Резец соскользнул и оставил глубокий след на пальцах Керстен. С проклятьем откинув инструмент, девушка истерически разрыдалась. За что, за что жизнь наказывает ее? Она всего лишь хотела жить, быть полноценным человеком! Замена митрального клапана помогла продлить ее жизнь хотя бы на 10-15 лет. В противном случае у нее не было никаких шансов дотянуть и до возраста, в котором умерла ее собственная мать. Кристен Игрейн также страдала болезнью Чагаса, передав ее по наследству дочери, и почти всю ее жизнь находилась под наблюдением врачей из Центра сердечных заболеваний в Инвернессе. Аптечка в доме миссис Игрейн была полна диуретиков, бета-блокаторов и антиаритмических средств. Медикаментозные способы лечения сердечной недостаточности позволяли улучшить состояние больного, но не решали проблемы кардинально, поэтому и Кристен, и Керстен Игрейн обе стояли на учете специалистов в ожидании операции по трансплантации сердца. Но сложность состояла в том, что донорских сердец было не так уж много, а здоровье больных ухудшалось с каждым днем. И когда доктор Уорнесс позвонил, чтобы сообщить о возможности сделать одну операцию, между матерью и дочерью пришлось делать выбор. Его сделала Кристен. Она даже не сообщила своей девочке о том, что выбор был возможен. Просто собрала вещи Керстен и отвезла ее в госпиталь. И потом навещала дочь в Инвернессе почти каждый день, несмотря на то, что его отделяло от Хелмсдейла более ста километров. Керри пробыла в госпитале около месяца под наблюдением врачей, которые опасались отторжения тканей, инфекции и всего на свете. Их страхи не оправдались – молодой организм Керстен Игрейн с готовностью принимал новую жизнь. Снабженная подарочным набором лекарств и строгими указаниями насчет диеты, в феврале Керстен была отпущена домой. Кристен Игрейн умерла в начале апреля. Рассказ доктора Уорнесса сразу после похорон Кристен о жертве, принесенной матерью ради дочери, глубоко потряс Керстен. Она плакала, проклинала небеса, не давшие ей выбора… но постепенно приняла с благодарностью и оценила великий дар матери. Кристен стала для нее святой, пусть даже жители Хелмсдейла до последнего дня считали ее странной и нелюдимой отшельницей.

Керстен растерянно посмотрела на кровь, капающую на стол с ее пальцев. Ну нет, она не позволит какому-то идиоту свести на нет всё, что сделала для нее мать! Она разыщет его… В наружную дверь громко постучали, и сердце девушки испуганно трепыхнулось. А если это он…

– Мисс Керстен, вы дома? – донесся знакомый голос Джейми Гилберта, вывозившего в Хелмсдейле мусор.

С облегчением переведя дыхание, Керстен встала.

– Я уже иду! – крикнула в ответ она, поднимаясь по лестнице из мастерской. Здоровой рукой она приоткрыла дверь. – Здравствуй, Джейми. Что-то случилось?

Парень неловко переступал с ноги на ногу, сминая в огромной ладони бейсболку и избегая смотреть в глаза Керстен.

– Там такое дерьмовое дело, мисс Керстен, уж извините меня…

– Да, Джейми? – попыталась подбодрить его голосом Керри, глядя, как кровь капает с порезанных пальцев на ковер у двери.

Мусорщик судорожно вздохнул.

– Наверное, мальчишки напакостили. Ваш мешок весь изрезан, и мусор лежит кучей прямо на дороге. Не подбирать же мне его…

Керстен от неожиданности и негодования громко вскрикнула. Джейми принял этот звук за возмущение его приходом.

– Мисс Керстен, я, конечно, могу, но… – он поднял глаза от коврика у двери, увидел кровь на руке Керстен и испугался еще больше. – Господи Иисусе, что такое с вами, мисс Керстен?!

