И вот когда я практически кладу палец на зелёную трубку, дверь в спальню распахивается и на пороге появляется русская. И что-то есть в её взгляде такое, от чего Гас-младший начинает истошно долбиться головой в трусы.
Матрёшка ловит мой взгляд в силки и направляется к креслу. Вышагивает, словно Наоми в лучшие годы, и взгляд такой же хищный, будто лисица идёт в атаку на хромого кролика. И я почти вижу вокруг неё облако похоти, которым она пригвождает меня к спинке кресла, заставляя вцепиться пальцами в подлокотники.
Не мешкая ни секунды, она перебрасывает через меня сначала одну ногу, потом вторую, и пальцами впивается в волосы.
– Борща переела, матрёшка? – сиплю я и сам не узнаю свой голос. Ну это потому, что я в шоке.
– Почему ты всегда так много разговариваешь, Гас? – шепчет Сла-ва, дразня персиковым дыханием мой лоб.
При звуке моего имени, произнесённого её развратным ртом, по позвоночнику разливается огненная лава, несясь прямиком к паху. Пришла сама, называет меня по имени. Что вообще происходит?
Но посторонние мысли мгновенно покидают голову, как только матрёшка тащит острые ногти по моей шее и спускается к кадыку. И вот эти её кошачьи повадки заводят ещё больше, вызывая желание сжать её плечи до хруста и впиться зубами в ключицу. Пальцами она скользит под ворот моей футболки и начинает ёрзать на коленях, потираясь тканью ширинки о моего каменного младшего. В этот момент я так явно чувствую, как горячо и влажно у неё между ног, что пальцы покалывает от желания протолкнуть их в её трусики и проверить догадку. Кровь закипает в ушах и мощной волной устремляется к члену. Не удивлюсь, если потеряю сознание, потому что она собралась там вся до последней капли.
«Это же матрёшка, русская ведьма, которая должна вылететь в свой Совок, благодаря твоему смачному пинку», – нашёптывает внутренний голос. Но моё сдуревшее либидо шлёт его на хер, и говорит, что подумает об этом позже. Ну а кто бы сказал по-другому, когда шикарная задница искусно полирует член, который уже неделю ведёт себя так, словно облопался виагры.
Матрёшка не сводит с меня взгляда, а я не могу оторвать от неё свой. Мы словно воинственные джедаи, скрестившие световые мечи в поисках чистейшей энергии. В её кошачьих глазах огонь и разврат, и в данный момент я не хочу думать, в чём причина подобной метаморфозы. Может быть, она решила сделать из меня своего папика, а может, просто хочет трахаться. Какая мне сейчас разница, когда чугунная гиря оттягивает трусы и каждое её движение бёдрами лупит искрой по темени.
– Хочешь меня? – шепчет матрёшка, запуская коготки мне под футболку.
– Пиздец как хочу, – признаюсь, и руки сами тянутся, чтобы сжать её бёдра.
Какая же у неё шикарная задница, круглая и упругая, с идеальным прогибом в пояснице. Настоящий трамплин. И талия такая тонюсенькая, что я могу целиком обхватить её ладонями. Глотаю слюну вожделения, сгребаю её ягодицы и сдавливаю между собой. Матрёшка, как резиновая игрушка, на которой нажали нужную кнопку, издаёт хриплый стон. Самое, блядь, возбуждающее, что я слышал в жизни. Мозг окончательно дуреет и кубарем летит в кроличью нору, когда я толкаю матрёшку к члену и делаю движение бёдрами ей навстречу.
Она громко ахает и жмурит глаза, прикусив губу. Твою мать, мы же только начали, а у Гаса-младшего уже молоко убежало.
Я сжимаю её пухлую губу, извлекая из жемчужного капкана, и даже не успеваю убрать пальцы, как влажный рот ловит их и втягивает в себя. Я ни хера не из тех слабаков, которые стонут во время секса, но сейчас шиплю и чудом не вою.
Матрёшка распахивает зелёные глазищи и щурится. До основания погружает указательный и средний пальцы в рот и щекочет языком между ними. А я, как свихнувшаяся кобра, управляемая дудкой факира, не могу оторвать от неё взгляда, пока матрёшка продолжает объезжать мой член и ублажает пальцы так умело, словно у неё во рту три языка.
Я толкаю пальцы между её розовых губ, кайфуя от тёплой влажности. Спорю, она и там такая же. Дышу, как марафонец на сорок первом километре, пока отчаянно трахаю её рот, словно это поможет мне кончить.
– Нравится, матрёшка? – хриплю, не прекращая глубже задвигать пальцы ей в горло. – Член мой ты тоже будешь так сосать?
Матрёшка хлопает ресницами в знак согласия и прикусывает подушечки пальцев острыми зубами.
И у меня срывает башню окончательно. Я готов повалить матрёшку на пол, разодрав к хренам её штаны и всё, что там под ними есть, с камешками или без, и трахать, пока уставшие от её визгов и стонов соседи не вызовут полицию. Держусь только потому, что хочу растянуть этот момент подольше.
– Снимешь для меня свою майку, Сла-ва? – рычу я, вытаскивая из её рта влажные пальцы. Это нужно прекратить, потому что кончать в штаны в моём почтенном возрасте стыдно.
Матрёшка обводит розовым язычком припухшие губы и устремляет на меня изумрудный с поволокой взгляд.
– Ты хочешь, Гас?
И снова это «Гас»… Гас, как же охеренно она это говорит.
– Повтори, – хриплю я ей в губы.
