– Хорошо! Хорошо, я поеду. Чтобы ты провалился. Прямиком в ад. В самый-самый горячий, бурлящий котел!
Анваров обводит меня ленивым, изучающим взглядом, ухмыляется, когда видит, что на мне осталась только одна босоножка.
– Поехали, Золушка! – карикатурно кланяется, показывая в сторону внедорожника. – Карета подана. И, в отличие, от сказочной, она не превратится в тыкву!
– Тыква уже есть. Она на твоих плечах… Ты очень глуп, если считаешь, что я отдам своего ребенка!
– А ты наивна, если считаешь, что не поддашься на мои уговоры. Я могу уговаривать. Мягко…
Пальцы Анварова с невероятной нежностью скользят по щеке, ласкают скулу и спускаются до подбородка. Большим пальцем мужчина едва заметно, но чиркает по нижней губе.
– Или жестко! – выдыхает мне в губы, чеканя по слогам. – Очень жестко!
Мужчина отодвигается и мотает подбородком в сторону внедорожника.
– В машину.
Он поворачивается ко мне широченной спиной, показывая, что разговор окончен. Еще более убедительно в мою сторону шагает один из бодигардов с каменным, непроницаемым выражением лица.
Я понимаю, что выбора у меня нет. Начну упрямиться, и меня просто забросят в салон, как мешок. Хорошо, если в салон, а не в багажник…
Шагаю в сторону внедорожника, прихрамывая. Анваров замечает это.
– Что с ногой? – тревожится.
Беспокоится за сохранность сосуда, вынашивающего его сына? Нет, не только его, но и моего тоже!
– Ничего!
– Я так не думаю.
С грацией тигра Анваров мгновенно приближается ко мне и тянет загребущие руки, чтобы…
Чтобы что?
Ой!
Миллиардер подхватывает меня на руки. Я бью его по плечам.
– Поставь! Отпусти меня! Я лучше ковылять и хромать буду, чем вот так, у тебя на руках!
– Успокойся. Я всего лишь отнесу тебя в машину. Постоянно на руках носить не собираюсь.
– И не надо! – огрызаюсь.
Едва попа приземляется на кожаное сиденье, стремлюсь отползти внутрь салона, но не тут-то было. Анваров присаживает на корточки и тянет ногу на себя.
– Что у тебя с ногой?
– Не трогай, больно! – взвизгиваю автоматически.
Но пальцы Анварова на удивление мягко трогают моя грязную, запыленную пятку.
– Асхат, дай мне аптечку и посвети. Я хочу посмотреть, что здесь.
– Поверь, это пустяки! Я выживу!
– Цыц, Раисова!
Пальцы Анварова чуть крепче сжимают щиколотку, но без боли. У этого наглеца на удивление мягкие, осторожные прикосновения, но в то же время я чувствую, что он может быть другим.
Под его несокрушимой оболочкой плещется океан силы, которая не выходит из берегов бесконтрольно. И, на самом деле, такая демонстрация уверенности и самообладания пугает даже больше, чем вспышка злости бывшего мужа.
Я же знаю Юрку: он иногда может вспылить, но потом долго-долго извиняется. Сегодняшнее происшествие показало, что Юра – мелочный трус, и от него стоит держаться подальше.
Но что из себя представляет Анваров, я могу лишь смутно догадываться!
Пока он тщательно обрабатывает мою ступню, промыв перекисью рану, потом омывает водой из бутылки грязную ногу, накладывает пластырь.
– Ты всего лишь оцарапала ногу. Но довольно глубоко. В любом случае, жить будешь. Дома тебя осмотрит врач.
Как только горячие пальцы мужчины соскальзывают с ноги, я забираюсь в самый дальний угол заднего сиденья. Коварный Анваров занимает место рядом со мной и властным жестом опускает ладонь на мой живот.
– Знаешь, я не люблю, когда мой живот трогают! – шиплю рассерженной кошкой.
