Взгляд так и норовит соскользнуть с серого полотна дороги на Марианну, замершую без движения.
Моя девочка. Глупышка. Проблема… Сладкая и до невозможности упрямая. Неидеальная, взбалмошная, красивая и такая… МОЯ.
Моя.
Всего долбаные три буквы, а сколько в них смысла – пугающая бездна.
Но пока я балансирую на самом краю и не падаю вниз.
Нужно мыслить трезво. Выбраться.
Уехать, как можно дальше.
– Ты очень самонадеян, если думаешь, что Яков Матвеевич оставит твою выходку без внимания! Он тебя накажет.
– И как же? – усмехаюсь.
Прибавляю скорости. Автомобиль закладывает крутой вираж на трассе.
– Поставит в угол и выпорет, как нашкодившего мальчишку! – язвит Марианна и копирует интонации отца, повторяя. – «Деточка, у меня два сына. Но один убежденный холостяк, чайлдфри и просто упертый осел…» Упертый осел. Это все про тебя, Глебушка. Так что я… просто засеку время и подожду момента, когда люди Якова тебя найдут и сделают самонадеянному Глебушке бо-бо.
– Надо же… – фыркаю. – Ты так сильно веришь в моего отца? Неужели он успел запудрить тебе голову своими речами? Так быстро? Я был о тебе иного мнения.
– Я тоже была иного мнения о тебе. Но ты, как оказалось, не держишь свое слово и просто трусишь! – выкрикивает звонко.
Резко жму на тормоз, заставляя авто остановиться на обочине.
– В чем дело? Почему мы остановились? – беспокоится Мари.
– Дело в этом.
Надоело сдерживаться. Резко приближаюсь к Марианне, желая поцеловать, попробовать ее губы на вкус.
Прикоснулся, едва не застонав вслух, какая же она охеренная. Марианна приоткрывает ротик, запуская мой язык глубоко и посасывая.
Но через миг клацает зубками по языку, укусив.
– Сучка кусачая, – говорю с улыбкой, разнося по рту вкус крови.
Он меня ничуть не отрезвляет, но еще больше пьянит.
– Ты трус, трус, трус! Ты просто испугался ответственности! – говорит со слезами Марианна, оттолкнув меня за плечи. – Ты предпочитаешь находиться под полным контролем у папочки и даже согласился жениться на другой, лишь бы не вступать в нормальные отношения. Лишь бы не подпускать меня близко! Я так не могу! Мне мало того, что ты мне можешь дать… Я не смогу жить только одним сексом, мне нужно тепло, а ты холодный, как айсберг, и совсем не можешь быть другим.
Слова Мари больно ударили под дых.
Неужели с ее колокольни все выглядит именно так? А с моей?
Я чуть не сдох, решив в самом начале, что девчонка мне изменила, отдалась другому…
Мне сдохнуть хотелось. Просто сдохнуть.
Слова никогда не были моей сильной стороной. Сейчас они тем более сбиваются в кучу, как бесполезные овцы в загоне.
Осторожно обнимаю Марианну, прижав к своей груди. Она вырывается, как бестия, бьет меня кулаками и царапает шею, выкрикивая обвинения одно за другим, которых оказывается охренеть как много.
Я признавал за собой вину лишь в некоторых моментах, а у Мари, оказывается, претензий накопилось с гору.
Каждая из этих обид сидела глубоко в сердце и разъедало мою проблемную изнутри…
Обиды. Недомолвки. Собственные страхи.
Они тянут на дно мутных, липких сомнений.
Кажется, я всегда посмеивался над теми, кто открыто не мог признать ошибки и просто поговорить. Над другом Ринатом потешался, почти открыто ткнул в то, что было под его носом, а он не замечал, от ревности и злости.
Оказывается, со стороны советовать легко, судить здраво, направлять.
Когда же ты находишься в этом адовом котле, все видится немного иначе, и те самые демоны, питающиеся разрушением, так просто не отпускают.
– Ненавижу! Лучше верни меня назад!
Очередная глубокая царапина на моей шее расчерчивается красной, кровавой полосой. Словно желая заколотить меня до смерти, Анна-Мария лупит кулачком.
Шиплю. Не все сломанные ребра еще зажили, после недавней заварушки я заново сломал одно из них. Даже дышать было трудно, но я боли не замечал, когда узнал, что папаша совсем обнаглел и все же нарушил обещание, забрав Марианну.
