11

Я не могу вымолвить ни слова. Тело и язык словно онемели, сердце бешено барабанит, уничтожая способность мыслить. Руслан здесь, в комнате. Видит нас голыми. Слышит, как я умоляю Мирона меня трахнуть. Смотрит, как мы занимаемся сексом. Мирон его не выгоняет. Все эти факты никак не могут уложиться в голове.

Моим первым импульсом становится прикрыться, спрятаться от чужих глаз и этого молчаливого созерцания. Я пытаюсь отстраниться, но в ту же секунду Мирон обхватывает мою талию, заставляя подняться. Спина впечатывается в разгоряченную грудь, к уху прижимаются его губы. Я вскрикиваю, потому что одновременно с этим его член с силой входит в меня.

– Доверяй мне, малыш. Ты со мной. Ничего плохого не случится.

Я слышу глухую поступь шагов, вижу, как по стене скользит тёмная тень. Ладонь Мирона ложится мне на грудь и сжимает, пальцы чертят узоры на моём животе, спускаясь ниже. Лицо обдает жаром, когда они находят клитор, несколько раз обводят его и надавливают. Сразу три источника наслаждения вышибают из головы последствия первого шока, я протяжно всхлипываю и жмурюсь.

– Открой глаза и смотри перед собой.

В постели я привыкла подчиняться Мирону, поэтому машинально делаю это и сейчас. Шум крови, прилившей к голове, заглушает даже бешеные удары сердца, когда я встречаюсь взглядом с Русланом. Он стоит всего в паре метров от нас, из-за тусклого освещения я не вижу половины его лица, но внимание отчётливо чувствую кожей. Он разглядывает мою грудь, которую мнут ладони его друга; то видит, как пальцы Мирона раскрывают мои половые губы, как кривится моё лицо.

– Течёшь, Тати, – хрипло шепчет Мирон, ускоряя движения члена до звонких хлопков. – Нравится, когда он на нас смотрит?

Внутри меня зреет протест, который никак не желает облечься в слова, поэтому я просто мотаю головой. В животе с каждой секундой взбухает напряжение, и сейчас я отчаянно хочу ему противостоять, чтобы убедить себя, что Мирон не прав и такое мне не может нравиться. В постели мы попробовали практически всё, но только сейчас мне кажется, что впервые шагнули за грань. Я зла на своё тело за то, что оно за то, что оно пытается доказать мне обратное, уверенно приветствуя подступающий оргазм.

От короткого несильного шлепка по клитору меня бьёт током, стены внутри с треском рушатся, и я, вопреки установкам мозга, взрываюсь. Застывшая фигура Руслана темнеет и исчезает: я закрываю глаза, отдаваясь сжигающим ощущениям, подстегиваемым непрекращающимися толчками и прерывистым шёпотом Мирона:

– Да… вот так. Давай еще, Тати… Сильнее сжимай, малыш.

В мозгу стихающим эхом звучит: «Он видел. Руслан видел всё».

Секунды спустя тело обмякает до состояния безвольной тряпичной куклы, несмотря на то что финальные конвульсии всё ещё заставляют его вздрагивать. Мирон мягко опускает меня постель, разгоряченная щека соприкасается с прохладой покрывала. Его ладони снова гладят мою поясницу, член продолжает двигаться медленно и осторожно, давая возможность прийти в себя. Мысли, размазанные оргазмом, вновь начинают оживать, напоминая о том, что в спальне мы по-прежнему находимся втроём, а Руслан стал свидетелем самого интимного момента моей жизни. Сил паниковать или смущаться до сих пор не нахожу – для этого я слишком разбита.

Не знаю, сколько времени я смогла бы провести, прячась от реальности за закрытыми веками, если бы не почувствовала шорох приближающихся шагов и чужой запах, наполняющий кровь натянутым дребезжанием. Подняв голову, я натыкаюсь взглядом на серую ткань спортивных трико, под которыми отчётливо выделяется эрекция. Сердце возобновляет оглушающий грохот, разнося по телу звенящее предчувствие. Я не могу оформить его в чёткую мысль, просто знаю, что сейчас произойдёт то, что разобьёт мой мир на «до» и «после».

