После случая с Маром, он был на грани разочарования в Деятелях. Но один из них вернул Тихоне прежнее состояние восторга и симпатии. Это произошло так. Время от времени в «Первом» по утрам не проводили ни тренировок, ни уборок, ни чего бы то ни было другого, а устраивали Демонстрационный Показ. И вот однажды объявили о показе действа с участием очень известных и уважаемых Деятелей. Одним из которых был знаменитый Баф. Тот самый великий Баф! Правда, уже в преклонных годах, но по-прежнему мощный и активный. Это был настоящий мастер своего дела. Его называли Гением, на него «шли», поэтому событие обещало быть грандиозным. Поскольку для этой Демонстрации не требовалось никаких сооружений, пол Главного Зала был абсолютно пуст и перед началом его решили подвергнуть дополнительной тщательной уборке, чтобы никто из Деятелей случайно не поранился каким-нибудь забытым гвоздиком или проволочкой. Как раз Тихоне, под присмотром старших товарищей, и доверили это ответственное дело. Воспользовавшись случаем, он не только остался смотреть Демонстрацию, но и умудрился оказаться в непосредственной близости от неё, буквально шагах в десяти. По трём сторонам к Главному Залу примыкала Запретная Зона. Это священное место предназначалось для разного обсуживающего персонала, обязанного дежурить во время Демонстраций и помогать Деятелям. В нём, как и во всяком священном месте,  всегда сохранялась темнота и тишина, дабы обслугу никто из зрителей не увидел и не услышал. Некоторые Чернорабочие (как правило старейшины) тоже могли там находиться, если того требовали технические условия показа или если срочно понадобилось бы что-то унести или принести. Количество персонала в Запретной Зоне во время Демонстраций строго регламентировалось, и этот ограниченный список каждый раз проверялся на предмет недопущения ненужных личностей. Тихоня, понимал, что является такой личностью, но покуда не был никем замечен, затаив дыхание смотрел Демонстрацию. А посмотреть было на что!.. Бафа не зря называли Великим – что он творил! Настоящий виртуоз! Как тонко и изящно менял форму и цвет, как перемещался в пространстве, не говоря уж о звуковом воздействии… Отдельные слова и фразы были непонятны, но … Какая же это была красота!!! Какое чудо! Тихоня ловил каждый звук, каждое слово загадочного Деятельского языка и, к середине Демонстрации, ему казалось, что он уже начинает понимать его. Он жадно следил за всеми метаморфозами Бафа, за его появлениями и исчезновениями, внимательно наблюдал замысловатый рисунок его движений и, хорошо чувствовал происходившее в Главном Зале… Внешне действо витиевато переплетало в себе разнообразные, не связанные между собой темы – какую-то сложную историю борьбы разных форм жизни, первый контакт гуманоидных существ, отношения между мужским и женским началами и что-то ещё в этом роде. Тихоня так и не разобрался о чём шла речь, но Бафа запомнил очень хорошо. Как и эпизод, произошедший в конце Демонстрации, за который Бафу отдельное и вечное спасибо! Так вот, когда действо кончилось и, как полагается, все Деятели вышли в центр Главного Зала, чтобы принять благодарность от смотревших, Тихоня не сдержавшись от переполнявших чувств, захлопал в ладоши и может быть что-то прокричал. Потому что откуда ни возьмись перед ним возник Главный Помощник, седой старик, ведущий этой Демонстрации, с перекошенным от бешенства лицом.

– Вы что это себе позволяете?!! Вы что, ПРАВИЛ не знаете?!! Как вы смеете тут находиться во время действия?!! Вы кто такой?!! – шипел он Тихоне прямо в лицо. И как раз в этот момент, вдруг появился Баф, уже несколько раз поклонившийся зрителям и вернувшийся в Запретную Зону, для того чтобы отдышаться. Он молча отодвинул Главного Помощника и двумя руками пожал тихонину руку.