– Полюбишь, – возражает миллиардер, поглаживая меня.
Его прикосновения не вызывают во мне ярой волны отторжения, как те прикосновения, которыми меня щедро одаривали гости Юры.
Самое странное, что изнутри меня затопляет теплой волной.
Я ощущаю толчки сына.
Тук-тук-тук…
Вибрации глубоко внутри, но я хорошо чувствую их.
Впервые за целый день!
Слезы облегчения струятся по щекам.
Анваров медленно отнимает ладонь и вибрации затихают.
– Держи платок, вытри слезы, – предлагает мужчина.
Я торопливо смахнула слезинки и сама притянула ладонь Анварова на живот.
– Что? – удивляется он.
– Ничего. Пусть твоя рука полежит здесь. Так надо.
Снова чувствую вибрации и едва ощутимые толчки…
Так приятно.
Невольно ловлю себя на мысли, что если бы на месте Анварова сидел Юра, он задал бы с десяток вопросов и начал сюсюкаться с моим животиком.
Но Анваров – другой. Совершенно.
Скорее всего, его отличия со знаком минус, но сейчас я просто наслаждаюсь секундами счастья беременной мамочки, которая точно знает, что с малышом все в порядке.
Через полминуты толчки затихают. Конечно, это же не концерт по заявкам.
В ладони Анварова отпадает необходимость, я пытаюсь снять клешню, но сам миллиардер не торопится это делать.
– Все, убирай прибор!
– Прибор находится у мужчин в штанах, Раисова! – хмыкает он и лениво перекатывается на сиденье чуть дальше. – Поехали, – обращается к водителю.
– Постой! Во-первых, я не верю, что ты отец моего малыша!
– Я покажу тебе результаты тестов ДНК на отцовство. Несколько независимых лабораторий подтвердили этот факт! – чеканит мужчина, заглядывая глубоко в глаза и словно кромсая на кусочки мою надежду о медицинской ошибке.
Теперь я знаю, что он не врет. Просто знаю. На каком-то невероятно глубинном уровне.
Конечно, я придирчиво изучу анализы, но он не врет мне сейчас…
– Во-вторых… Не трогай моих родителей! Не смей вредить моей семье.
– Нет причин вредить им, когда ты рядом со мной – послушная и готовая дать мне желаемое.
Чертов торгаш! Снова выставил это условие. Похоже, он просто взял меня двумя пальцами за глотку. Я не могу игнорировать факт возможного причинения вреда семье.
Придется подчиниться.
– Что будет с Юрой? – пытаюсь не терять самообладание.
– Что будет с Юрой? – повторяет немного удивленно. – Тебя это тревожит?
Анваров пристально разглядывает меня, словно не верит, что я могу беспокоиться за Юру после его недавних выходок.
Не должна беспокоиться, знаю! Поделом бывшему козлу! Но я боюсь, что такой, как Анваров, может зайти слишком далеко.
– Да, я хочу знать, что с ним будет.
Анваров задумчиво погладил стильную бородку, подчеркнув простым жестом мужественную челюсть и красивые губы, на которые можно залипнуть. Пытаюсь не любоваться его лицом – красивым по-мужски, с резкими, четкими линиями…
Пытаюсь, но не получается.
Анваров привлекателен, даже когда сыплет угрозами, расписывая ужасы:
– Может быть, Юрий больше не сможет передвигаться без костылей. Может быть, просто пропадет без вести. Или отправится по миру с протянутой рукой… Словом, я еще не придумал! – почти весело перечисляет варианты, один другого кошмарнее.
– Это ужасно!
– Он это заслужил! Распускал руки, – жестко возражает Анваров. – Тебя должен радовать факт, что больше Юрий тебя не потревожит. Как ты могла связаться с этим слизняком? – морщится.
– Слизни безобидные! Не то что крокодилы… – адресую свой взгляд Анварову, чтобы он понял: я говорю именно о нем!
