Марианна ничего не ответила, лишь посмотрела на Алана суровыми глазами, молча давая ему понять, что это ее право – даровать свое прощение. Алан тихо вздохнул, отводя взгляд от замкнутого лица Марианны, и подал ей руку, помогая подняться с колен.

– Идем, Робин послал меня отыскать Дэниса и тебя. Пора возвращаться в Шервуд. У нас еще много дел: нам – рыть могилы, отцу Туку – служить заупокойную мессу, и всем вместе похоронить тех, кто погиб, и поднять кубки в их память.

Они прошли совсем немного, когда неожиданно для себя повстречали Джеффри, который медленно шел по лугу, держа в поводу коня и вглядываясь в тела погибших.

– А ты что здесь делаешь? – нахмурился Алан. – Ищешь собственную смерть?

– Нет. Я ищу сэра Гая, – бесстрастно ответил ему Джеффри и посмотрел на Марианну. – Вы случайно не видели его, миледи?

– Ты найдешь его в той стороне, в двух десятках шагов отсюда, – ответила Марианна, указав рукой направление.

Джеффри кивнул, и Марианна, прочитав безмолвный вопрос в его мрачных глазах, тихо сказала:

– Он умер, Джеффри. Но умер в мире и согласии с собой.

– Благодарю вас, леди Марианна, за то, что позаботились о его душе, – глухо промолвил Джеффри. – Теперь мой черед – позаботиться о погребении его тела.

Он тяжело дернул повод коня и шагнул в сторону, которую указала ему Марианна.

– Ты бы снял с кольчужного сюрко полотняное, с его гербом, – посоветовала Марианна, когда он поравнялся с ней. – Не лучшая защита для тебя здесь и сейчас!

Джеффри повернул к ней голову, посмотрел Марианне в лицо и ответил с обычной твердостью:

– Я всю жизнь носил этот герб. Не стану снимать и сейчас. Будь что будет, миледи. Я признателен вам за беспокойство обо мне. Храни вас Святая Дева, и берегите себя!

Алан долго смотрел ему вслед, потом отвернулся и зашагал быстрее, увлекая за собой Дэниса и Марианну. Его лицо было хмурым и задумчивым, как тогда, когда он смотрел на мертвого Гая. Прежде чем Марианна успела спросить его, Алан сказал все с той же задумчивостью:

– В наших ирландских преданиях все битвы заканчиваются одним. Из каждого войска в сражении обязательно погибает равное число достойных воинов. А если в одном из сошедшихся в битве войск достойных воинов не было, тогда это войско терпело поражение и несло бесчисленные потери. Победители же лишались в этом случае одного из самых славных воинов. Так боги собирают свою плату. В детстве я слушал эти предания и считал их старыми сказками. Но сегодня понял, что это не так.

Его слова вдруг пронзили сердце Марианны такой острой болью, что она пошатнулась. Схватив Алана за руки, она повернула его лицом к себе и спросила:

– Вилл! Где он? Вы нашли его?

– Нашли! – ответил Алан. – Нашли, раскопав из-под груды мертвых ратников.

– Но Вилл жив, Алан?

– Был жив, когда я оставил его с Робином.

– Что с ним? Он ранен? – допытывалась Марианна, бледнея все больше и больше при виде хмурого лица Алана.

– Ранен! – и Алан мрачно усмехнулся. – Едва ли можно назвать ранами то, как он изрублен!

Его лицо передернулось от душевной боли, и Алан, посмотрев в замершие, широко раскрытые глаза Марианна, тихо сказал:

– Вилл умирает, Марианна. Может быть, уже умер.

Они оба вдруг вспомнили о Дэнисе и одновременно обернулись к нему, испуганно посмотрев на юношу. Дэнис, слышавший каждое слово из разговора Алана и Марианны, не сводил с них глаз, в которых застыл ужас.

– Отец? – прошептал он, его голос осекся, и Дэнис, судорожно втянув в себя воздух, с силой тряхнул Алана за плечо: – Где мой отец?!