– Порезалась, – Керри улыбнулась ему плотно сжатыми губами, – только что. Ты подожди, пожалуйста, Джейми, я сейчас только перевяжу руку и всё там подберу. Наверное, ты прав, это мальчишки, кому же еще так развлекаться…

– Мисс Керстен, даже не думайте! – Джейми Гилберт возмутился. – Мне, что, трудно кучку мусора подобрать? Тем более что у меня есть специальные перчатки. А вы еще заразу какую занесете…

– Джейми, ты святой, – Керри смотрела на него с восхищением. – Я буду ужасно благодарна. Я тебе сейчас новый мешок дам. А потом приходи, я угощу тебя чаем или «Кока-колой». На улице чертовски жарко, ты, наверное, устал…

– Спасибо, мисс Керстен, – Джейми смущенно улыбнулся. – Я все сделаю за пять минут…

Вторая посылка всё в той же подарочной бумаге появилась несколько дней спустя, когда Керстен уже успокоилась, хотя и была уверена, что изрезанный мешок с мусором был делом рук того же недоброжелателя. Прошедшие в полном спокойствии четыре дня дали ей основание надеяться, что ненормальный преследователь уехал восвояси, ограничившись всего двумя выходками. Но, возвращаясь с вечерней прогулки, на которой она опять встретила Ская Ровера, Керстен уже в десяти шагах заметила коробку, поджидающую ее у двери. И приподнятое настроение, вызванное откровенными ухаживаниями молодого красавца, моментально испарилось.

Керстен застыла на садовой дорожке, разглядывая коробку с таким выражением на лице, словно притаившуюся у двери змею. Лучшим выходом, конечно, было бы сразу выкинуть этот "подарок" в контейнер для мусора, даже не распаковывая его. Или отвернуться и уйти, надеясь, что он исчезнет сам по себе. Но позволить какой-то коробке выгнать себя из собственного дома? Керстен достала из нагрудного кармашка блейзера ингалятор с антиаритмическим препаратом, не отрывая от коробки взгляда, брызнула себе в рот. Теперь она была готова сразиться с этой гадостью.

Держа коробку двумя пальцами за бант, Керстен Игрейн положила ее на садовую скамейку, решив даже не заносить в дом. Осторожно дернула за конец банта, а потом, мгновенно передумав и справившись со своим любопытством, решила не заглядывать внутрь, чтобы не расстраиваться. Подняла коробку за бант и понесла за ворота участка, чтобы сразу выбросить в мусорный контейнер, установленный на улице в ста шагах от ее участка. Но коробка выскользнула из ослабленных лент, ударилась о дорожку и развалилась, сделав это медленно и элегантно. На пыльной дорожке осталась лежать маленькая подушечка из алого шелка, сделанная в форме сердца и очень красивая, с вышитой посередине желтыми нитками голубкой. Необыкновенная красота вышивки приковала взгляд Керстен, заставив пренебрежительно отнестись к остальным составляющим посылки. Свернутая в круг волосяная веревка и записка, прицепленная к ней, упали на обрамляющие дорожку куски булыжника и выглядели очень живописно в окружении пробившихся через камни длинных зеленых сорняков.

Поколебавшись, Керстен наклонилась, чтобы прочесть записку, хотя понимала, что ничего хорошего для себя она там не найдет. На этот раз почерк был более естественным – и более мужским, буквы имели такие очертания и цвет, словно текст был написан в спешке, но дорогой, с тонким пером ручкой. «Палома ждет, Игрейн. Сделай это сама».

Фыркнув, Керстен с презрением отвергла мысль о том, что она повесится из-за какого-то недоумка – да еще на этой грубой, царапающей кожу веревке. Пожадничал прислать ей шелковую удавку… Нет, этот человек – не джентльмен! Поймав себя на этой высокопарной мысли, Керри начала хохотать, вспугнув бредущую по дороге курицу. Та возмущенно заквохтала, немного подпрыгнула, хлопая по земле крыльями. Керри бросила в нее завалявшимся в кармане кусочком собачьего корма, понимая, что Ронни не оценил бы такого обращения с его любимым лакомством. Курица тоже не выглядела польщенной, с невероятной скоростью улепетывая по дороге вдаль. Керри снова расхохоталась, хотя первое веселье, почти истерическое, уже прошло, и веревка теперь казалась ей противной змеей, свернувшейся между камнями.