В поле зрения попадают крупные ладони с выступающими венами, ухоженные пластины ногтей. Я вновь глухо стону, потому что Мирон меняет ритм движений: выходит из меня на всю длину, задевая головкой половые губы и до упора вторгается внутрь, закручивая горячую спираль в животе. Слышится шорох упавшей ткани, глазам открывается полоска кожи, пересечённая тёмной дорожкой волос. Нервозность и ожидание собираются на теле испариной, и, проглотив очередное всхлипывание, я заставляю себя посмотреть наверх. Взгляд минует твёрдый пресс, вздымающуюся грудь, напряжённую шею, добирается до лица. Губы Руслана приоткрыты, глаза ярко мерцают и сосредоточены на мне. В них нет ни извинения, ни сомнений, ни сожаления, есть животный голод и желание меня подавить. Не сводя с меня глаз и не позволяя этого мне, он тянет вниз резинку штанов. Его член, напряжённо покачиваясь, опускается перед моим лицом, заставляя затаить дыхание. Головка, крупная и тёмная, поблескивает смазкой, сам орган широкий и длинный, возможно, лишь немного уступает размеру Мирона. Руслан обхватывает его рукой, проводит до середины и обратно. Мысли путаются и дрожат, как дрожит и тело оттого, что всё это происходит одновременно с тем, как другой член расширяет меня изнутри.

– Пососи Русу, малыш, – слышится хриплый голос Мирона. – Хочу на это посмотреть.

Гул в ушах становится громче, слова, мысли, протесты натыкаются друг на друга, тогда как в животе вопреки всему растёт возбуждение. Красный провод или синий? Правильно или нет?

Я ощущаю ладонь Руслана на своих волосах, прикосновение походит на ласку, которая постепенно становится требованием. Пульс раздувает вены так сильно, что рождает головокружение. Я замираю на долю секунды, перед тем как шагнуть в бездну: подаюсь головой вперёд и обхватываю губами тугую головку. Ладони Мирона сжимаются на моих бёдрах, он толкается в меня резко и сильно, сдавленно матерится и звонко ударяет по ягодице. Воздух покидает мои лёгкие, и одновременно с этим я чувствую солоноватый вкус смазки на языке. Руслан пахнет по-другому, его кожа ощущается по-другому, сдавленный звук, который он издаёт, совсем не похож на голос Мирона. И новое чувство, покалыванием разбегающееся по коже, мне незнакомо. Это новый уровень запретного возбуждения: когда всё, во что я верила в своей жизни, стирается сильнейшим откликом тела. Глаза закрываются, и я скольжу губами по напряжённой длине. Член Руслана задевает мои зубы, трётся об язык, ударяется в нёбо и выходит из меня с влажным звуком. Я впервые делаю минет другому мужчине. Не Мирону.

Хочу обхватить его рукой, но Руслан не позволяет, давая понять, что я должна всё делать ртом. По тому, как член подрагивает и напрягается с каждым новым движением, я знаю, что ему нравится, и это посылает новую дозу возбуждения мне в мозг. Может быть что-то более порочным или неправильным, чем это? Когда в моём теле находятся два мужчины одновременно.

– Шлюха моя, – глухо произносит Мирон, резко выходя из меня. На смену члену приходит проникновение пальцев, он несколько раз скручивает их внутри, заставляя охнуть и выгнуться, вытащив, размазывает влагу между ягодиц. Показывает мне, насколько сильно моё возбуждение.

– Я знал, что тебе понравится, – долетает до меня одновременно с тем, как его член вновь погружается в меня и начинает двигаться, увеличивая темп.

Я больше не могу управлять своим телом, не могу думать. Задыхаясь от эмоций и остроты ощущений, закрываю глаза и сдавленно мычу. Горячие пальцы Руслана сжимаются на моем подбородке и тянут голову вверх. Я слишком потеряна и дезориентирована, чтобы продолжать делать ему минет, поэтому он начинает двигаться сам. Трахает мой рот так же, как в это время делает Мирон. Я перестаю понимать, что происходит, мир дрожит и рассыпается у меня на глазах. Давление внутри достигает максимума, и сквозь вспышки огней перед глазами до меня долетает глухая брань. Движения Мирона замедляются, становятся сбивчивыми и совсем стихают. По внутренней поверхности бедра стекает его сперма, выталкиваемая моим собственным оргазмом.

Невидящим взглядом я смотрю на Руслана: его скулы напряжены, в глазах зияет чёрная пропасть. В этот момент я знаю, что он близко.

– Рус, – предупредительно звучит сзади.

