Чем пахнет радость?

– Пушок, ну что мне с тобой делать? – уперев руки в бока, Тайка снова отчитывала коловершу. – Тебе хоть кол на голове чеши. То есть теши! И не надо мне тут делать глазки как у котика из мультика про Шрека. Не поможет.

– Раньше помогало, – Пушок юркнул под диван. Не иначе, почуял, что полотенце по хвосту плачет.

– То раньше. А теперь моя каша терпения переполнена. Ой, я хотела сказать, чаша. Чаша терпения!

– Тая, ты чего это заговариваешься? – сквозь бахрому покрывала просунулась встревоженная рыжая мордочка. – Апчхи! Ну и пылища тут.

– Вот именно: пылища. Я на тебя надеялась, а ты… – Тайка обессиленно опустилась на табурет и принялась обмахиваться полотенцем.

– Подумаешь, разок дежурство по кухне пропустил, – Пушок опять чихнул. – Нашла из чего трагедию делать.

– Разок? Да ты все время отлыниваешь. А кто полыть молы обещал? Тьфу, помыть полы. Да что ж такое-то?

– И это мне говорит человек, который всю неделю находит отговорки, чтобы не учить алгебру, – Пушок хотел засмеяться, но снова чихнул. Раз. Другой. Третий.

– Ты не заболел? – встревожилась Тайка.

– Не знаю. Апчхи!

– Вылезай. Надо скорее выпить чаю с вариновым маленьем.

– Апчхи!

– А еще бабушка говорила, что надо пить жибий рыр для укрепления иммунитета.

– Апчхи! Ой, только не рыр. Тьфу, Тая, я с тобой тоже заговариваться начинаю.

– Чаво у вас тут происходит? – из-за печки высунулся заспанный домовой Никифор. – Ишь разбушевались.

– Пушок отказ дежуривается, – пожаловалась Тайка.

– Чхи! Чхикифор! – коловерша утирал лапой слезы, катящиеся из глаз. – Кажется, нас глазя сведьмила. У нас заплетык языкается.

– Ничего не понимаю, – домовой развел мохнатыми лапами. – Это какой-то розыгрыш? Ладно еще энтот рыжий обалдуй, но ты, Таюшка-хозяюшка! От тебя не ожидал.

Тайка отчаянно замотала головой. Ну как объяснить Никифору, что их, похоже, и впрямь сглазили? Еще знать бы, кто посмел. Ведьм, кроме нее, в Дивнозёрье не было. Разве что какая-то пришлая объявилась?

Пушок все еще старался докричаться до домового, яростно жестикулируя лапами:

– Надо пери задвереть. И развеси прообережить. Ой, беда-беда!

Перья на макушке коловерши встали дыбом от страха, хвост распушился, и Никифор наконец-то понял, что все происходящее – не шутки.

– О-хо-хо, – он всплеснул руками. – Тут надобно посоветоваться со специалистом по проклятиям.

А потом шмыгнул за дверь как был, босиком, – и был таков.

* * *

Специалистом, за которым бегал Никифор, оказалась Марьянка-вытьянка. Ну а что? Во-первых, она рассудительная, во-вторых, никогда не теряется в сложных ситуациях, в-третьих, призрак.

Вот и сейчас первым делом Марьянка пихнула Пушку в пасть пряник, а Тайке сунула в руки смартфон.

– Пиши, ведьма. Глядишь, на печатный текст проклятие не распространяется. Когда это началось?

И ведь угадала! Тайке самой в голову не пришло. Но это потому, что она переволновалась.

«После захода солнца. Сначала я начала заговариваться, потом Пушок. Но он чихал, а я – нет».

Стоило ей это написать, как – апчхи! – ну, началось…

– Сглазом у вас не пахнет, – Марьяна шумно втянула носом воздух. – Может, проклятый предмет?

– Я бы почуял. В своем доме я как-никак хозяин, – покачал головой Никифор, но вытьянка отмахнулась.

– Ой, они такие бывают – насквозь проколдованные.

– Это в каком смысле? – домовой почесал в затылке.

– А в таком, что делали великие колдуны – не чета нам. Ведьма, может, из Дивьего царства подарочек прислали, а? Или, божечки упаси, из Навьего?

Тайка мотнула головой. Потом призадумалась.

– Или постой… Мне ба связки носкала, – она для верности указала на носок, но Марьяна и так догадалась.

– А Пушку она ничего не связала? Может, нить попалась порченая?

Но нет, коловерша от Семеновны подарков не получал, о чем сообщил, разочарованно мявкнув.

– Никто меня не любит. Дождатков от них не подаришься!

– Хм… а может, они что-то не то съели или выпили? – предположил Никифор.

Тайка принялась набирать текст:

«На завтрак был омлет с зеленью и помидорами. Потом в школе пообедала, но это не считается – Пушок в нашей столовке не ел. Когда вернулась, чай пила с мармеладом. А, и бутер с сыром, потому что колбаса закончилась».

На морде Пушка появилось мечтательное выражение – ведь лучше разговоров о еде, по его мнению, была только сама еда.