– Благодарю вас, молодой человек! – сердечно сказал Баф и отправился снова в Главный Зал. Старик-ведущий, стоял рядом каменным изваянием, глаза были по-прежнему расширены, но теперь не от бешенства, а от ужаса. Постояв так несколько секунд, он пулей сорвался с места и исчез в темноте. Тихоня был счастлив. Он вспомнил лицо Бафа, так близко стоявшего рядом с ним. Большие чёрные глаза, прямой нос, гладкая – несмотря на возраст – кожа, голова без волос. По человеческим меркам не красавец… «А может он и не человек вовсе, – подумал Тихоня. – Но как прекрасен!» После этого случая, если Тихоне доводилось сталкиваться с Бафом где-нибудь в коридорах необъятного Первого филиала, тот всегда проходя мимо, останавливался, говорил «Здравствуйте!» и пожимал Тихоне руку, как тогда в Запретной Зоне. Всякий раз наблюдавшие это вопиющее нарушение Правил почти так же каменели, как и Главный Помощник, но авторитет Бафа, видно, был настолько силён, что никто не осмеливался остановить это безобразие. Тихоне очень льстило внимание ТАКОГО Деятеля, гордость распирала его, и он чувствовал на себе косые и, как надеялся, завистливые взгляды окружающих.

Тем не менее, даже знаки внимания Бафа не спасли его от увольнения. А быть может и ускорили. Работа Тихоне, конечно, не нравилась и сильно, но ради Деятелей он был готов на всё, терпел и очень старался. Хотя, несмотря на всё его старание, в бригаде почему-то утвердилось мнение, что он лентяй и «не наш» человек. Несколько раз его вызывал к себе начальник, точнее начальница – странное человекоподобное существо мужской внешности и женского пола. Гиря (так её звали) вежливо и спокойно интересовалась, как ему нравится работа, коллектив. Спрашивала нет ли трудностей, и напоследок всегда говорила, что надо проявлять ещё большее старание, не бояться инициативы, но также соблюдать Правила… и не шастать без допуска по Запретной Зоне во время Демонстраций!

Вскоре после очередной встречи с руководством Тихоня перед своей утренней сменой, как назло, замешкался в раздевалке (проклятый шнурок уличного ботинка не развязывался) и немного опоздал. Бригада уже вовсю работала в Главном Зале, где им надлежало навести порядок после вечерней Демонстрации. Тихоня подбежал, извинившись на ходу за опоздание, и принялся помогать ближайшему товарищу. Вдруг в наступившей тишине к нему подошёл Черноглазый, бригадный поэт и тайный выпивоха, взял его одной рукой за грудки, а другой сильно ударил кулаком в лицо. Тихоня упал, и, схватившись за щёку, растерянно спросил:

– Ты чего?

Черноглазый криво усмехнулся:

– Ты мне надоел!..

Все молча встали вокруг. Тихоне сначала захотелось непременно ответить обидчику… и остальным, за молчание. Но увидав перед собою сплочённый ряд грубых, враждебно настроенных лиц он струсил, и разозлённый от бессилия, просто послал всех скопом в неприличное место, гордо удаляясь обратно в раздевалку. Затем, решив, что может оно и к лучшему, Тихоня неспеша переоделся и с удовольствием отправился домой спать. Дальше всё происходило с оглушительной скоростью. На следующий же день Гиря собрала бригаду у себя в кабинете, мигом провела расследование беспорядков, Черноглазый признался, что ничего не делал, дружный коллектив это подтвердил, нарушителем Внутренних Правил единогласно признали Тихоню и ему было официально объявлено о том, что он лишён звания Чернорабочего и может быть абсолютно свободен…