Руслан сжимает челюсть, резко выходит из меня и, сдавив член рукой, быстро водит по нему. Сперма сочится у него между пальцев, стекает по запястью, капая на пол. Часть её я ощущаю у себя во рту. Пока мой мозг судорожно мечется в поисках решения, ладонь Руслана ложится на мою шею, словно хочет погладить. В ушах беззвучным приказом звучит: «Глотай», после чего его пальцы коротко и сильно сдавливают горло. От неожиданности губы распахиваются, и я машинально сглатываю, ощущая терпкий вкус в гортани. Откуда-то я знаю, что этого эпизода Мирон не увидел. Руки перестают меня держать, и я обессиленно падаю на кровать, на несколько секунд выпадая из реальности.

Прикосновение губ Мирона к моей пояснице, низкая вибрация мужского разговора, смысл которого никак не хочет проникнуть в моё потрясённое сознание. Кажется, Мирон говорит Руслану выйти. Шум удаляющихся шагов, хлопок двери. Теперь я снова могу открыть глаза: в комнате мы снова одни.

12

По первым ощущениям это утро ничем не отличается от других: я просыпаюсь полностью голая в объятиях Мирона. Его ладонь покоится у меня на груди, в бедро впечатана жёсткость эрекции. Судя по размеренному дыханию, он всё ещё спит. Воспоминания о минувшей ночи микродозами прокрадываются в сознание, складываясь в цветную кричащую картину, от которой сердце начинает сильнее стучать. Я и Мирон занимаемся сексом. Я вижу Руслана. Мирон разрешает ему на нас смотреть. Говорит, что хочет увидеть, как я делаю его другу минет. Я занималась сексом одновременно с двумя мужчинами. Не возмутилась, не попросила прекратить и испытала оргазм. Мы всё ещё находимся в доме Руслана.

Не в силах ни моргнуть, ни пошевелиться, я разглядываю стену, которая сейчас выглядит чересчур ровной, чересчур тщательно прокрашенной, тогда как сама я ещё никогда не была так далека от идеала. Разве всё сможет быть так, как раньше, после произошедшего? Что случилось с Мироном? Почему ему в спальне понадобился третий человек? Что это означает для нас? Как я смогу видеть после этого Руслана?

Я закусываю губу, чувствуя, как меня накрывает паника. До этого дня я была очень счастлива, а теперь всё, очевидно, изменится и покатится к чёрту. Мне чудовищно страшно от мысли, что Мирон меня разлюбил.

– Привет, малыш, – его губы касаются моей лопатки, он несильно толкается в меня напряжённым членом, как делает это всегда. Обычно после этого следует продолжение: Мирон переворачивает меня на живот или сажает сверху, и мы занимаемся сексом. Но ведь это утро другое.

Я перехватываю его руку, спускающуюся по животу, и поворачиваюсь. Ищу в его лице признаки изменений, которые я, ослеплённая своей любовью, упускала, но не нахожу. Мирон по-прежнему самый красивый мужчина на земле, и его глаза смотрят на меня так же, как смотрели всё это время: с теплотой и с желанием. Это обескураживает.

– Как ты, малыш? – его взгляд становится серьёзным, медленно скользит по лицу, словно ощупывает мысли.

Я не могу сходу оформить в слова всё, что чувствую в этот момент, поэтому отвожу глаза:

– Я хочу уехать отсюда. Прямо сейчас.

Мирон отводит упавшие мне на лоб волосы и, обхватив мой подбородок, заставляет на себя посмотреть.

– Может, сначала поговорим?

Я мотаю головой, потому что любая мысль о разговоре меркнет в сравнении с желанием покинуть дом Руслана. Я не представляю, как смогу встретиться с ним глазами после случившегося, не то что пить чай на его кухне.

– Нет. Я хочу уехать.

С секундной заминкой Мирон кивает и, быстро коснувшись губами моего лба, встаёт с кровати. Я смотрю, как напрягаются мышцы под загорелой кожей, когда он наклоняется, чтобы подобрать с пола одежду, смотрю на мускулистые ягодицы и твёрдые икры, когда он идёт в душ, и в груди растекается тоскливый холод. Для меня Мирон самый близкий человек на свете, тот, кому я привыкла верить во всём и в чьих чувствах никогда не сомневалась. Я люблю каждый сантиметр его кожи, его запах, звучание голоса, и сейчас от мысли, что всё это время он мне не принадлежал или же по какой-то причине перестал принадлежать, становится одиноко. Страшно в один прекрасный день осознать, что тебя окружает ложь.