– Вообще-то меня называют Аллигатором. Верх оригинальности.
И бровью не повел.
Похоже, ему просто все равно. Хоть горшком с навозом назови, Анваров знает себе цену и плевать, что и кто говорит о нем за спиной!
– Чем тебе так дорог этот Юра? – процедил сквозь зубы Анваров.
Я немного удивленно посмотрела в его сторону. Неприятно, что я беспокоюсь о Юре?
После всего, что было, Юра мне глубоко неприятен, но это не значит, что я желаю ему смерти, жестокого избиения или лишения всего, чем он владеет.
Думаю, Юра уже наказан, он мечтает о детях и никогда не сможет завести своего ребенка, только и остается, что облизываться на чужих беременных!
На вопрос, почему я беспокоюсь о Юре, отвечаю первое, что пришло в голову. Потому что знаю, в гуманность Анваров не поверит. Пусть поверит в остатки былых привязанностей.
– Когда-то нам было хорошо вместе.
Анваров каменеет телом и меняется в лице. Его и без того холодные глаза становятся совсем ледяными. Он заглядывает мне в лицо, но словно выворачивает душу наизнанку.
– Пять минут удовольствия стоили всего, что было потом? После болезненного для тебя расставания!
Он слишком пренебрежительно отзывается о пяти минутах. Будто сам способен на большее!
– Можно подумать, ты знаешь, что было со мной после расставания! – пытаюсь избежать неприятного разговора.
– Знаю. Навел справки!
Я забываю, как дышать под его взглядом.
Он не шутит.
Мне становится не по себе от того, что этот мужчина за один день смог узнать обо мне всю подноготную и успел поковыряться в личной жизни. Может быть, даже в ящик с бельем свой нос засунул…
– Если ты все знаешь обо мне, то должен понять, что я не такая, как ты. Когда случается ссора или размолвка, я не ищу способ уничтожить человека, просто даю себе зарок не доверять.
– Очевидно, у тебя очень короткая память. Если ты забыла о предательстве…
Злюсь.
Потому что Анваров говорит почти то же самое, что сказал папа относительно Юры.
Не могу ничего возразить Анварову.
Наш диалог заходит в тупик.
У меня больше нет желания обмениваться с этим мужчиной ничем.
Я просто смотрю в окно и пытаюсь выстроить внутри себя монолог с требованиями, которые просто необходимо озвучить. Вполне возможно, что я трачу время зря…
Он такой жесткий. Тиран.
Анваров не согласится играть по моим правилам и не станет считаться с моими требованиями. Но я пока предпочитаю обманывать себя иллюзией разумного разговора и обсуждения всех нюансов…
– Много думаешь, – небрежно роняет Анваров, словно ему надоела тишина в салоне.
– Женщины тоже думают. Вот открытие!
– Подумай лучше о том, как извиниться передо мной за стриптизершу. Пожалуй, на тебе будет симпатично смотреться комплект белья с крошечными трусиками и бюстиком… Красный? Черный? Может быть, белый? Или… О нет, я знаю. Желтый! – растягивает губы в хищной, самодовольной улыбке мерзавца. – О да. Канареечно желтый!
– И не надейся… – бледнею.
– Или танец, или ночь в моей постели. Выбирай… – расставляет бедра, хлопнув по ним ладонью. – Приватный танец!
Наблюдаю за реакцией Раисовой.
Заплаканные глаза перестают блестеть, она смотрит на меня чуточку удивленно, даже ротик приоткрыла. Маленький, аккуратный ротик с пухлыми губками бантиком…
Пожалуй, я понимаю, почему Юра после неудачных отношений приполз обратно к Раисовой. Она выглядит совсем девчонкой, несмотря на то, что восемнадцать ей исполнилось давным-давно. В ее внешности проскальзывают восточные черты, пленяющие взгляд.
Пожалуй, такую можно и прокатить на мустанге…
Разочек.