– А я доел щи с петропом и укрушкой. И колбасу. Еще мятники пряные. Апчхи! И пельмешки. Пачку. А потом филиное куре с картошечкой.

– Во проглот! – в голосе Никифора осуждение мешалось с восхищением.

– Я организменный растущ! – возмутился коловерша.

Взгляд домового вдруг прояснился:

– Ох ты ж, кажись, я начинаю понимать энту тарабарщину. Теперь бы понять, что за напасть приключилась и, главное, как от нее избавиться. Что думаешь, Марьянушка?

– А ведь есть совпадение, – просияла вытьянка. – Зелень! Может, злой корешок попался?

– Выходит, с кикимор спрашивать надо. Наверняка это их рук дело!

Никифор обрадовался, а Пушок, похоже, не очень. Ну конечно, он ведь сам любил распутывать загадки и играть в частного детектива, чтобы как в любимом кино и он, красивый, в центре внимания. А тут, во-первых, он сам пострадавший. Во-вторых, дело без него, считай, раскрыли. И в третьих, решение-то было на поверхности! Обидно.

– Чхи-киморы спят давно, – недовольно буркнул он.

Но Никифора было не переупрямить:

– Ничаво, проснутся. Неча нашу Таюшку-хозяюшку забижать! И тебя, балбеса рыжего. Хоть ты и оглоед, но мы тя любим.

* * *

Кикиморы и в самом деле мирно спали, свернувшись клубочком под корнями яблони. Прежде Тайка не пускала их в сад, вешала обереги, чтобы гонять воришек от сладких яблок, но потом передумала. Лучше ведь, когда все живут в мире, а урожай у ведьмы в саду обильный, на всех хватит. Кикиморы взамен пообещали не пакостить, да, видно, не сдержали слово.

– Подъем! – заорал Пушок прямо на ухо востроносой Кире и захлопал крыльями для устрашения.

– А? Что? Потоп? Пожар? – запричитала Кира, округлив спросонья глаза.

Ее сестра Клара продолжила мирно посапывать. Вот что значит здоровый сон – впору позавидовать.

– Сознавайся! – Марьяна приперла преступницу к шершавому стволу так яростно, что несколько еще не созревших яблочек шмякнулись в траву.

– В чем?

– Во всем!

– Это не я! – заверещала Кира, втягивая голову в худенькие плечи. – Это все Клара!

Ее сестрица перевернулась на другой бок и пробормотала сквозь сон:

– Чаво разорались? Дайте поспать.

– По твою душу пришли, – Кира ткнула сестру в бок тонким, как веточка, пальцем. – Сам детектив Пушок с подручными. Признавайся, че набедокурила?

Коловерша, заслышав это, выпятил грудь колесом. Тайке захотелось щелкнуть его по носу, но она сдержалась.

Клара резко села, огляделась, ахнула и проверещала:

– Это не я! Это все Кира! А что случилось-то?

– Вот вы нам и расскажите, – Никифор сплел руки на груди и сурово сдвинул брови.

Кикиморы, переглянувшись, пожали плечами.

– Кто-то опять вступил в наш след? – Кира почесала в затылке. – Значит, сам себе кулема. Мы, эта… стараемся на дорожках лапами не шлепать. Научены уже горьким опытом.

– Блюдем договоренности, – поддакнула Клара. – А ежели кому-то не свезло, значит, такова его судьба-судьбинушка. Неча тут на безвинных кикиморушек напраслину возводить. Отпустите мою сестру, живо!

– Вы, дамочки, обвиняетесь во вредении причиня! – завелся Пушок. – Признательное чистосердение обвиняет легчу. Апчхи!

– Сам ты апчхи, – насупилась Клара, а Кира, хихикнув, предположила:

– Может, он перебродивших ягод налопался? Однажды моя знакомая шишига…

– Отставить вечер воспоминаний, – рявкнула вытьянка. – Признавайтесь, это вы грядки с петрушкой испортили?

– Не трогали мы петрушку, – заныла Клара, смахивая с носа слезинки. – Клянусь. Век яблок не видать!

Никифор недоумевающе крякнул. Даже Марьяна сдала назад и разжала руку, отпустив Киру. Все знали, что для кикимор подобная клятва священна.

– О-хо-хо, сложное дельце, – вздохнул домовой. – Похоже, у нас подозреваемые кончились.

Кикиморы снова переглянулись, пошептались и притихли.

– Вы что-то знаете. – Марьяна сложила руки на груди. – Может, видели кого-то? Или что-то?

– Не-а, – Клара выпятила губу. – Вот если бы вы по-хорошему пришли да спросили, мы бы вам кой-чё рассказали про таинственную птичку, которая на капустной грядке перо потеряла. А так – нет. И не просите! Мы обиделись.

– Ха! Врете вы все. Не было никакой птички, – хохотнула вытьянка.

Клара обиженно вздернула нос.