Пришлось спешно и довольно грязно завершить одно задание и броситься по следу, чтобы вытащить девочку, пока папаша не поженил моего брата на Проблемной.
Старый хрыч заигрался в божка…
И меня подбил под свои условия, и зад моего младшего брата из числа сексуальных меньшинств решил прикрыть. Решил, что все сойдет ему с рук?
Ни хрена подобного!
Марианна немного успокаивается, прорыдавшись. Теперь бьет меня не так активно, лишь тыкает кулачком в одно и то же самое место, как назло, самое болезненное, и бормочет о своей ненависти ко мне.
Целую ее волосы, ставшие влажными.
– Давай мы двинем дальше, завалимся на снятую мной хату и там поговорим?
– Ты всегда затыкал мне рот! – поднимает зареванные глаза. – Так что это самая дерьмовая и невозможная из твоих идей. Другие имеются? Например, вернуть меня обратно и вернуться к своей женушке?! Яков сказал, что вы единодушно спелись!
– Я спелся?! С кем? С гюрзой? Не смеши. Это вынужденное сотрудничество. Не более того!
– Я ни за что не поверю, что ты к ней ни разу не притронулся!
– И тем не менее это так.
– Но почему? Она же такая красивая и богатая! Под стать тебе…
– И характер у нее, как у осла.
– Исправь. Выколоти из нее дурь, сделай идеальной! – предлагает Мари.
– Зачем? Если у меня есть ты – идеальная.
Пожалуй, это правда. Она идеально несовершенна и на каждый мой пунктик у Мари найдется тысячу противоречий, миллион глупостей и неисчислимое количество слов.
Я даже объяснить не могу, чем она меня так сильно зацепила.
Пожалуй, только собой. Каждым миллиметром кожи, каждым вздохом и сказанным словом, каждым острым, ясным взглядом.
Не оставила мне ни единого шанса, заполнила все мысли и стала тем самым смыслом, ради которого хочется сворачивать горы.
– Можно подумать, что ты считаешь меня идеальной!
– Так и есть.
Марианна скользит по мне оценивающим взглядом.
– У тебя непроницаемое лицо! Я не понимаю твоих эмоций, и ты совсем ничего не говорил раньше. Да и сейчас, – машет ладошкой, вытирает слезы. – Как обычно…
– Не умею говорить о том, что чувствую. Научи меня.
– Я боюсь! – снова начинает реветь, говорит с обидой. – Ты эгоист, а я все-таки беременна. Двойней. У меня не самые лучшие прогнозы, если я стану рисковать. Или в этом и кроется твой умысел, а?
– Прекрати пороть чушь! Вот сейчас реально можешь по заднице отхватить. Я не монстр, Мари. Мне очень жаль, что ты думаешь обо мне настолько плохо. Думаешь, я могу заставить тебя…
Блять, аж дыхание перехватило.
Я отпускаю Проблемную и просто заставляю себя шевелиться.
Каждой клетке тела нужно донести, что нельзя долго оставаться на одном месте, Мари могут хватиться…
Наверное, уже хватились, кинутся к комнате охраны.
Любопытных там будет ждать сюрприз – не функционирующая система видеонаблюдения и вырубленная охрана. Им повезет, если выживут.
– За беременность не переживай. Я о тебе позабочусь.
– Почему это обещание звучит, как кара небесная? Кажется, боженька меня совсем не любит, если проклял тобой.
Она не может перестать болтать всякий вздор.
– Ты боишься?
– Нет.
– Все признаки на лицо, Проблемная.
– Я боюсь не тебя. Я боюсь того, что будет, если я останусь с тобой. Боюсь, что для меня это плохо кончится, а ты просто поправишь свой член в трусах, перешагнешь через меня и пойдешь дальше.
– Такого не будет. Поговорим о другом?
– О чем? Я не знаю, о чем можно с тобой разговаривать! – заламывает пальцы. – Ты вообще никогда не хотел болтать со мной о пустяках. Я не уверена, что даже когда я болтаю, ты меня слушаешь. Вдруг я для тебя как источник белого шума?
– Ты для меня как источник вдохновения.
– Оу, – выдыхает потрясенно, на миг прерывая фонтан своей милой болтовни.
– Ага. Источник вдохновения, как решить проблемы, которых не было в моей жизни до появления в ней тебя. Ты все рушишь, Анна-Мария, привносишь хаос туда, где все было четко и понятно.