К моменту изгнания из «Первого», оставалось месяца три до нового набора в Школу, и Тихоня без сожалений оставлял тупую работу, радуясь возможности посвятить это время усиленной подготовке. Досадно, правда, что он не увидит снова тренировки Деятелей. Ему нравилось по утрам во время своей смены, на законных основаниях оставаться в Запретной Зоне и там, в полной волшебства темноте, замерев, наблюдать рождение чуда, ещё непостижимого, но такого притягательного и без сомнения нужного ему… Тихоня был убеждён, что уже начинает кое-что понимать, точнее, чувствовать в этом сложном искусстве и осталась самая малость – попробовать прикоснуться к нему. Желание поступать в Школу окрепло многократно. А ещё, благодаря приобретённому опыту, Тихоня решил ни за что не работать в таком месте, как «Первый». «Если б я там был Главным Созидателем или Хранителем, – думал Тихоня, – то поменял бы все их дурацкие правила. А в первую очередь разогнал бы этих неприятных чернорабочих и пригласил бы хороших, открытых и спокойных людей за высокое вознаграждение!..». Но он догадывался, что мысль эта с одной стороны несколько детская, с другой, наверняка, небезопасная и потому не развивал её.

6

Оставшееся до поступления время Тихоня проводил в усиленных тренировках и мечтах между ними. В отличие от прошлого года, он ощущал в себе достаточно сил для успеха и не видел практически никаких препятствий на пути достижения цели. «Ну, разве что случится вселенская катастрофа!» – думал он. Вселенской катастрофы не произошло, но, как это бывает, исключительно бытовая неожиданность чуть не разрушила всё – Тихоня загремел в больницу… причём меньше, чем за месяц до начала набора в Школу Деятелей.

А случилось так потому, что за несколько лет до того Тихоня, будучи подростком увлекающимся и имея перед собою пример друга, дал себе зарок стать настоящим мужчиной, как следует закалить свой характер и для этого не придумал ничего лучше, чем заняться популярной борьбой Бо. Насчёт мужского характера осталось невыясненным, а вот специалистом в этом жестоком единоборстве он точно не стал. После полугода почти каждодневных тренировочных избиений, Тихоне надоело быть манекеном и он благополучно оставил занятия, потеряв половину переднего зуба и получив взамен повышенное давление в комплекте с искривлением носа. Последнее как раз и привело его не только в больницу, но даже на операционный стол. Через какое-то время после бойцовских занятий, тихонин нос, не получивший вовремя должного внимания, в отместку однажды наполовину перестал дышать. Пришлось искать врачебной помощи. К счастью всё обошлось – одна из родственниц (неожиданно оказавшаяся не последним в Городе человеком) устроила Тихоню в элитный военный госпиталь, где ему профессионально сделали освободительную операцию, в результате которой нос успокоился и некоторым образом стал красивее чем раньше… Но, на этом нежданное препятствие не исчерпало себя. Как нарочно, период восстановления затягивался и ежедневные осмотры этот неприятный факт беспощадно подтверждали. Над счастливыми планами нависла более чем реальная угроза, потому что Вступительные Экзамены уже начались, а Тихоня знал, что первые Испытания хоть и проводятся не один день, но могут завершиться в любой момент. Романтическая идея побега исключалась полностью – в тапочках и халате через Пост Вооружённой Охраны не прорвёшься, а если и прорвёшься то далеко не убежишь… На вопрос: «Когда выписка?» лечащий врач отвечал по-военному лаконично – «Скоро!». Тихоня предпринял было безуспешную попытку поумолять о понимании ситуации, о важности момента, предъявив в заключение последний козырь – «мне очень нужно!», на что получил бесстрастное – «Молодой человек! У меня задача выписать вас совершенно здоровым. Не мешайте, пожалуйста, работать…». Делать нечего, и Тихоня чтобы отвлечься от пораженческих мыслей принялся за чтение кем-то принесённого толстого журнала «Наша Словесность», в котором напечатали долгое время запретное, а ныне разрешённое произведение известного, давно ушедшего и когда-то опального писателя. Читалось легко и интересно, тем более что речь шла о любви – теме для Тихони тонкой, серьёзной, неизменно вызывавшей его сосредоточенное внимание. Одно из описаний привлекло его более других необычной образностью языка и чем-то ещё очень знакомым, волнующим, отчего сердце забилось сильнее. Тихоня почувствовал, что за занавесом строчек бьётся, прорываясь к нему что-то несправедливо забытое, что-то что следовало бы вспомнить. Он прочёл его снова. И снова. И не мог понять что именно не даёт ему двигаться дальше. Прочитав отрывок ещё раз, Тихоня отложил журнал. И тут появилась Она!.. Просто и тихо… Кротким напоминанием без упрёка и насмешки… И вдруг он, наконец, понял что его держало. Это было о Ней! Прошло лет сто, как автор написал книгу, и имя на страницах другое и неважно, что происходило с героиней, но это была Она… Да, он почти не думал о Ней за те несколько лет что не видел…