Приближаюсь к ней, опустив ладонь на стройное бедро. Веду высоко по ноге, вклинивая ладонь между стройных ножек. От развилки между ее бедер пышет призывным теплом.
– Ты горячая штучка, похоже. С фантазией…
Склонив голову, наблюдаю за тем, как учащенно бьется венка на шее. Хочется укусить ее именно туда, чтобы языком считать пульс.
– Придумаешь для меня нечто особенное?
В ответ Раисова делает движение вперед, тянется ко мне. Скользит губами по щеке, вызывая приятные мурашки.
– Неплохо. Продолжай. Ниже, малышка…
Мой голос становится хриплым. Я полон предвкушения.
– Значительно, ниже…
Проведя ладонью по брюкам, показываю ей направление. Для извинений сойдет.
Она послушно ведет губами ниже, уже по шее, заставляет закрыть глаза, наслаждаясь атласным шелком ее губ и вдруг…
Эта стерва кусает меня.
За шею.
Крепко сжимает маленькие зубки и оторвать кусачую пиранью не получается.
Оттолкнуть тоже не могу!
Боюсь резким толчком причинить вред Раисовой, в ней же находится мой Тагир.
– Отпусти! – цежу сквозь зубы, игнорируя вспышки ярких звезд перед глазами. – Немедленно. Или кому-то не поздоровится!
Только после этого она отодвигается и вытирает кровь с губ тыльной стороной ладони.
Мою кровь…
Я вынимаю нагрудный платок из кармана пиджака и прикладываю к шее.
– Теперь ты понимаешь, что просить меня опуститься ниже – это очень, очень плохая идея. Рискуешь остаться без прибора! – говорит с тихой ненавистью, от которой ее глаза загораются ярче солнца.
Она будит во мне что-то темное, ужасно порочное и злое. Скрутить, отшлепать до визгов и отыметь всюду…
С трудом прогоняю наваждение и грязные картинки с участием этой малышки. От них взрослые желания упираются в ширинку моих брюк еще крепче и увереннее.
– Ты, похоже, забыла, чьи жизни стоят на кону? Папочка или мамочка? Или старенькая эби? Кажется, так у татар называют бабушек.
– Мягче. Это произносится намного мягче!
– Плевать. Гробовые доски, один черт, будут очень жесткими.
– Ты действительно чудовище! Когда Юра запаниковал, я все равно не до конца верила во все эти слухи о тебе, но сейчас… понимаю, что Юра не ошибался. Он был прав.
В том, как она произносит имя Юра, есть что-то откровенно выводящее из себя.
Раисова произносит это имя мягко, придавая простым трем буквам бездну смысла. Ах да, мы же говорим о ее первом мужчине!
К тому же бывшем муже…
Почему меня жутко бесит, что она ласкает своим бойким язычком его имя?
– Замолчи. Больше не желаю слышать этого имени. Ни-ког-да! – чеканю. – А теперь сядь ровно, умерь свой пыл и подумай о Тагире!
– О ком? – сводит темные кукольные бровки к переносице.
– О моем сыне, о ком же еще.
– Ах ты… – возмущенно хватает воздух, выдыхая короткими словами. – Да ты… Ты…
– Что, заело?
– С чего ты взял, что сына будут звать Тагир?!
– С того, что он – мой. Мне решать. Ты – лишь временное явление в его жизни. Временное и досадное.
– Это мы еще посмотрим, – складывает руки на животе.
– Здесь не на что смотреть. Ты сделаешь, как я скажу. Точка. Сейчас мы едем в мой дом…
– Передумай, прошу тебя, – неожиданно говорит Светлана. – У тебя денег куры не клюют, оплодотвори любую другую самочку.
– Меня устраивает, что самочка Раисова беременна и вынашивает Тагира, – смакую имя сына.
– Ты собираешься отнять у женщины самое ценное. Самое дорогое! Неужели вот здесь… – тыкает меня пальцем в грудь. – Ничего не екает?