Керстен огляделась в поисках предмета, который мог бы помочь ей в уборке мусора. Длинная палка, служившая при жизни матери шестом для садового флага, подходила идеально, ее все равно давно следовало убрать. Поднатужившись, Керстен вытащила шест из земли и поддела дальним концом свернутую веревку вместе с запиской на ней. Стараясь даже лишний раз не смотреть на подброшенную в ее сад гадость, Керри донесла веревку на шесте до мусорного контейнера, нисколько не заботясь о том, что могли бы подумать случайные прохожие, заметив ее с этой палкой на плече. Где-то в глубине души она даже мстительно надеялась, что свидетелем этой сцены станет терроризирующий ее маньяк. Может быть, его отрезвит отношение жертвы к его выходкам?

Но за нею никто не наблюдал, Аллисон-роад была абсолютно пустынна в обоих направлениях. Расправившись с мусором, Керстен вернулась в дом. Почти вернулась, когда упавшая на дорожку подушечка вновь привлекла ее внимание. Влекомая неведомой, но оттого не менее настойчивой силой, Керри Игрейн подошла к шелковому сердечку с голубкой. Подушечка выглядела так… невинно, так свято, словно была особой ценностью для какого-то человека. Керри нагнулась и, подчиняясь внезапному импульсу, схватила подушечку, собираясь унести ее в дом.

– Вот так и в Трою попал конь с римлянами внутри, – грустно прокомментировала она уже в гостиной, выбирая самое эффектное место для подушечки на каминной полке.

Весь день Керстен спокойно занималась резьбой, даже не вспоминая о вчерашней истории, и лишь редкий взгляд на подушечку-сердце, украшающую каминную полку, заставлял двигаться ее мысли в другом направлении. Она бы убрала подушечку с глаз долой, если б почувствовала, что та отнимает у нее силы; но красивая мягкая вещица, похоже, только делала ее энергичнее. Неизвестный маньяк просчитался, намереваясь своими посланиями напугать и обезоружить ее. А ночью Керстен приснилась незнакомая девушка, очень красивая светлая блондинка, нежное лицо которой портил только капризно изогнутый рот и взгляд пресыщенной куртизанки. Она равнодушно смотрела на Керри, поставив локоть на дверцу открытой спортивной машины, и Керстен понимала, что это и есть неведомая Палома, сердце которой жило теперь в ней. Проснувшись, девушка первым делом схватилась за карандаш, но в рисовании по бумаге она не была так уж сильна, поэтому получившийся портрет не удовлетворил ее. Раздраженно вырвав лист из альбома, Керри сунула его в папку между другими – удачными и пустяковыми – эскизами.

В шесть часов вечера она начала испытывать смутное беспокойство, откуда-то зная, что Скай Ровер, ее новый загадочный и такой привлекательный друг, вместе со своим сеттером уже дожидается ее на берегу. Казалось, что она может читать его мысли, чувствовать его нетерпение и легкое раздражение от того, что приходится ждать, а уйти невозможно, немыслимо.

Накинув жакет, Керстен было занесла руку над папкой с рисунками, собираясь притвориться, что идет на берег залива рисовать, но потом передумала. Какой смысл таскать с собой тяжести, если – она понимала – она даже не откроет этой папки с видами Мори-Ферта. Скай Ровер понимал ее чувства не менее хорошо, чем она – его собственные. Керстен, переживающей первое сильное романтическое увлечение, уже казалось, что они созданы друг для друга.