Не дожидаясь ответа, он бросился со всех ног к подножию холма. Марианна и Алан побежали следом за ним. Они догнали Дэниса, когда тот зацепился шпорой за траву и плашмя упал на землю. Вскинув голову и стиснув зубы, Дэнис вскочил на ноги, прежде чем Алан успел подхватить его, и подбежал к повозкам, стоявшим в тени холма.

– Джон, где мой отец?! – крикнул Дэнис, увидев Джона.

Тот молча поймал его и намертво притиснул к своей груди. После нескольких отчаянных попыток вырваться из его медвежьего захвата Дэнис был вынужден смириться. Он неподвижно замер и лишь тяжело дышал сквозь крепко стиснутые зубы. Заставив юношу если не успокоиться, то умерить панику, Джон молча указал Дэнису в сторону крайней повозки. Дэнис бросился туда, куда указывала рука Джона, и увидел Робина.

Со стороны все выглядело мирно и безмятежно. Лорд Шервуда сидел на траве, привалившись спиной к колесу повозки, и, положив ладонь на плечо брата, смотрел на Вилла, словно оберегал его сон, сам о чем-то глубоко задумавшись. Вилл лежал, вытянувшись под плащом, который укрывал его почти до шеи, и, уронив голову на колени брата, казалось, спал глубоким сном. Но, присмотревшись, можно было заметить, с каким напряжением подрагивают губы Робина, как на его висках выступили капельки пота, насколько бледным и неподвижным оставалось лицо Вилла. И тогда ощущение безмятежности развеивалось как дым.

Задохнувшись от волнения, Дэнис рухнул рядом с Виллом на колени и, впившись взглядом в лицо отца, нащупал под плащом его руку и крепко сжал в своей ладони. Ответного пожатия Дэнис не ощутил: пальцы Вилла остались неподвижными в руке сына.

– Крестный, что с ним?! – прошептал Дэнис, вскинув голову и посмотрев на Робина. – Он жив?!

Робин скользнул по лицу юноши невидящим взглядом, и Дэнису показалось, что он не услышал его. Но Робин едва заметно склонил голову, утвердительно отвечая на последний вопрос Дэниса, и вновь устремил взгляд на лицо брата. Закусив в волнении губы, Дэнис больше не осмелился о чем-либо спрашивать Робина.

Бесшумно опустившись на колени рядом с Дэнисом, Марианна окинула взглядом Вилла и увидела, что плащ, которым он был укрыт, сплошь покрыт пятнами крови. Они едва заметно ширились и сливались друг с другом.

– Ты не перевязал его?! – поняла Марианна.

– Нет, – ответил Робин и, когда она потянулась к аптечной сумке, перехватил ее руку и неожиданно жестко сжал запястье Марианны. – И ты не трогай его! Ничем не поможешь, только отнимешь у него последние силы. А теперь помолчите оба и не мешайте мне. Вилл хочет вернуться в сознание.

Марианна положила ладонь на плечо Вилла и мысленно воззвала к Фрейе. «Нет! – прозвучал жесткий голос. – Он не твой Воин, и ты не можешь просить за него». – «Тогда помоги моему Воину, Фрейя!» – взмолилась Марианна, глядя на напряженное лицо Робина. – «Твой Воин справится сам, а ты забыла о том, что просить меня о помощи можно только однажды!» – И голос смолк.

Тем временем стрелки уложили в повозки раненых, и Хьюго подошел к Робину:

– Милорд, мы позаботимся о раненых и похороним погибших.

Заметив, что лорд Шервуда остался неподвижным, ответив лишь подобием улыбки, Хьюго бросил взгляд на Вилла и настойчиво сказал:

– Граф Роберт, всем вам надо уходить! Не дай Бог, подойдут еще войска и застанут вас врасплох! Доверьте своего друга нашему попечению и поторопитесь вернуться в лес.