– Я же обещал тебе заплатить. Получишь малыша в другой раз… Тебе с радостью продадут сперму любого понравившегося самца! – передразниваю.
– В другой раз? Анваров, Это не магазин, где акционный товар по распродаже закончился, а консультант говорит: «Ничего страшного, купите в следующий раз. Товар в ближайшее время поступит в продажу!» Мы говорим о ребенке. О живом ребенке… Я его уже люблю!
– Представь, я своего сына заочно тоже люблю.
– Не смеши! Ты не любишь моего Таги… – оговаривается. – Тьфу! Моего сыночка ты не любишь так, как я. Ты просто нафантазировал себе в голове картинку на тему идеальный отец и любишь себя в ней. Ты… Ты даже его не чувствуешь, как я.
– Беременность – работа женщины. Все остальное, с легкостью можно заменить! – машу ладонью. – Разговор окончен.
Обстановка накаляется. Я всей кожей чувствую, как вибрирует воздух от энергетики взбешенной Раисовой.
Да что с ней не так?
Я дал ей понять, что родителям грозит беда, и она вроде любящая дочь, переживает за их жизни и готова пойти на все, чтобы им не причинили зла, но…
Но Раисова на удивление быстро забывает об опасности, когда речь заходит о Тагире.
Собственно говоря, я вообще в ней не чувствую ни пресмыкания, ни обожания, ни желания услужить, ни даже душной волны страха, которую привык чувствовать в общении с людьми.
– Одна ночь в твоей постели!
Обалдел. Переспросил недоверчиво.
– Что?
– Ты сам сказал: танец или одна ночь в твоей постели. Я выбираю второе, но только с условием. К моей семье ты и пальцем не притронешься. Юра тоже останется в живых.
Как только Раисова сказала, что проведет ночь в моей постели, ширинка сначала чуть не лопнула. От радости. Но потом радость сдулась. Моментально.
Юра, значит?! Ради сморчка этого под меня лечь собралась?!
Бесит!
Я заставлю Светлану кричать так, что она забудет, как звучит его имя.
Ни элитный район, ни обширная территория, ни даже модный дизайнерский интерьер моего особняка не впечатлили Раисову. Кажется, она вообще ничего не замечала, когда двинулась прямо по курсу.
К дому.
Даже когда наткнулась в густых сумерках на охранника с собакой, произнесла сладким голосом:
– Милый песик, – и…
Погладила по голове напрягшуюся немецкую овчарку, в глотке которой уже рокотал рык.
Млин.
Я не ожидал от Светы такого безрассудства, потому что летел мыслями далеко вперед, в спальню, на огромную двуспальную кровать со всеми вытекающими.
Я обмер на месте, внутри все перевернулось.
Ведь собака была без намордника!
Все собаки вышколенные, дрессированные, без приказа не должны ни кинуться, ни кусаться.
Но собака – это животное.
Всего лишь животное, у которого может перемкнуть…
После выходки Раисовой сердце трепыхнулось, взмыло вверх, лопнуло с громким звоном и словно биться перестало.
Даже уши заложило густой ватой тишины.
Никогда еще так за чужую жизнь не боялся. Света, даже не притормозив, пошла дальше, как ни в чем не бывало.
Ничего дурного не произошло, но во мне за секунду ошалелой паники, заледенела кровь, а потом накатила ярость.
Нужно было выпустить пар. Срочно!
– Почему собака без намордника? – зашипел, сжав пальцами горло охранника. – Уволен! И Сархана позови!
Ударил ротозея-охранника по лицу за оплошность.
Начальник службы безопасности появился в тот же миг и тоже получил «на орехи». За то, что не следит за своими подчиненными и пропускает такую ошибку!
– О приезде были предупреждены все, никаких накладок быть не должно. Никаких! – выматерился. – Почему собака без намордника?!
– Виноват. Не доглядел.
Что еще он может сказать, ну?
О проекте
О подписке