– Герои, бэтмэны, защитники бедных и угнетённых, хи-хи-хи, – шипели они вокруг. Теперь и им тоже придётся вести себя по-культурному.

Отдыхающие – в большинстве своём нормальные люди. С презрением смотрящие на этих, с шашлыками и с пивом в руках, мужчин и женщин, угрюмо-замкнутые молодые пары со своими детьми. С детьми, которые вечно дрались друг с другом, бешено бегали по понтону, ещё совсем не умея плавать, опасно стояли на краю мостика, на что почему-то никак не реагировали их родители.

Максим дорожил дружбой с ним. Как-то Искандер пригласил Максима на сабантуй к себе в село, где жили его родители, братья, сёстры, дядьки, тётки. Максим от него много слышал про этот национальный праздник, но не видел ни разу, и вот она, возможность воочию, изнутри, ощутить праздник плуга. Максим потом долго вспоминал и всем рассказывал, что род Искандера, по преданиям местных башкир, исходит от национального героя Салавата Юлаева. Прапрадед Искандера был участником Бородинской битвы 1812 года. По воспоминаниям однополчан, вернувшихся после войны на Урал, в бою ему отрубила палец сабля поляка Яниса. Позже прапрадед Искандера разузнал имя этого воина, он всё искал новой с ним встречи в бою. Весело вспоминали, как он оторвал висевший на коже палец, положил его в карман и долго с ним не расставался, пока не потерял. А потеряв, вполне серьёзно горевал, чем забавлял товарищей по отряду.

– Это другая планета, друзья мои. Башкирцы – красивый духом и телом народ. Яростные скачки, борьба курач, край улыбчивых людей.

Протяжная мелодия курая затрагивала и бередила его русскую душу. Он замирал, слушая старика, который выкручивал, вытягивал мелодию степей и гор из простого лугового тростника. Посреди большой зелёной поляны сверкал на солнце белый столб, по которому отчаянно взбирался тот знакомый деревенский паренёк в засученных по колено брюках. Милые раскосые девицы в танце окружили, завертели Максима и, рассмеявшись над его неуклюжестью, весело разбежались. Ему самому очень захотелось принять участие в сабантуе, сыграть на гитаре прямо со сцены для старика с кураем, для деревенского паренька, который всё-таки добрался до вершины столба, для милых раскосых девушек.

Вспомнил, как они втроём поехали на фестиваль, посвящённый знаменитому барду Митяеву на Урале. Неплохо сыграли и спели одну из его песен, даже заняли какое-то…надцатое место. Максим превосходно владел гитарой, мог часами вытягивать блюз на электро в клубе института, собирал толпы слушателей. Настолько глубоко уходил в свою игру, что после выступления не сразу приходил в себя. Сарула неплохо пела, умела играть на домре. Трудности были с Искандером. Во-первых, его долго пришлось уговаривать влиться в состав будущего трио. Во-вторых, играл он на гитаре, хотя и довольно бойко, но по-дворовому. Тем не менее Макс чувствовал именно в нём потенциал и наотрез отказывался брать кого-либо другого. Максу было с ними удобнее и привычнее, он мог накричать на них на репетиции и погонять как следует, зная, что поймут и не будут обижаться, особенно Искандер.

Когда на сцене фестиваля они спели одну из песен Митяева, это вызвало в конце их выступления упрёки журналистов, освещавших фестиваль: «Глупо и смешно смешивать великую русскую культуру с тюркской, это абсурдно». Когда же Искандер неожиданно для своих вытащил из кармана «варган» да и заиграл в такт исполняемой песне, а потом закончил протяжным горловым пением, Макс нисколько не растерялся – лишь, усмехнувшись, кивнул головой и – вошёл в раж. Выдал такой русско-башкирский блюз, что профессиональные музыканты из Москвы пришли в шок и трепет. Они потом долго искали необычное трио среди участников. Обращались к ним через микрофон со сцены. И, не найдя, уехали раздосадованные, поругавшись между собой; досталось и жюри конкурса.

– Ух, урус, – загортанили местные парни верхом на лошадях, закружили вокруг Максима. Щёлкнула над его головой нагайка. Расхохотались, когда он от неожиданности вздрогнул, но не выказал испуга.