– Нет, – отозвался Робин, сопроводив ответ непреклонным взглядом.

Заметив, что бейлиф Руффорда собирается настаивать на своем и дальше, Джон отвел его в сторону и негромко сказал:

– Оставьте нашего лорда в покое. Погибших товарищей мы похороним сами, а Виллу не в силах помочь ни вы, ни мы. Ему осталось жить едва ли больше половины часа.

Голос Джона заглушил горестный возглас Дэниса. Как ни тихо говорил Джон, Дэнис, чей слух от горя обострился, услышал его слова и не смог удержать рыданий, даже крепко прижав ладонь ко рту. И тут он почувствовал, что пальцы Вилла дрогнули и с обычной силой сцепились вокруг запястья сына.

По ресницам Вилла пробежал трепет, темные, как густая смола, глаза приоткрылись и встретились с глазами Дэниса.

– Отец! – с несказанным облегчением выдохнул Дэнис и крепко прижал руку Вилла к своей груди. – Ты очнулся!

По губам Вилла пробежала знакомая ироничная усмешка:

– Еще бы! Твои вопли разбудят и мертвого!

Тяжелый вздох сотряс его грудь, и Робин, осторожно подхватив Вилла под плечи, приставил к его губам флягу с вином. Вилл с трудом сделал несколько глотков и уронил голову на колени Робина.

– Отец! – с отчаянием прошептал Дэнис, стискивая руку Вилла. – Как ты мог позволить так изранить себя?!

Вилл посмотрел в полные горя глаза сына, с заметным усилием высвободил руку из его рук и ласково провел ладонью по щеке Дэниса.

– Справедливый упрек, сынок! – тихим вздохом слетело с его губ. – Не рассчитал своих сил.

– Но ведь ты поправишься? Крестный и леди Мэри вылечат тебя? Ведь правда? – умоляюще шептал Дэнис.

Но все, к кому он взывал, молчали, и по щекам Дэниса побежали слезы безысходности, прокладывая светлые дорожки по испачканным скулам.

– Дэнис! – неожиданно сурово и с прежней силой прозвучал голос Вилла, и Дэнис немедленно вытер слезы.

Вилл молча смотрел на сына, и в его глазах отразились светлая грусть и любование Дэнисом – статным, отмеченным врожденным изяществом и грацией, как сам Вилл.

– Сражался все-таки? – спросил Вилл, от чьего внимательного взгляда не ускользнула ни одна черточка в облике Дэниса, и когда тот виновато кивнул, усмехнулся: – А я надеялся, что ты все же удержишься!

– Прости меня, отец! – и Дэнис низко склонил голову, почувствовав, что для Вилла было куда важнее умение сына держать слово, чем число ратников, которые пали от меча Дэниса.

Улыбнувшись Дэнису в знак того, что принимает его извинения, Вилл поднял глаза на Робина и тихо сказал:

– Позаботься о моем сыне, Робин!

– Обещаю, Вилл.

Они смотрели друг другу в глаза, и, как ни разрывалось сердце Марианны от горя, она не могла не поразиться суровой сдержанности братьев. Два воина, равных друг другу, прощались. Один уходил и хотел уйти достойно, а второй утаивал скорбь, чтобы не омрачить уход брата и друга. Они молчали. За столько лет, которые Робин и Вилл прошли рядом, плечом к плечу, они не нуждались в словах.

– Все правильно, Робин, все хорошо, – наконец сказал Вилл. – Умереть стариком в постели – не для меня.

– Я провожу тебя, – ответил Робин.

Зная, что тем самым он будет избавлен от предсмертных мучений, Вилл тем не менее едва заметно покачал головой.

– Нет, проводы отнимут у тебя слишком много сил, а ты и так почти исчерпал себя. Я знаю дорогу и не боюсь боли. Придет время, и я встречу тебя в Заокраинных землях. Ты лишь не торопись следом за мной, брат! Это мой час пришел, а не твой. Элизабет устала ждать меня, да и с отцом мне давно пора помириться! Все, Робин, не удерживай меня больше.