Её привели к ним в классе шестом или седьмом. Она была необыкновенно красива и сразу же приковала к себе внимание всей мальчишеской половины. Он не явился исключением и тоже заглядывался на новенькую. Таких он ещё не встречал. Она вся была какая-то чудесная и прекрасная. Ему нравилось в Ней всё – глаза, губы, волосы, то как она говорит, как смеётся, как сердится, словом, он не замечал ни одного недостатка, в то время как находился в, так называемом, переходном возрасте, в котором выискивание несоответствий дело обычное. Практически все из мальчишек по отдельности признались ей в симпатии. Кроме него. Робость не позволяла ему подойти к ней. Он единственный кто не разговаривал с ней и избегал даже случайного общения. Но однажды – О Чудо! – видимо звёзды так сошлись или был день затмения, Она вдруг перед каким-то уроком сама предложила ему сесть с ней за одну парту. Он забыл как вымолвить слово и поражённый счастьем молча просидел весь урок, стараясь не шевельнуться, не зная как воспользоваться шансом. И он его не использовал. Потом, уже повзрослевшие, они оба вспомнили тот случай, и он признался Ей, что чувствовал тогда и как сильно хотел заговорить с нею, но побоялся. Она спросила: «Чего?». Он ответил: «Что ты не захочешь!». Она сказала: «А я хотела!»… Был и другой эпизод, о котором Тихоня старался не вспоминать. Глупые и шальные от стадного рефлекса одноклассники-мальчики, видя его робость по отношению к новенькой красавице, после уроков, когда все уходили домой, силком подтащили его к Ней в вестибюле на первом этаже и заявили, что Она ему нравится. Он, сгорая от стыда, вырвался и убежал. И на следующий день заболел. По-настоящему, с температурой. И проболел целую неделю. Вспомнил Тихоня и трагический момент, когда кто-то из «лучших друзей» открыл ему страшный секрет о том, что Она влюблена в другого. И, в доказательство, тайком показал, как тот другой её провожает. Тихоня не знал, что это не правда и поверил. И ещё больше замкнулся в себе. Потом он с родителями переехал в другой район и был переведён в местный Общеобразовательный Центр, где началась совсем иная жизнь, более взрослая и сложная, имевшая одно существенное достоинство – прежние радости, невзгоды, друзья и недруги пропали в водовороте новых событий и переживаний… Казалось, пропала и Она, покорно подчинившись зигзагу жизни и лишь изредка напоминая о себе случайным промельком похожих черт. А юношеская ветреность, не придающая значения мимолётным тонкостям, услужливо проносила его мимо этих весточек увлекая быстрыми переменами, новыми интересами и яркими картинками будущего. Но вот бег остановлен и бегун недоумённо смотрит по сторонам, находя окрестности до слёз знакомыми…

Тихоня не смог читать журнал дальше. На обед он не пошёл. И на ужин тоже. Он сидел перед окном палаты и смотрел сквозь весенние ветви и неплотную ещё завесу времени на Неё. И любовался. И вспоминал. И радовался. И грустил. И немного сожалел о своей нерешительности…

На утро, поспав за всю ночь едва ли часа полтора, он написал короткое письмо и передал его через охрану. Тихоня не владел в совершенстве мысленной связью поэтому избрал древний, проверенный способ контакта – письменный. Он не знал придёт ли Она. Но надеялся. Очень. Не знал, что будет Ей говорить, но разрази его гром, он исправит свою ошибку и использует шанс! Пусть Она ему подарит его. Пусть придёт!..