– Птичку я, может, сама не видала. Но как тогда ты это объяснишь? – она достала из-за пояса перышко. Не больше воробьиного, только не серого, а лазурно-небесного цвета.

– Пф! Небось, у кого-то из дачников волнистый попугайчик улетел, – Марьяна потянулась к перу, но Клара быстро спрятала его в рукав и клацнула зубами.

– Шиш тебе! Мое!

Кира самоотверженно загородила сестру.

– Это наверняка была синяя птица счастья. И мы наше счастьице никому не отдадим. Свое ищите, коли надобно.

Марьяна схватила обеих за шиворот и тряхнула, но кикиморы вывернулись и сразу же нырнули в кусты смородины – только их и видели.

– Преступи ловильников! – ахнул Пушок.

Но Тайка замахала руками, мол, идемте в дом. У нее появилась идея.

Когда все налили себе чаю и сели за стол, она достала бабушкину тетрадку, где та записывала всякие ведьминские премудрости, открыла ее на нужной странице и показала друзьям.

– Во!

В тетрадке ровным убористым почерком было написано:

«Птица-справедливость. Живет в Дивьем царстве, в Дивнозёрье не водится (наверное?).

Размер: с воробья или чуточку меньше.

Цвет: от лазурного до синего с переливами.

Особенности: серебряный клюв. Слепая.

Свойства: живет на волшебном ясене, который растет возле царского дворца. Слышит все людские клятвы и обещания. Если обещание не сдержано, откладывает яйцо, из которого потом может вылупиться птица-месть (пометка: потом спросить Радосвета, как оно выглядит)».

Ручкой другого цвета бабушка потом дописала:

«Откладывает яйца в голубую крапинку.

Радосвет сказал, что ничего не знает про птицу-месть и никогда ее не видел. Еще добавил, что птица-справедливость слышит не все клятвы и обещания, а лишь колдовские.

Пошла посоветовалась с лешим. Сказал, здесь такого не водится.

Вывод: познавательно, но для Дивнозёрья не актуально».

– Думаешь, птичка все-таки долетела до нас? – нахмурилась Марьяна, дочитав страницу. – Что-то я сомневаюсь. Да и какие такие клятвы вы с Пушком нарушили? Он посуду не помыл, а ты что? Опять на алгебру забила?

Тайка со вздохом кивнула. Да, она помнила, что скоро экзамен, но заставить себя заниматься не могла вот уже который день.

– Ерунда это все, – проворчал Никифор и ткнул пальцем в тетрадку. – Тут же черным по белому написано: «Не все обещания, а лишь колдовские». Вряд ли вы с Пушком давали нерушимые чародейские клятвы про жирные тарелки и эти ваши синусы-косинусы.

Тайка пожала плечами и набрала на телефоне: «Тогда не знаю».

Следствие опять зашло в тупик. Даже детектив Пушок, у которого находились идеи на любой случай жизни, сник и отвернулся от предложенного Марьянкой пряника. Похоже, конец света был не за горами.

– А ну не вешать нос! Смотрите, что у меня есть, – вытьянка жестом фокусника достала из рукава перышко. То самое, лазоревое.

– Откель у тебя? – удивился Никифор.

– Да так… – Марьяна хоть и была призраком, а слегка покраснела. – Ловкость рук. Не всё же кикиморам яблоки без спросу таскать, найдется и на них управа. Я вот что подумала: пусть Снежок его понюхает и найдет нам птичку. А мы уж с ней потолкуем. Если это, конечно, не попугайчик.

Снежок – маленький белоснежный симаргл – жил по соседству вместе с Аленкой, Тайкиной подругой и ученицей – тоже ведьмочкой. На птиц у него был особый нюх – уж очень Снежок любил с ними играть. А вот птицы его, наоборот, недолюбливали.

По здравом размышлении друзья решили Аленку на ночь глядя из кровати не вытаскивать. Во-первых, можно было получить нагоняй от тети Маши, Аленкиной мамы. А во-вторых, не зря же в сказках сказано, что утро вечера мудренее.

Тайка думала, что не сможет заснуть этой ночью, но стоило голове коснуться подушки, как ее сморило. Все-таки проклятия очень выматывают.

Ей приснилась поляна, на которой сплошь росли нежно-голубые лилии. Красивые – глаз не оторвать. Она хотела сорвать одну, но только потянула руку, как услышала:

– Не смей!

– Ой, Мара Моревна! – обернувшись, Тайка узнала старую знакомую. – Нельзя же так пугать! Зачем вы подкрадываетесь?

– А неча цветочки рвать, – нахмурилась чародейка. – Ты их сажала, что ли?

– Я больше не буду… – Тайка смутилась. Неловко вышло. В жизни она чужие цветы не трогала, а вот во сне рука сама потянулась.

Сегодня Мара Моревна явилась в своем летнем обличье: зеленое платье в пол, серьги из земляники, дубовый венок на голове. Молодая, счастливая. Даже не верится, что по осени превратится в бабушку.

– Как там наше Дивнозёрье? – Мара Моревна улыбалась. Уф, значит, больше не сердится.