Глава 3
Психолог
Первая супервизия, домашние проблемы

– Инна, принеси полотенце! Я Глаше попу помыл, а полотенца в ванной нет.

Инна Васильевна готовилась к рабочему дню, думала про новую клиентку и не сразу поняла, чего от нее хотят. Мужу пришлось несколько раз повторить свою просьбу, и он уже начинал раздражаться.

– Прости, любименький, думала о клиентке. Ты же знаешь, что я не могу делать два дела одновременно, – отшутилась она и продолжала: – У меня еще есть полчаса до супервизии. Будешь завтракать?

Это был вопрос с подвохом, потому что рабочий кабинет и кухня у них были одним местом, которое они к тому же делили на двоих. Это был один из главных минусов жизни в однокомнатной квартире с ребенком. Если не успеют поесть за 30 минут, потом придется ждать еще полтора часа, пока она закончит, а может, и дольше.

В сложной логистике их домашнего быта работать мог кто-то один, второй же ухаживал за ребенком. А если работать приходилось обоим, то на помощь приходила их одинокая соседка-пенсионерка Жанна. Они называли ее только по имени, потому что, несмотря на возраст, она производила впечатление молодой женщины – живо интересовалась миром вокруг, часто посещала музеи и выставки, рисовала в кружке для пожилых и ходила в бассейн.

Инна Васильевна с трудом успела подготовиться – убрать все с обеденного стола, который сразу же превратился в ее рабочее место. Она надела очки, открыла ноутбук, достала записи и подключилась к онлайн-беседе.

Эта супервизорская группа была создана психоаналитиком Антоном Павловичем – ее преподавателем из вуза, пожилым профессором, которого они, любя, между собой называли психоаналитической бабушкой, потому что он вокруг себя создавал атмосферу тепла и уюта. Кроме Инны, там было еще трое специалистов: Надежда из Новосибирска, Татьяна из Москвы и Мария из Тель-Авива. Они шутили, что у них интернациональный подход.

– Доброе утро, коллеги, сегодня мой случай, – сказала Инна и, когда остальные поздоровались, продолжила: – У меня новенькая девушка, уже было три встречи. Невротическая, обсессивно-компульсивная. Первое впечатление, когда она зашла в кабинет: ко мне пришла студентка-первокурсница. Каре из прямых светлых волос, чистое лицо без макияжа, светлая рубашка и джинсы, создающие ощущение, что это школьная форма. Хотя ей 25 лет и она уже более года замужем. Ее первый запрос был про бессонницу, но, как обычно, за две минуты до конца первой встречи она призналась, что хочет ребенка, но у них с мужем почему-то не получается. У меня было много беременных и мам с маленькими детьми, но ребенка от терапии у меня просят впервые. Я ей сказала что-то вроде того, что если мы обе очень постараемся и найдем в процессе терапии все бессознательные мотивы, мешающие ей, и проработаем их, то я уверена, что все получится. Еще она сказала, что читала мою статью про генограмму и хочет ее нарисовать.

За эти три встречи она рассказала про мужа – отстраненного айти-специалиста. Он старше нее, но у каждого из них это первый брак и первый опыт серьезных отношений. У мужа есть младшая сестра, а она – единственный ребенок в семье. Родители развелись, когда ей было около 20 лет. Детство свое считает счастливым, много времени проводила с бабушкой и дедушкой со стороны матери. Они еще живы, и сейчас она с ними тоже часто общается. У моей клиентки высшее образование, работает с первого курса института в фирме своего отца. Очень гордится тем, что играет там не последнюю роль и берет на себя ответственные проекты. Впечатление, что она как на экзамене: застегнутая на все пуговицы и старается соответствовать каким-то представлениям. Мой запрос: я не уверена, что смогу дать ей ребенка. У меня же нет пениса, в конце концов, – пошутила Инна. – Искать другие запросы или оставить его таким?

– Спасибо, Инна. Интересная девушка, – начал Антон Павлович. – Кто-нибудь хочет поделиться своими мыслями или есть вопросы?

– Вопрос: как вы поняли, что она обсессивно-компульсивная? И какие защиты она использует? – спросила Татьяна.

Она всегда задавала вопросы как по учебнику, что страшно раздражало Инну.