– Это не тянет на признание!
– Зато тянет на правду. Я люблю порядок, а ты – мой хаос. Ужасающих размеров хаос.
Смотрю на нее, Мари готова разреветься пуще прежнего.
Скриплю зубами.
– Короче, признания – не мое. Точка. Хватает того, что я тебя забрал. Значит, ты мне нужна. Сойдемся на этом, идет?
– Хам. Грубиянище…
– Согласен. Лучше расскажи мне о том, как ты оставила Дитмара в одних трусах, – не могу сдержать улыбку.
Мне до колик в груди понравилось фото, что Мари отправила с телефона Дитмара на телефон Эда. Откровенно говоря, я ржал до слез.
Такое провернуть…
Горжусь своей Проблемной. Она та еще заноза в заднице!
– В одних трусах? Пусть не врет! Я оставила ему плед! – возмущается. – Фон Говнюк!
Смеюсь.
Забрав ладонь Мари, перетягиваю ее к себе. Присваиваю.
– Хотел бы я на это взглянуть своими глазами.
– Чтобы проверить, вдруг тебе соврали?! – вскидывается Марианна.
– Чтобы рассказывать потом детям, – последнее слово дается с огромным трудом.
Представить, что Мари беременная, получается легко.
Я уже вижу ее, тонкую, как тростинка, но с круглым, как арбуз, животиком. Смешную, еще больше неуклюжую и плаксивую, взрывную…
Опасную, словом. Ведь от мысли о том, как я обнимаю ее сзади, опустив ладони на живот, и трахаю, член становится колом и не опадает.
Однако это лишь начало, да?
Потом живот станет еще больше и больше, пока из Мари не выползут на свет два кричащих младенца.
Почему я уверен, что они будут такие же горлопаны, как их секси-мамочка?!
Два младенца.
Это же не просто две галочки.
Дети.
Семья…
Дом.
В голове не укладывается. Я не могу представить себя папашей.
Как ни старайся, не получается.
Об аборте и речи быть не может. Уже слишком поздно.
Я сам виноват. Дал слабину, повелся на поводу у собственного члена, так вот теперь Проблемная беременна от меня.
Двойня!
Отличный повод для гордости. У любого мужика от важности шишку бы раздуло…
Вот только я этого никогда не хотел. На то есть свои причины, о которых Мари рассказывать не стоит. Нельзя, если быть точным.
Она и без моих тяжелых рассказов из прошлого дико нервничает, переживает.
Сейчас передо мной стоит херова туча важных задач, во главе которых есть необходимость позаботиться о Мари, дать ей желаемое.
То, чего она так сильно хочет – возможность выносить детишек.
Придется быть папашей, что ли?!
Разве таким, как я, можно?
Это точно мне не снится?!
– Я не могу кататься с тобой и подвергать себя опасности! Ты должен это понимать. Ты… ты же понимаешь, да?
Глеб молчит.
Адресует мне свой фирменный взгляд. С таким же успехом он мог посмотреть в другую сторону, я бы все равно ничего не поняла.
– Мои дети – это маленькие человечки. С ручками, ножками, с головкой…
Снова тишина в ответ.
Автомобиль несется на сумасшедшей скорости. Но мне не страшно от скорости.
Страшно становится от того, что Глеб молчит.
Я не понимаю, что у него на уме, не знаю, что он собирается делать и какое место в его будущем отведено мне.
Я больше не могу жить в ожидании каждого его слова или пристального взгляда, который никогда не теплеет.
Боюсь, что даже если мы каким-то фантастическим образом останемся вместе, он не сможет любить детей.
Я не хочу, чтобы сыновья страдали от холодности отца…
– Максим обещал позаботиться обо мне и о детях, дал слово любить их, как своих. Твой отец обещал моим детям безбедное будущее и сказал, что у меня большой потенциал, которому он не даст пропасть. А ты, Глеб? Что предложишь мне ты?
– Мы не на рынке, девочка, – цедит сквозь зубы. – А я не торгаш, чтобы нахваливать свои пирожки.
– Да уж, хваленых пирожков у тебя никогда не было!
– Один имеется. Под размер твоего ротика, – ухмыляется. – Тебе понравится его вкус. Уже пробовала, смаковала…
– Пошляк. Опять пытаешься перейти на уровень низких шуток?
– Мне так привычнее, – пожимает плечами. – Тебе же нравилось.