И Она пришла. На этот раз не образом, не воспоминанием. Она пришла, цокая каблучками, шурша тонким плащом, настоящая, лучше себя прежней – цветущая, улыбающаяся, спокойная, и так, как будто была здесь вчера, как будто праздник каждодневными лёгкими буднями пронизывал всё существование, и только так могло быть, и было, всегда!

На удивление, Тихоня не испытывал робости, некогда так мучившей его – он радовался, радовался как ребёнок. Он говорил, свободно, раскованно, вдохновенно. Ему так много нужно было Ей сказать. Она слушала внимательно, с улыбкой, спрашивала, отвечала на его вопросы, смеялась, угощалась сладостями, которые он для Неё припас, рассказывала свои новости, и Тихоня чувствовал, что Ей тоже доставляет удовольствие разговаривать с ним, и что Она тоже чуточку удивлена ему, новому. Они проговорили несколько часов кряду. Уходя, Она призналась, что не ожидала увидеть его таким… другим. Он очень хотел поцеловать Её на прощание, но посчитав это слишком суетным и скоропалительным, не стал, ограничившись дружеским пожатием руки…

Когда через два года он снова Её встретит, то вспомнив этот долгий разговор в госпитале, Она скажет ему, что хотела его поцелуя и, что если бы он не остановил себя тогда, то может быть для них всё сложилось бы иначе. Он согласился. Ему дали шанс, о котором он просил, и которым снова не воспользовался… А другого больше никогда не было и через два года Её тоже – вернувшись, он застанет совершенно чужую женщину, чем-то похожую на Неё внешне, но это будет уже не Она. Её место опустеет, и надолго!..

Тихоня смотрел из окна палаты, как Она пересекает внутренний дворик корпуса и чувствовал себя самым счастливым человеком на Свете. Потом Она обернулась и, улыбаясь, помахала ему рукой. Соседи по палате, в основном взрослые вояки-мужики, видели, что за девушка навещала Тихоню, и уважительно похлопывали его по плечу, бросая что-то вроде – «Дааа!! Ну, ты молодец!!! Такая девчонка у тебя!!!»…

Тихоня не спал и следующую ночь, мечтая о том, как снова позовёт Её, или, лучше, как обязательно придёт к ней, когда его выпишут!

На утро, при регулярном осмотре, медсестра бегло проглядывая выздоравливающих, вдруг остановилась на Тихоне, и, сказав «Не может быть!», исчезла в дверях. Вернулась она минут через пять вместе с тихониным лечащим врачом, нёсшим на лице скептическую мину. Он тоже долго изучал послеоперационные раны своего пациента, после чего спокойно изрёк:

– Что ж, и такое бывает…

– А что случилось? – спросил Тихоня.

– Ваш организм, молодой человек, видимо изыскал

внутренние резервы. Ткани и слизистая оболочка почти в норме.

– И что это значит? – спросил Тихоня с замиранием.

– А это значит, что через денёк-другой вы можете

отправляться восвояси в свою школу или куда вы там просились!..

Тихоня был вне себя, он ликовал! Два роскошнейших подарка за одни сутки! Никогда до сих пор судьба не была так щедра к нему! Теперь он успеет, он поступит в Школу, у него столько сил… И, конечно, он придёт к Ней и скажет, что Она всему его счастью причина! Она исцелила его, вдохновила и он хочет благодарить Её, благодарить всю жизнь, и потому не согласится ли Она… Да, да, да! Именно так и будет! Но сначала разберёмся со Школой!..

Пока длилась бумажная волокита, Тихоня узнал дни проведения первых Вступительных Испытаний и был готов к штурму. В Школе он оказался уже на следующий день после выписки из госпиталя.

7