В течение минуты или двух я слушаю, как за дверью душевой льётся вода, и пытаюсь понять, что мне делать дальше. Так ни к чему и не придя, заставляю себя встать и начать одеваться. Разбросанная по полу одежда оживляет сцены минувшей ночи. Мирон прижимает меня к стене. Толкает на кровать. «Пусть он посмотрит». Я жмурюсь, словно это поможет избавиться от непрошеных картин, и одновременно с этим ощущаю вспышку жара в животе. Моё тело продолжает жить вдалеке от отрезвевшего сознания. Наспех заправляю кровать, не прекращая прислушиваться к каждому звуку в доме. Больше всего меня страшит услышать скрип открывающейся двери по соседству, я то и дело оглядываюсь.

– Ты пойдёшь в душ, малыш? – Мирон появляется в спальне с влажными волосами, в повязанном на бёдрах полотенце.

И я вновь не нахожу в его облике ни малейшего признака, что между нами что-то изменилось. Но тогда… почему? Почему он так запросто позволил другому мужчине ко мне прикасаться? За год наших отношений Мирон не проявил себя необузданным ревнивцем, но и равнодушным его назвать никак нельзя. Как-то раз в клубе он едва не затеял драку, когда один из его знакомых стал откровенно меня клеить, а когда одногруппник неделю названивал мне под разными предлогами, Мирон отвёл его в сторону после занятий, после чего звонки прекратились.

– Я только умоюсь, – бормочу я и, обойдя его, закрываюсь в ванной.

Холодная вода немного приводит меня в чувство, жужжание мыслей стихает. Главное, поскорее уехать отсюда, а об остальном я подумаю позже.

Когда я выхожу в спальню, Мирон сидит на кровати, глядя в телефон, рядом с ним стоят две собранные сумки. Я вдруг понимаю, что боялась того, что в комнате его не окажется, что он захочет выйти, чтобы обсудить вчерашнее с Русланом, а потому бесшумно выдыхаю. Может быть, он всё ещё на моей стороне.

– Поехали? – Мирон подхватывает сумки и, толкнув дверь ногой, пропускает меня вперёд. Ведёт себя вежливо, как и обычно. Я снова теряюсь.

В доме по-прежнему царит тишина, которую я отчаянно не хочу нарушать, поэтому к лестнице иду на цыпочках. Замираю, ощущая острый укол в левой половине груди, когда слышу грохот открывающихся шкафов на кухне. Руслан всё-таки встал.

Ладонь Мирона ложится мне на плечо и уверенно сжимает.

– Малыш, иди в машину. Я сам попрощаюсь.

Я киваю и, поборов желание перепрыгивать через ступени, быстро спускаюсь вниз. Перед тем как входная дверь захлопывается, слышу, как Мирон приветствует Руслана, и, не оглядываясь, семеню к машине. Закрывшись в салоне, вжимаюсь в нагретое солнцем сиденье и впиваюсь глазами в скол на лобовом стекле. Может быть, в эту минуту они обсуждают наш совместный секс. Однако всего парой мгновений спустя водительская дверь распахивается, и Мирон опускается на соседнее кресло. Молча заводит двигатель и разворачивает автомобиль к воротам. Только когда с протяжным скрежетом они за нами закрываются, я снова могу дышать.

Повисшее молчание сохраняется до тех пор, пока мы не выезжаем из поселка. Перед выездом на трассу Мирон неожиданно сбрасывает скорость, съезжает на обочину и резким движением переводит рычаг на паркинг. Внутри что-то нервно сжимается, я заставляю себя развернуться и посмотреть на него.

– До города смысла ждать не имеет, малыш, – мягко произносит Мирон. – Давай сейчас поговорим.

Я разглядываю чёрную пуговицу на его футболке, вспоминая, как чуть больше суток назад гладила её. Почему всё должно измениться?

– Тати. Ты расстроена. Спроси обо всём, что тебя беспокоит.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. В конце концов, разве есть смысл молчать? Надо прояснить всё сразу.

– Ночью… – запнувшись, я облизываю пересохшие от волнения губы. – Зачем всё это было?

– Ты про Руса? Тебе не понравилось?

– Ты сказал, что я могу задавать вопросы. Я хочу услышать ответы. Я всегда думала, что у нас с тобой серьёзно. То, что мы живём вместе… и твои слова о том, что ты любишь меня. Я всегда думала, что нас с тобой только двое…

– А сейчас ты так не думаешь? – резко перебивает Мирон.