– У меня просто не было выбора. А теперь, когда он есть…
– Это иллюзия. Выбор у тебя только один. Я. Другого не будет. Не мечтай.
– Мне предлагают будущее, а ты… что предложишь мне ты?
Бекетов опускает руку на мое бедро и на миг поворачивается ко мне с едва заметной улыбкой.
– Я сделаю тебя вдовой.
Ох, черт… Из легких как будто весь кислород откачали, и стало нечем дышать.
Леонид Андрополос!
Мой законный супруг, о котором я в суматохе почти забыла.
Слова Бекетова меня пьянят.
Я прикладываю ладонь к горячему лбу.
Может быть, у меня просто поднялся жар?
Скорее всего, температура подскочила, поэтому по телу заскользили предательские волны сумасшедшей дрожи.
Да, наверное, именно так.
Не может быть, чтобы обещание Бекетова убить Леню возбудило меня до сбившегося дыхания и участившегося сердцебиения.
Пытаюсь найти точку опоры и не упасть в бездну.
– Знаешь, Яков Матвеевич тоже предложил мне свободу от скоропалительного и ошибочного брака. Чем твое предложение лучше?
– Папаша не смог отыскать Леонида. Я добрался до него раньше. Все, что предлагает тебе мой старик, это обход, какая-нибудь юридическая лазейка, чтобы расторгнуть брак.
– Да, я хочу развод. В итоге и получу его. Без разницы, с тобой или в команде твоего отца.
– Ты должна понимать, Анна-Мария, что отец ведет свою игру и даст тебе лишь минимум, создаст видимость свободы, а на самом деле запрет в клетку. Пока он дышит, мой папаша будет занят лишь тем, чтобы вырастить из детей по своему образу и подобию. Не удивлюсь, если после родов тебя начнут отстранять от малышни то по одной «важной» причине, то по другой… Как только дети начнут ходить, их окружат нянечками, учителями, гувернантками, логопедами, психологами, охраной… А ты… Ты будешь общаться с ними изредка и в качестве бонуса получать еженедельно шоппинг, отдых и вылизанную до идеала фотокарточку.
– Ты в этом так уверен? Почему ты так плохо думаешь об отце? Может быть, им движет лишь то, что он озвучил – желание получить наследников?
– О, кажется, он основательно успел засрать тебе мозги, если ты забыла о многом. О том же Денисе.
Ох, черт… Точно! Тот самый рыжий верзила, который довел меня до полусмерти, обещал развлекаться со мной гнусно…
– Ты на меня злишься. Но отец еще тогда озвучил выбор: либо я соглашаюсь на невесту, которую он мне найдет, либо тебя пускают по кругу. Его люди. Я могу справиться со многим. Но я не всесилен. Я допустил ошибку, когда залез в семейные счета и повесил на себя долг в миллион евро.
– Значит, все-таки ошибка? Фатальная ошибка?
– Фатальная, блять, проблема! – Глеб крепче сжимает пальцы на моем бедре. – Но если отмотать назад, оставить те же исходные данные, без возможности заранее подготовиться, я бы…
Задерживаю дыхание. Кажется, даже кровь застыла в моих венах в ожидании ответа Бекетова.
– Я бы снова поступил точно так же. Есть ошибки, которые мы готовы допускать снова и снова. Потому что выбора нет.
– Есть. Отказаться от меня, – шепчу, даже не пытаясь вытереть слезы, струящиеся по лицу.
– Такого варианта в моей вселенной не существует. А теперь сними это блядское обручальное кольцо. Смотреть тошно! – рыкает Глеб.
Интонации его голоса не подразумевают возражения!
Я снимаю кольцо, оно легко соскальзывает с моего пальца. Сразу же на душе возникает кристально чистая легкость, ясность и просто сумасшедшая, беспричинная радость!
Взвешиваю кольцо на ладони. Тяжелое, черт побери!
– Дай сюда!
Бекетов припускает вниз стекло и, схватив кольцо, просто вышвыривает его из окна.
Я ахаю.
В полной тишине стекло снова возвращается на место, а Глеб резко меняет маршрут.
– Ты… Ты… Ты его выкинул?! Это же такое красивое кольцо! Яков Матвеевич сказал, что бриллиант очень ценный, его называют слезой ангела.
– Вот пусть старик и поплачет из-за дорогой цацки, а мне просто плевать. К тому же нет времени проверять, есть ли там отслеживающее устройство. Ставлю свою жизнь, что есть!