– Клиентка упомянула, что всегда, но в последнее время особенно, она не может спать, если что-то не доделано дома: например, грязная посуда осталась в раковине. Или она пошла ночью в туалет, увидела грязь и начала мыть ванну. Муж уже смеется, что они живут как в музее. Интеллектуализация – ее основная психологическая защита, которая проявляется в кабинете. Она много говорит, причем сложным канцелярским языком, добавляя термины и английские слова. Мне практически не вставить слова, я уже давно так много не записывала за клиентом.

– Инна, а есть объективные факторы, мешающие ее беременности? – спросила Мария из Тель-Авива.

У нее, как всегда, за спиной слепило солнце.

– По ее словам – нет. За последний год она несколько раз была у своего гинеколога, сдала все необходимые анализы. Все отлично, она здорова и фертильна. Ей советуют продолжать пробовать.

– Какие у нее отношения с мамой? – спросила Надежда.

Она всегда злоупотребляла макияжем, что даже через камеру было заметно. И сейчас радовала их в девять утра темно-вишневым цветом губ.

– Про маму она говорила мало и неэмоционально. Что-то вроде: она выглядит моложе своих лет и много работает. Она преподаватель в вузе.

– Коллеги, возьму слово как ведущий. Я замечаю здесь немного магический образ мыслей. Она пришла к вам как к шаману: дайте мне ребенка; хочу нарисовать генограмму – во всем предки виноваты. Может, она и недалека от истины, конечно. У меня появилась идея про архаичную модель, когда первенца нужно отдать матери, а она этого не хочет. Я бы на вашем месте прояснял отношения с матерью – думаю, это будет важно. К тому же мать – объект идентификации с ролью матери, – сказал Антон Павлович.

– Можно я продолжу? – сказала Надежда. – А у меня от этого случая осталось впечатление, что мы чего-то не знаем. Почему бессонница началась именно сейчас? Почему клиентка отчаялась и боится, что она бесплодна, всего лишь после года попыток? Год – это еще в границах нормы, правильно ей советуют гинекологи пробовать и не переживать. Счастливое детство, но много времени проводила с бабушкой и дедушкой тоже. Мне кажется, она пока показывает вам только фасад. А часто она к вам ходит?

– Раз в неделю. Я хотела два, но она отказалась – и так резко, что даже не оставила места для обсуждения. Я ей предложила посмотреть, как будет идти терапия, и если она почувствует, что ей не хватает, то добавить еще одну встречу, – ответила Инна.

– А что она говорит про сны? – спросила Мария из Тель-Авива.

– Когда мы только знакомились, я ей стандартно рассказала про правила свободных ассоциаций: она может говорить в кабинете все, что приходит ей в голову, если она захочет, то в любой момент может лечь на кушетку, и если ей будут сниться сны, их нужно записывать и приносить анализировать.

– Она вам сказала, почему выбрала именно вас? – спросила Татьяна.

– Не знаю точно, вроде бы по рекомендации, – ответила Инна Васильевна. – Я про бессонницу думаю как про симптом очень интересный. Пока она не рассказывала больше о психосоматических реакциях. Почему именно так манифестируется ее страх бесплодия? Страх смерти или страх своего бессознательного?

Онлайн-супервизии не нравились Инне, потому что на экране ноутбука все участники выглядели как маленькие головы в прямоугольниках. Это всегда вызывало у нее ассоциацию с мультфильмом, где головы умерших политиков продолжали жизнь в аквариумах. Как будто их не существует и это воображаемые друзья, которым можно, как фантастическим рыбкам, подсыпать корма. Очные супервизии давали больше атмосферы и вовлеченности, но из-за дочки ей сейчас приходится довольствоваться малым. Хотя Инна Васильевна и посещала эту супервизорскую группу более шести месяцев, ей казалось, что она совсем не понимает и не знает своих коллег.

Татьяна из Москвы казалась ей роботом в теле стареющей женщины, которая продолжает молодиться, делая модные стрижки. Сейчас она была блондинкой с ровной челкой, закрывающей брови. Одежду ее она почти никогда не видела, но была уверена, что это обтягивающие брюки пастельных тонов, рубашки и мягкие пуловеры, которые она накидывает на плечи, чтобы выглядеть расслабленно, но профессионально.