Стоя на самом краю обрыва, Скай Ровер Уидден смотрел на серые воды шотландского залива и ругал себя последними словами. Он совсем потерял голову от очарования этой девушки с золотыми косами. Быть влюбленным, конечно, замечательно и приятно, но испытывать маленькое, легкое чувство Скай не умел, отчего и страдал всю жизнь. Его эмоции были сильны и катастрофичны, как вселенский потоп. Любовь, ненависть, месть Ская Уиддена одинаково наносили травму людям, ставшим объектами его чувств. Своей болезненной, мучительной страстью он душил женщин, не отпуская их, и, зная за собой такие качества, Скай не хотел любить девушку по имени Керри. Она была молодой, сильной, божественно прекрасной, а он был чудовищем, стремящимся заточить ее в клетку. Он мог научить ее только слезам, грусти и ненависти к своему тюремщику – всему тому, что испытывала к нему Палома. Да, конечно, сестра улыбалась ему вполне искренне, бросаясь на шею при его приездах, но уже через несколько часов атмосфера в доме начинала тяготить ее. Брат хотел знать всё, что она делала в его отсутствие, вплоть до того, что и во сколько она ела на завтрак, какие фильмы смотрела по кабельному ТВ, к кому ездила в Палома-Сити. Внутренний бес подначивал Палому рассказывать Скаю деликатные подробности про своих бесчисленных любовников; брат морщился, но молчал. Поведение богини не соответствовало его высоким стандартам, но маленький остров Эсмеральда не предоставлял особых возможностей поменять ее. Обожать Луэллу Нит, подругу сестры, постепенно превратившуюся в его невесту, было делом, обреченным на успех с самого начала. Луэлла сама считала себя персоной, достойной самого величайшего обожания, выражающегося, в том числе, и в материальной форме. Скай Ровер Уидден не был бедным человеком и с удовольствием осыпал бы жену подарками и драгоценностями. Эта черта его характера была тем, что влекло и прочно держало возле него Луэллу, несмотря на просто кошмарный, по ее мнению, характер избранника. А показная меркантильная нежность и терпеливость Луэллы заставляла Ская обращаться с ней еще хуже. Они поссорились перед самым отъездом Ская, и взбешенная Луэлла прямо обвинила его в желании "смыться", чтобы не оформлять официальные отношения с ней. Наверное, она слишком много позволяла ему в постели, и он решил, что в сексе ничего нового Луэлла не может ему дать. Поэтому она покидает его, бесчувственного болвана, и не меньше, чем на полгода, чтобы он понял, что значила для него Луэлла Нит. И тогда он приползет к ней на коленях, умоляя вернуться… Скай искренне надеялся, что в отношении времени, данного ему для передышки, Луэлла не солгала. Не его вина, если она вернется на остров Эсмеральда, когда возвращаться будет уже не к кому…

Рональд первым почуял приближение Керри и радостно начал вертеться у ее ног.

– Ронни, Ронни, мое сокровище, мой красавчик! – умилялась, присев на корточки, девушка. – Клянусь, за этот день ты стал еще красивее, словно загорал под солнышком…

Раскинувшись на спине и задрав лапы в воздух, Рон откровенно наслаждался почесывающими движениями женских пальцев. На его морде было написано скромное признание своих достоинств: "Да, я такой – красивый, добрый, ласковый и ужасно умный».

Скай встал рядом на колени и тоже запустил руки в густую шерсть Рона. Пальцы их встретились.

– Привет, Скайлер, – почти шепотом проговорила шотландка. Щеки ее стали пунцовыми, а пальцы, напротив, ледяными.

– Привет, – забыв все свои клятвы и обещания, Скай с жадностью любовался склоненным женским профилем. И не удержался, чтобы не спросить. – А твоя мать тоже была такой красивой, Керри?

– Мама? – Керстен сначала удивилась, а потом лицо ее просияло. – Что ты! Моя мама была не просто красивой, а необыкновенной. Ты бы умер от восхищения, встретив ее.

– Увы, мне не повезло умереть такой прекрасной смертью! – шутливо вздохнул Скай. – Но я могу умирать «маленькой смертью» каждый раз, когда буду смотреть на тебя. Ты знаешь, что французы называют "la petite mort"?

– Нет, – Керстен невинно улыбнулась. – Что?

Скай замялся, на щеки его начал наползать румянец.

– Не скажу.

– Почему? – возмутилась Керстен.

– Ты все равно не поймешь.

– Я, что, похожа на дурочку? – интонация шотландки сразу похолодела на пару десятков пунктов.

– Здесь не в уме дело. Чтобы это понять, нужен любовник. У тебя есть любовник, petite?

– А… – Керри выглядела разочарованной. Но не сдалась. – Значит, ты никак не можешь мне этого объяснить?

– Никак, малышка, – нежно прошептал Скай. Его лицо еще немного приблизилось к лицу Керстен. Про лежащего между ними Ронни все позабыли.

– В таком случае, может быть, – девушка глубоко вздохнула и очертя голову ринулась вперед, – ты станешь моим любовником, и проблема будет решена?

Тяжелый хрип вырвался из груди потрясенного Ская.