Надо же, я о таком варианте просто не подумала.
– И что дальше?
– Сменить тачку, одежду. Кое-что забрать. Тебе – отдохнуть.
– Я не устала.
– Устанешь. Ехать долго. Опусти кресло и попытайся поспать.
– Ну и дыра! – вырывается против воли.
– Проходи, чувствуй себя, как дома, – хмуро говорит Глеб и подталкивает меня внутрь. – Только пока не включай свет.
Мы покинули мегаполис, проехали мимо нескольких симпатичных туристических городков остановились где-то в пригороде провинции, в старом райончике, где дома налеплены друг на друга, а улицы такие узкие, что можно спокойно протянуть руку и поздороваться из своего балкона с соседом, живущим в доме напротив.
– Сейчас я бы сидела в кресле у камина, на вилле Максима… – говорю, как можно громче.
Бекетов игнорирует мои замечания. Кажется, его вообще ничто не трогает. Он так же сосредоточен, скуп на слова и щедр на действия. Словом, такой, каким я его помню.
Радость узнавания смешивается с ядовитой порцией горечи. Обстоятельства нашей встречи и моего пребывания рядом с Глебом совсем не радуют, а неопределенность пугает.
Найдя скрипучую доску в старом полу, нарочно стою на ней, раскачиваясь.
Глеб затаскивает в квартиру большой ящик, опустив на пол. Раскрывает его и, достав молоток с гвоздями, направляется к окнам, заколачивая их большими кусками фанеры.
– О, да ты плотник! – разглядываю, как под классическим костюмом Глеба напрягаются мышцы плеч и спины.
Засовываю свой любопытный носик в большой ящик. Там разложено много инструментов.
– Хм… Ты на все руки мастер.
Достаю баллончик, нажимаю на рычажок, из узкого носика вырывается синеватое пламя.
– Ух!
– Это не игрушки. Отдай! – мягко, но решительно отбирает у меня горелку.
Заколотив все окна, Глеб сам щелкает по кнопке выключателя. Неяркий, желтоватый свет заливает комнату.
Квартира до смехотворного крохотная, кухонька вообще рассчитана на одного человека. Даже хрущевские кухонные метры кажутся роскошью. Здесь же помещается только холодильник, узкий столик, два складных стула и небольшая переносная плита, стоящая на том же столе. Посуда сгружена в картонную коробку.
– Прими душ, если есть желание, – предлагает Глеб.
– Я подумаю.
– Делай это прямо сейчас, потому что потом мне понадобится ванная.
– Подрочить в душе?
– С чего ты взяла, что я буду дрочить, когда рядом есть ты?
– Секс со мной тебе не светит. Есть врачебный запрет! – придумываю на ходу.
Думаю, что он разозлится.
Но Глеб странно спокоен. Кивает в сторону, на одну из спортивных сумок.
– Если есть желание, можешь взять плед и постелить на кровать. В холодильнике есть овсяное молоко и сухие завтраки. Без вредных добавок, я проверил.
Бекетов всегда выглядит невозмутимо, но сейчас он спокоен до невозможности и говорит медленнее, чем обычно. Кожа лица чуть посерела, а под глазами залегли большие, темные тени.
Мы ехали без остановки почти весь день. Наверное, он очень устал?
Я только сейчас приглядываюсь к нему пристальнее.
Обида немного отпускает, и на ее месте появляется беспокойство и мысли: я ведь совсем не знаю, чего Бекетову это стоит?
– Я могу тебе помочь?
– Нет.
– У тебя пиджак слева мокрый, – замечаю с беспокойством.
– Должно быть облился водой, пока пил за рулем, а ты дремала.
– Не хочу в душ.
– Тогда отдыхай. Я займу ванную.
Бекетов вынимает из сумки небольшую кожаную сумку и заходит в ванную комнату. По квартире даже кружить не приходится, все находится на виду.
Ополаскиваю руки и лицо под краном в кухне, насыпаю в чашку сухих хлопьев и заливаю их овсяным молоком.
Прислушиваюсь.
Чем Глеб занимается в ванной? Я не слышу шороха воды.
Чашка с едой опустела быстро. Залив тарелку водой, чтобы остатки хлопьев не присохли, крадусь к ванной. Легонько толкаю дверь ванной. Она не запирается. Просто люкс условия, а не квартира!
О проекте
О подписке