– Быть твоим братом – честь для меня, – сказал Робин, глядя в глаза Вилла, и тот, улыбнувшись, ответил:

– Я знаю.

Подчинившись его настойчивому взгляду, Робин молча склонил голову, ласково провел ладонью по лбу Вилла и, сделав над собой усилие, сказал:

– Легкой тебе дороги к лугам Одина, Вилл.

Вилл утомленно вытянулся под плащом.

– Да, пора в путь. Устал я, Робин, от забот этого мира. И как это люди живут в нем иной раз три четверти века! – Он нахмурился, все еще чувствуя приток жизненной силы, который продолжал идти от руки Робина. – Перестань! Все равно не удержишь.

Робин медленно отнял ладонь от плеча Вилла и, не сводя потемневших глаз с его лица, крепко сжал пальцы в кулак.

Едва оборвалась нить жизни, связующая братьев, как началась агония. Смерть получила сегодня щедрые дары, но самого желанного она забирала, не торопясь, медленно завладевая израненным телом Вилла. Сознание Вилла оставалось ясным и сопротивлялось смерти так же упорно, как и тело. Его лицо исказила судорога нестерпимой боли, и Вилл не смог сдержать хриплого стона. Встретив полный муки взгляд Дэниса, Вилл резко отвернулся лицом к груди Робина, чтобы сын не видел его. Не в силах больше сдерживать слезы, Марианна порывисто поднесла руку Вилла к губам и ладонью провела по его щеке. Он медленно повернул голову и посмотрел на Марианну.

– Вилл, милый! – прошептала Марианна, глядя в его загустевшие смоляной темнотой глаза. – Скажи, чем помочь тебе?!

Стиснутые губы Вилла разжались, по ним пробежало слабое подобие прежней улыбки, и, как когда-то она в Ноттингеме, Вилл почти беззвучно попросил:

– Поцелуй меня, Мэриан.

Проглотив слезы, Марианна склонилась к нему и дотронулась губами до его губ, ответивших ей слабым трепетом. Тогда, задохнувшись от горя, она резко выдернула заколку, удерживавшую тяжелый узел ее волос, и светлый водопад обрушился на грудь Вилла, закрыв его пронизанным солнцем шатром. Глядя в полные слез глаза Марианны, Вилл улыбнулся, благодарный за то, что она отделила его и себя от всего мира, оставив их вдвоем. Марианна гладила его по лицу, стирая с него гримасу боли, и целовала потрескавшиеся, сухие губы Вилла, пока его глаза не посветлели. Темная пелена боли растворилась в них, они вновь стали янтарными, и Марианна утонула в их светлой медовой глуби.

– Скажи Тиль, чтобы не горевала слишком сильно, – прошептал Вилл. Высвободив руку из ладони Марианны, он дотронулся до ее волос и вздохнул: – Так я и не расплел их ни разу! Оно и к лучшему – тебя Элизабет мне не простила бы. Все, теперь поднимись.

Он почти неощутимым касанием холодеющих пальцев отстранил Марианну. Она послушно выпрямилась и дрожащими руками заколола волосы. Вилл посмотрел в раскинувшуюся над лугом бездонную синь неба, глубоко вздохнул и улыбнулся. Его глаза неподвижно замерли и погасли, словно солнечный свет вобрал в себя янтарное тепло его взгляда.

Робин осторожно положил ладонь на грудь Вилла, но не почувствовал биения сердца. С заметным усилием подняв руку, он бережно, самыми кончиками пальцев провел по лицу Вилла, закрывая его глаза. Позволив себе это единственное ласковое касание, Робин подозвал Джона, чтобы тот помог ему перенести Вилла в повозку, где лежали другие павшие в битве.

И только глухой ночью, когда он погрузился в тяжелый сон, выпив по настоянию Марианны сонный отвар, она услышала, как короткое и страшное рыдание без слез сотрясло грудь Робина.