. – Запомни: лучшее, что умеет бард, – это подбодрить своих товарищей песней, придать им сил и вдохновить на подвиги. Сыграй ты воодушевляющую мелодию – и твой друг сегодня закрыл бы Врата. Завтра вы будете творить чары вместе под моим надзором.

Джеримэйн и Элмерик обменялись негодующими взглядами.

– Вряд ли из этого получится что-то путное. – Джерри отклеился от стены. – Мы не то чтобы друзья… Скорее наоборот.

– Дух соперничества – не помеха. Напротив, на первых порах нет лучшего подспорья в чародейском деле. Правда, Шон? – Каллахан повернулся к рыцарю Сентября, но тот лишь сделал неопределённый жест рукой, словно не желая дальше развивать мысль.

– А что будем делать мы-то с Орсоном? – Розмари вытерла слёзы передником. – Я тоже хочу сражаться-то.

– Ты пока лучше умеешь защищаться, чем нападать. Приготовь обереги. В бою держи сферу или хотя бы круг защиты. Маг, закрывающий Врата, очень уязвим. А бард подвергается ещё большей опасности: враг всегда будет пытаться ударить его первым.

– Ох… – Розмари всплеснула руками. – Не умею я сферу-то! Вроде втолковывал мастер Патрик-то, а не выходит.

– Научишься, – кивнул ей рыцарь Сентября. – Я покажу.

Каллахан отставил опустевшую чашу в сторону и внимательно глянул на Орсона. Элмерику показалось, что в бесстрастных прозрачных глазах древнего эльфа мелькнула тень любопытства:

– С тобой мы поговорим отдельно. Не бойся, в стороне не останешься.

– А м-можно спросить? – Получив одобрительный кивок, здоровяк продолжил: – Что теперь будет с Келликейт? Она ещё на мельнице? Могу ли я поговорить с ней?

– Всему своё время. – Каллахан нахмурился, отчего шрам на лбу стал намного заметнее. – Сейчас тебя должно волновать другое. Я разрешу тебе увидеть её, когда ты закроешь свои первые Врата, ясно?

– Куда уж яснее! – Орсон улыбнулся, светясь неожиданной решимостью.

Элмерику подумалось, что теперь тот горы голыми руками свернёт, лишь бы добиться своего. Впрочем, то же самое можно было сказать о любом из Соколят: после сокрушительной неудачи все как один распрямили спины и едва ли не потирали руки, готовые хоть сейчас броситься в гущу сражения. Хотя причины единодушного порыва на первый взгляд казались вовсе не схожими, цель была общей, что вселяло радость в сердце уставшего от невзгод и лишений барда. Наверное, эльф не стал бы возиться с совсем уж бездарными новобранцами…

– Тогда идите и учитесь. – Каллахан, напутствуя, махнул рукой. – И вот ещё что: я запрещаю вам выходить с мельницы после захода солнца. До поры, пока не буду уверен, что вы способны постоять за себя.

– Ой, оно нам надо? – едва слышно пробормотал Джерри. – Охота было по слякоти прыгать!

Элмерик, опасаясь навлечь на себя гнев строгого эльфа, решил не упоминать о слове, данном лианнан ши. Но отказываться от встречи с ней бард тоже не собирался. Правда, сперва нужно было подлечить раненую ногу и выучить ещё парочку заклятий, а там, глядишь, Каллахан убедится, что новобранцы чего-то да стоят, и отменит своё обидное распоряжение. Ну, или всё само как-нибудь уладится – время пока позволяло ждать…