– Может быть, – еще нежнее пробормотал он, прежде чем прикоснуться губами к губам Керри. И девушка начала проваливаться в мягкие, нежные, окутывающие ее мечтательные облака. Целоваться было так удивительно и приятно… Теплое и пушистое облако по имени Рон, на которое она слишком сильно оперлась рукой, протестующе взвизгнуло, извернулось и столкнуло руку Керри с себя. Потеряв равновесие, девушка замахала руками.

– Ай! Ай! – и начала падать. Приземлилась она в объятия Ская, но мужчина тоже не удержался, и они вместе упали на траву, Скай первым, а Керстен – на него.

Сначала они оба казались ошеломленными таким исходом, но Скай тут же сориентировался в ситуации, и его поцелуи показались Керри еще восхитительнее теперь, когда их тела плотно соприкасались. Скай был таким большим и мужественным, и от него замечательно пахло…

Скай пришел в себя, когда женщина в его руках замурлыкала, как довольная кошка. И ужаснулся: что он делает? После всех его клятв, данных самому себе, и обещаний он снова трогает эту девушку, более того, обнимает ее и целует. Скай понимал эмоциональный заряд Керри, желание девушки любить и быть любимой – возможно, что ее до этого даже никто и не целовал, судя по тому, с каким энтузиазмом и неумением подставляла она ему свои губки. Но себя Скайлер Ровер Уидден понять отказывался. Он никогда не был помешан на сексе, придавая ему даже не второстепенное значение, и эти его потребности вполне удовлетворяло еженедельное посещение Луэллы Нит. А когда Луэлла уезжала, Скай преспокойно обходился без женского общества. Он вообще не мог припомнить случая, чтобы его возбудила эротическая сцена из фильма или предмет женского белья, или какие-то фотографии. И только общение с юной шотландкой с золотыми «зайчиками» в волосах заставило его перебить все свои рекорды. Это-то и делало его столь опасным для Керри – медленно нарастающее желание сделать ее своей полной и абсолютной собственностью.

– Керри, милая, что мы делаем…

– Ты жалеешь? – ее лицо было так близко к его собственному, что Скай ощущал дыхание девушки на своих губах.

– А ты? – мягко ответил Скай вопросом. – Я не из тех мужчин, кто способен подарить женщине счастье.

Керстен гортанно, с легкой хрипотцой рассмеялась, выказывая легкомысленное равнодушие к его словам.

– Считай, что я предупреждена. В конце концов, моя мать тоже родила меня без мужа.

Лицо Ская изменилось, и было заметно, что страсть покинула его окончательно.

– Я подобного не допущу, Керри. Мой ребенок не будет расти без отца. Если я узнаю, что какая-то женщина ждет от меня ребенка, я немедленно женюсь на ней. Даже если взаимные чувства давно остыли.

– Я запомню, – глаза Керри лукаво сверкнули. Но тут же она погрустнела. – Очень жаль, но мне иметь детей нельзя. А я бы хотела…

– Это из-за той операции, которую тебе делали в феврале? – Скай переменил позу и сел, прислонившись спиной к камню. Голова Керстен легла ему на колени, а Рон примостился под боком у девушки, и пальцы ее левой руки нежно перебирали его шерсть. Скай снова почувствовал резкий болезненный приступ душевной тоски – именно так он мечтал проводить время отдыха со своей семьей. И понимал, что ждать подобного от Луэллы Нит будет напрасно.

Шотландка глубоко вздохнула.

– Да. Это не значит, что я не могу иметь детей вообще. Я НЕ ДОЛЖНА этого делать сейчас. Ну, и еще пару лет, наверное… Операция была большим стрессом для моего организма, – монотонно проговорила она заученные слова.

– А я не уверен, что могу стать хорошим отцом, – Скай слегка исказил собственные мысли, чтобы успокоить ее. – Я не знаю даже, с какой стороны подступаться к младенцу.

– Многие не знают, – рассмеялась Керри. – Но думаю, если нам доведется стать родителями, мы научимся.

– Я не уверен, – осторожно начал Скай, – что у наших отношений есть будущее, дорогая. Я покину Шотландию, как только закончу свои дела, максимум через месяц, и очень не хочу, чтобы ты страдала из-за разбитых иллюзий.