Матрёшка наклоняется над моим ухом, укрывая нас копной своих волос, и стонет:
– Ты хочешь, Гас?
Я мычу что-то нечленораздельное в ответ и как вампир присасываюсь к её шее. Карамельная кожа скользит под моим языком словно шёлк. И на вкус, блядь, будто райский нектар.
Сла-ва слегка отстраняется и одним движением стягивает с себя майку. И я, забыв обо всём на свете, ошарашенно пялюсь на её обнажённую грудь. Как Корбен Даллас перед рыжеволосой Милой распахиваю рот, и в голове вертится восторженный рефрен: «Само совершенство». Кому нужны силиконовые дойки, когда есть это? Два небольших идеальных полушария, высоких и тугих, с аккуратными бежево-розовыми сосками.
Я сглатываю и, как хоббит к кольцу, тяну пальцы. Едва касаюсь напряжённой вершинки – матрёшка дёргается как от удара током. Закрывает глаза, откидывая назад голову, и стонет:
– Ещё.
– Ещё, Гас, – подсказываю ей, сжимая сосок пальцами.
– Ещё Гас, – эхом отзывается матрёшка и выгибает спину.
Чёрт, такая отзывчивая. Что же с ней будет, когда я буду долбиться внутри неё членом? Рычу, как оголтелая псина, и обхватываю сосок ртом. Клубника и сливки – мой любимый десерт. Я глажу его языком, вдавливаю внутрь и снова втягиваю в себя, чувствуя, как матрёшка танцует тверк на моём члене.
– Сколько парней у тебя было, Сла-ва? – бормочу я ей в кожу.
Какого хрена меня вообще это интересует? К чему вскрывать этот ящик Пандоры? Потому что я мечтаю трахнуть её без резинки?
Уже хочу забрать свой вопрос обратно, когда русская стонет:
– Только один. Хочу, чтобы ты стал вторым.
Пиздец. Вот тебе и русская шлюха. Ей же двадцать три. Почти девственница. У тихони Ками в шесть раз больше. Но вот что меня настораживает – так это невероятное чувство восторга, подпирающее моё возбуждение. Я радуюсь, что у неё был только один? Какое мне вообще до этого дело? Я же трахнуть её хочу, в конце концов, а не в жёны взять.
Гоню от себя идиотские мысли и сливаюсь с её грудью во влажном французском поцелуе.
– Гас, я сейчас, – хнычет матрёшка, вонзаясь ногтями мне голову, и я снова едва не стону от кайфа.
Хочу, блядь, хочу, чтобы она сделала мне больно, хочу носить на себе её отметины. Я прижимаю ягодицы матрёшки к члену и начинаю трахать, как обезумевший, прямо через её дурацкое трико. Пусть кончит так, ей будет с чем сравнить позже.
Отрываюсь от груди матрёшки, чтобы посмотреть на выражение её лица, когда она приходит к финишу. И она не разочаровывает: щёки розовые, глаза закрыты, кусает губы и хрипит в сладкой судороге. Само, блядь, совершенство.
Сла-ва обмякает в моих объятиях словно тряпичная кукла, и я уже собираюсь сказать, что мы только разогревались, когда замечаю, что её лицо стремительно синеет.
Бля, это что, особенности оргазма в России? Что за хрень?
– Эй, матрёшка. – Я трясу её за плечи, но у неё только рот открывается, как у выброшенной на песок рыбы. – Да что с тобой?
И меня осеняет. Вот о чём я, отвлечённый своим озабоченным младшим, даже не подумал. Кошка пришла ко мне сама, залезла на колени и готова была трахнуться. Со мной. С ненавистным Малфоем. Что Путин с Трампом в термах Баден-Бадена друг другу спины тереть начнут, и то шансов больше.
Я скидываю с себя футболку и напяливаю её на Сла-ву. У неё губы синие и трясутся, словно флаг Евросоюза на ветру.
Снова встряхиваю её за плечи.
– Принимала что?
Глаза у матрёшки жалостливые, как у брошенного щенка.
– Ничего, – мотает она головой и зубами клацает. – Сок.
Я, блядь, убью его. Оторву его мелкий член, засушу, сделаю брелок для ключей и вручу ему на день рождения.
Поднимаю её на руки и тащу в душ. Ставлю под тёплые струи прямо в одежде и растираю плечи.
– Ты как, матрёшка? Нормально?
Вижу, что ненормально. Худенькое тело трясётся, но русская подбородок задирает и утвердительно кивает.
– Нормально.
Святая мученица, чтоб её. На таких, как она, Вторую мировую и выиграли. Стараясь не пялиться на её грудь, я сдираю с матрёшки мокрую футболку и тяну вниз штаны. Блядь, трусики и правда с камешками. Достаю полотенце, кутаю её в него и несу эту упакованную мумию на кровать.
– Подождёшь минуту, матрёшка? Я сейчас вернусь.
Несчастный аватар снова кивает и откидывается на подушки. А я, как бешеный смерч, несусь по лестнице вниз. Без слов сгребаю малого за шкирку и швыряю на пол.
– Ты что творишь, долбанутый утырок?
Малой непонимающе хлопает обкуренными глазами и хнычет:
– Хотел тебе сюрприз сделать. Не понравилось?
Понравилось, блядь. Только он об этом никогда не узнает.
– Что ты ей дал? Она синяя и трясётся.
Малой пытается улыбаться.
– Новая шипучка. Девчонки пищат. В три раза сильнее, чем попперс и виагра. Через час её отпустит, не волнуйся.
О проекте
О подписке