– Хэ, э, э, э, батыр, – прошипел один из наездников, наклонился над ним, вглядываясь в его серые глаза. Выпрямившись, кликнул всем: – Якши казак! – Рванул с места, увлекая за собой остальных всадников….

На следующий день они ни разу не созвонились. Искандер встал рано, необъяснимая тревога присутствовала в нём. Сегодня что-то должно произойти. Подошёл к окну, а там сизый голубь толкает боком чёрно-плекую голубку. Оба одновременно поглядывали на него. Ждали, как всегда, от хозяина корма, который он каждый день выбрасывал им через форточку. Выклёвывали еду со снега, прыгая между осыпавшимися с дерева алыми ягодами вишни.

Вечерело, когда Искандер подошёл к остановке. Эта остановка вдоль витого чугунного забора всегда была безлюдна, мало кто здесь ожидал транспорт: можно было пройти чуть дальше, ближе к площади, где было больше возможности сесть на любой автотранспорт.

Время на мобильнике показывало 17:00. Поглядывая в сторону, откуда по уговору должен был появиться Максим, Искандер чувствовал какое-то лёгкое волнение, словно перед стартом весеннего легкоатлетического кросса студентов, где он с удивительной лёгкостью выигрывал забег.

– Да он там у себя в степях привык за сайгаками бегать, – разводили руками ребята. Дружелюбно свысока похлопывали его по плечам.

– Пошли в кафешку, Саша! – звали его девушки.

– Куда без меня?! – махал увесистым кулаком Максим. Каждый год он заканчивал кросс последним.

Девушки по-особому относились к Искандеру. Его по-азиатски красивое мужественное лицо привлекало и «прикалывало» их, особенно когда он злился. Клонил голову, глядел на них исподлобья, сверкая карими глазами. Это пугало и вместе с тем притягивало девушек. Разозлить Искандера можно было очень просто – задрать юбку или расстегнуть кофточку и показать грудь. Этого хватало, чтобы он погнался за ними. А поймав жертву, он терялся и не знал, что делать. Почуяв женщину, запахом напоминающую ему мокрый ковыль и брыкающего в бессилии ягнёнка в руках, он скалился, страстно хикал, тыкаясь щекой в затылок, в шею. Жертва от этого начинала визжать, дёргаться. Не оттого, что было неприятно, а оттого, что ещё секунда – и она просто растает в руках этого азиата…

Наконец со стороны площади замаячила знакомая фигура Максима в джинсах, в чёрном коротком драповом пальто с поднятым воротником, без головного убора. Следом кралась девушка в сапожках, в синей аляске с капюшоном. «Сарула?! Вот нелёгкая принесла», – подумал он.

– Чё ты её притащил?! – рассердился Искандер.

– Как чё! Ты же Сару знаешь. Как она унюхала?! От этой шаманки ничего не скроешь, не утаишь. Звонит мне на мобилу, давай вставай, говорит, одевайся, там тебя Искандер ждёт. Ты сам утверждаешь, что Бог любит троицу. Вот мы и втроём, – оправдывался Максим.

Тем временем луна словно остановилась, стала прямо напротив них, ярко и полнолунно закрутилась вокруг своей оси, будто призывая их к себе.

– Ну ладно, давай начинать, – согласился Искандер, чувствуя в этом какое-то предзнаменование.

– Чего начинать? – не понимала Сарула, выглядывая из-под локтя Максима.

Она иногда побаивалась Искандера, он ей всегда напоминал её старшего брата, даже и одеждой. Всегда в спортивном и в вязаной шапочке.

Уставившись на луну, Искандер, словно вечерний намаз, начал читать стихи:

 
…Недавно тёмною порою,
Когда пустынная луна
Текла туманною стезёю,
Я видел – дева у окна.
Она задумчиво сидела,
Дышала тайным страхом грудь,
Она с волнением глядела
На тёмный под холмами путь…
 

– Давайте руки, – закричал он, резко оглянувшись, его бледно-жёлтое перекошенное лицо жестокого воина-азиата перед битвой поначалу испугало их.

