В больнице я пролежал на неделю больше необходимого. Обставил это так, будто мне снесло крышу из-за той молодухи, ну, стажера анестезиолога. Кстати, она была замужем, и мы, с моей подачи, разыгрывали сериал «Любовь под бомбами». Ну, типа, я был ранен в бою и, попав в госпиталь, влюбился в медсестру. Характер моего «ранения» позволял разыгрывать то трагедию, то комедию. Я знал, что персонал открыл тотализатор. Разумеется, не на «случится или нет» и даже не на «когда случится». Ставки были на позу – опять же, из-за моего «ранения». Мы оба это знали и взвинчивали публику, измышляя ситуации, доводя их до немыслимого, а потом выруливали на нуль. Ставки росли. Но всем невдомек было, что истинной причиной затеянного мной сериала было нежелание выходить в здоровый мир, где властвовали нездоровые страсти. А главной оставался шантаж. Я все еще не придумал, как мне выкрутиться. В сущности, последним подарком моего геморроя было то, что, угодив в больницу, я избавился от шантажиста. Я не сомневался, что он осведомлен о моей операции и вряд ли выполнит свою угрозу, ведь я был ему нужен. Но рано или поздно мое пребывание в больнице должно было закончиться. Это не мог быть «праздник, который всегда с тобой» (тьфу-тьфу!). Посему я постоянно думал о том, как выкрутиться из этой гадкой истории. И однажды ночью я нашел решение!

Аська, моя здешняя «любовь», принесла мне в пробирке кусочек плоти, некогда бывший моим «двучленом». Я почти всплакнул, глядя на этот комочек, от капризов которого когда-то зависело мое здоровье и настроение.

– Держи, извращенец, – сказала Аська, ставя пробирку на стол, – ты первый в истории пациент, пожелавший взять геморрой на память!

– Если бы ты знала, скольким я обязан ему, – вздохнул я, – то не удивлялась бы.

Она хмыкнула и удалилась, оставив меня наедине с моей мертвой частицей. «Ну, друг, – обратился я к нему, – мы когда-то славно проводили время. Беда в том, что ты решил окончательно меня поработить. А я этого не люблю. Но зла на тебя не держу. В доказательство тому ты будешь вечно покоиться на самом видном месте, где бы я ни жил!»

Завершив панегирик, я лег и вскоре уснул. А когда проснулся, идея уже распирала меня. Я позвонил Степке и попросил прийти. Кстати, из внешнего мира он единственный, кто знал о моей операции. Дед проговорился, правда, взял страшную клятву молчания. В общем, я позвал Степку и изложил свой план. Он пришел в ужас, но я был не просто красноречив, но суров. Словом, я поведал ему о просьбе шантажиста. Дело в том, что этот тип просил ни много ни мало, как развернуть пиар-кампанию по освещению ста однополых браков в столице.

– Ну и что? – искренне удивился Степка. – Не ты, так другой, а бабла небось обещали немерено.

– Степка, – вкрадчиво спросил я, – ты бы женился на мне?

На его лице отразилось такое омерзение, что я почувствовал себя оскорбленным.

– Вот видишь! Так чего ты от меня требуешь?!

– Ну ты даешь! – возмутился Степка. – Он же не требовал выйти за него замуж. Человек тебе работу предлагал. Это твой бизнес. Если бы адвокаты защищали только тех, чьи принципы не расходятся с их собственными, то…

– Я не адвокат, – перебил я, – да и из тебя хреновый адвокат дьявола. Ты что, хочешь переспорить меня – профи?! Или у тебя вообще принципов нет?

– Да я тачку присмотрел, – вздохнул Степка, – бабло не помешало б.

– А при чем тут ты? – искренне удивился я. – Работу предлагают мне и бабло мне обещают. А я от всего отказываюсь, да еще задницу твою спасаю.

– Ну, раз так, то… а может, чего другое придумаешь? – подхалимски хрюкнул он. – Ты же гений.

– Вот поверь, мой план и есть гениальный. Сам подумай, ну соглашусь я на его условия, ну даст он мне денег, так ведь на этом шантаж не кончится. Где гарантия, что он пленочку с нашими задницами не скопирует? И что? Всю жизнь трястись от страха? Нет, старик, надо обнулить счет. И не дрейфь, ты же тоже… ну, хоть и не гений, но ведь ас в своем деле.

Еще полчаса я уламывал его, и в конце концов он даже загорелся: «Юзнем юзера!» С этими словами напарник покинул палату, а я подумал, что все, кто со мной общается, рано или поздно чему-то у меня учатся. Наверное, во мне дрыхнет пед… Тьфу ты! Учитель, хотел я сказать.

* * *

Через пару дней инет наводнили жуткие фото разных знаменитостей в самых непристойных ракурсах. Среди них были и наши (Степка, сволочь, свой фейс так смазал, что и не узнать). Причем сделано было так грубо, что и ежу было ясно – фотошопил псих. Для заметания следов Степка придумал систему по заметанию следов. Почти гениальная схема, как у бизнесменов, когда деньги проходят через столько липовых компаний, что отследить их нереально. Каким-то образом он отправил это свое творчество через несколько адресов с программой на самоуничтожение. А для пущей страховки первую отправку сделал из Питера, хотя выглядела она третьей. В общем, я родил слоган: «Все гениальное рождается из страха».

Через день после интернет-вакханалии прозвонился мой шантажист.

– Браво! – сказал он. – Вы действительно профи. А что, вы так ненавидите геев? Это ведь нетолерантно и несовременно. Свобода выбора – разве это не лучшее достижение цивилизации?

– Пожалуй, – согласился я.

– Тогда в чем дело? – удивился он.

– В том, что мне вы не оставили этой свободы. Возможно, сделай вы просто заказ, я бы, не обременяя себя размышлениями, согласился. К тому же я чту Библию, особенно в той части, где про «не судите, да не судимы будете». И потом, мир катится в тартарары, и кто я, чтобы мешать этому. Видите, сколько было «за», сделай вы мне бизнес-предложение. Но вы все испортили. Похоже, вы из тех, кто считает, будто законы и люди для того, чтобы манипулировать ими. Кстати, вы не адвокат?

– Кстати, да, – ответил он и отключился.

Я очень надеялся, что он никогда уже мне не позвонит.

Вечером я пригласил Степку в его любимый клуб, где тусовались снобы. Меня узнавали. В наше время ничто так не способствует пиару, как голый зад. Кажется, я, наконец понял, почему америкосы так пекутся о заднице.