– Руки, – снова повторил Искандер, и они робко подчинились, недоумённо переглянувшись между собой.

– Смотрите на луну, – крикнул он. – Она должна поплыть по небу.

И продолжил цитировать Пушкина:

 
…Зачем из облака выходишь,
Уединённая луна,
Ты будишь грустные мечтанья,
Любви напрасные страданья…
 

Облака вдруг остановились. Вместо них закружились дома, деревья. Луна начала медленно двигаться по темнеющему вечернему небу, то пропадая, то появляясь из-за хмурых чернеющих туч. Налетел, завыл, заискрил снежной пылью холодный пронизывающий ветер. Жестяная кровля старинного здания напротив захлопала, ровно по ней кто-то пробежал. Ветки деревьев, размахиваясь по ветру, стали цепляться кончиками за воротник Максима. Щёлкнув, погас фонарь на столбе. Стало темно.

– Ой, я поплыла, я падаю, – завизжала Сарула.

– Стой, не падай, – схватил её Максим, сам шатаясь и наваливаясь на Искандера.

– Держись, друган, получается: облака остановились, видите, – не глядя на них, торжествовал он.

 
…Уж не бывать той ночи вновь,
Когда спокойное сиянье
Твоих таинственных лучей
Сквозь тёмный ясень проницало…
 

– Трамвай! Бежим, сматываемся отсюда, – заорал во всё горло Макс.

– Это не наш, – не согласился Искандер.

– Да фиг с ним, с этим твоим трамваем, надо бежать, пока не поздно, – горланил Максим, – на любой, и уезжаем, с мистикой нельзя шутить.

Искандер с Сарулой попытались было посопротивляться, но Максим уже тащил их обоих по рельсам. Одной рукой он держал за капюшон Сарулу; её головы не было видно, лишь где-то внутри аляски слышалось слабое повизгивание: «Помогите!» Другой он легко держал за пояс брыкающегося ногами по воздуху Искандера. Дружно втроём ввалились они в открытую дверцу подъехавшего транспорта. Дверцы захлопнулись, повеяв холодом улицы, быстро набирая скорость, трамвай рванул вперёд. Переведя дух, они расцепились, медленно друг за другом встали с пола, огляделись вокруг. В креслах сидели люди, сонно покачиваясь, тыкаясь головами друг о друга.

– Оплачиваем за проезд, молодые люди, – донёсся до них строгий голос кондуктора.

– Друзья мои, это она, та самая бабка Арина. Мы сели в нужный трамвай, – взвизгнул от радости Искандер. – Точно, она, – решительно стал он пробираться вперёд.

За ним поспешил Максим, неуклюже сбил шляпу с одного пассажира, тут же её подобрал и грубо напялил обратно. Тот в ответ, выйдя из сонного состояния, задёргался, заёрзал, однако промолчал; лишь сухо прокашлялся и зло хихикнул. Тем временем Максим добрался до кабины водителя с намерением потребовать, чтобы тот немедленно остановился и выпустил их.

Но водителя на месте не было! Не было и самого места! Отсутствовали и кресло, и руль, и сама кабина. На её месте зияла огромная чёрная дыра. В ужасе он отпрянул назад.

– Смотрите, впереди огромный белый шар, мы едем прямо на него! – завизжала Сарула из конца трамвая.

Искандер, стоя посредине салона, уверенно глядел перед собой. Словно готовился к прыжку.

– Давайте руки, – спокойно сказал он, подхватил подбежавшую Сарулу.

Вдруг в салон ворвался яркий белый шар. Все трое, обнявшись, растворились в нём и понеслись в чёрном пространстве, где не было ни поручней, ни резинового пола, ни боковых стёкол, кружились в вакууме матового света, и захватывало дух, как на больших качелях «ромашка» в городском парке. И где-то далеко впереди слышался истеричный хохот того пассажира – солидно одетого мужчины в кожаном плаще и шляпе. Хохот, переходящий в хрип, всё приближался и приближался, а когда вдруг ударил в ухо, всё резко остановилось, и они втроём по инерции покатились вперёд по льду реки; ударившись обо что-то мягкое, оказались на снегу у чугунного забора. Всё стихло.