Вилл рассмеялся и протянул ему руку:

– Помиримся, святой отец!

Отец Тук, сердито буркнув, оттолкнул руку Вилла, потом принес большой кувшин с вином и пять кубков, которые расставил прямо на скамье.

– Ах, святой отец! – раздался с порога нежный укоризненный голос. – Пить вино прямо в церкви! А как же ваши обеты воздержания?

– Не верю своим глазам! – обернувшись к дверям, радостно воскликнул отец Тук и поставил обратно кубок, который было поднес к губам. – Наверное, сегодня какой-то праздник, о котором я, грешный, забыл, если даже малышка Кэтрин и Джон решили навестить меня!

Кэтрин, смеясь, сбросила с головы промокший капюшон и подставила священнику лоб для поцелуя.

– Джон искал Робина. Мы увидели его вороного возле храма и зашли.

– Значит, все дело кроется, как всегда, в Робине? – притворно возмутился отец Тук. – Впрочем, я не обидчив! Пойду принесу еще один кувшин да пару кубков для вас!

– Святой отец! Вы действительно собираетесь угощать нас вином в церкви? Что подумает Создатель?

– Не кори меня, дочь моя! Считай, что мы причащаемся, – пробормотал отец Тук, наполняя кубок и подавая его Джону. – А Создатель знает меня от рождения, поэтому едва ли он удивится.

– Отец Тук! – непритворно возмутилась Кэтрин. – Хотела бы я понять, почему, как только вы оказываетесь среди этих безбожников, вам на язык начинают проситься одни богохульства?!

– Ты кого назвала безбожниками, жена? – с напускной грозностью спросил Джон, принимая кубок и поднося его к губам. – В том числе и меня, своего мужа, которого должна почитать? Или моих друзей, которых ты обязана чтить из уважения ко мне?

Хоть отповедь Джона и была шутливой, но на хорошеньком личике Кэтрин появилось виноватое выражение, заметив которое, Джон рассмеялся и поцеловал жену в щеку.

– Отменное вино, святой отец! – заметил Статли.

– Да, вино хорошее, – подтвердил Робин и, посмотрев на Кэтрин, улыбнулся одними глазами. – А если бы его разлила красивая девица и сама поднесла кубок отцу Туку, вот бы ты удивилась, Кэтти, как быстро наш святой отец обрел бы мирскую личину и стал таким же, как мы!

Отец Тук поперхнулся вином, услышав подобный отзыв о своей добродетели от самого лорда Шервуда. Грозно выпрямившись, он уперся кулаками в бока и смерил Робина многообещающим взглядом.

– Это ты верно подметил, сын мой! Нынче стало трудно отличить духовное лицо от мирянина и наоборот! Тут обо мне столько наговорили, да еще в присутствии моих духовных дочерей, что я просто вынужден в свое оправдание рассказать поучительную историю. Помолчите, дети мои, и вы узнаете, как на прошлой неделе епископ Гесберт совершил подобную ошибку!

Робин, покусывая губы, чтобы скрыть улыбку, склонил голову, пряча глаза, полные золотых искрящихся смешинок. Отец Тук заново наполнил опустевшие кубки и повел свой рассказ:

– Случилось так, что ясным летним утром, не предвещавшим ни беды, ни ненастья, епископ Гесберт тихо и мирно следовал из Кирклейского аббатства в свою резиденцию. Так как путь его лежал через Шервуд, он оделся простым монахом и взял с собой только одного служку, полагая, что многочисленная свита и пышное облачение привлекут ненужное внимание к его скромной персоне. Зная, как распоясались шервудские разбойники в отсутствие Гая Гисборна в Ноттингемшире, епископ решил, что от охраны толку не будет, а два бедных монаха – незавидная добыча.

– Наивный, но, в общем, правильный расчет, – заметил Вилл. – Если бы я узнал, что через Шервуд движется большой отряд церковников и ратников шерифа, то не удержался бы и устроил им встречу. Забавно смотреть, как разбегаются и те и другие, а потом плутают в лесу в поисках дороги и друг друга!

– О наконец-то! – воскликнул отец Тук. – А то я уже начал беспокоиться, здоров ли ты, что так долго молчишь! Обычно твой язык работает с резвостью веретена! Не стану вступаться за ратников – тебе виднее! Но что до трусости церковников, то ты просто еще не встречался со служителями воинствующей церкви! Да возьми хотя бы меня! Помнишь, как получил дубиной по голове?

– Еще бы! – усмехнулся Вилл, невольно погладив себя по затылку. – Хотя как раз тогда у меня были самые мирные намерения!

– Ну, извини меня еще раз! – развел руками отец Тук. – Надо было сказать о них, а ты сразу потянулся за оружием.

– Это у Вилла в привычке, – рассмеялся Робин, – если бы его намерения не были мирными, мы бы с вами сейчас и не беседовали, святой отец.

– Я ведь не был знаком с твоим братцем, чтобы разбираться в тонкостях его повадок! – сварливо ответил отец Тук.

– А что было дальше? С епископом? – напомнила ему Кэтрин.

– На чем этот негодник прервал меня? – наморщил лоб отец Тук. – Ах да! Так вот, наши герои без приключений проехали половину лесной дороги, обрадовались и понадеялись, что и другая половина окажется такой же безмятежной, но вдруг… – отец Тук, как заправский рассказчик, помолчал, обводя всех взглядом, и убедившись, что слушатели полны внимания, продолжил таинственным голосом: – …вдруг им навстречу из леса выходит еще один монах. Он взял их лошадей под уздцы и сказал: «Благочестивые братья, проявите милосердие к брату во Христе! У меня нет ни пенни, а со вчерашнего утра в моем рту не было даже маковой росинки!» Неразумным путникам поделиться бы с ним припасами, но они пожадничали и стали объяснять, что и они не прочь закусить хотя бы этой маковой росинкой, да только не знают, где ее взять! А денег у них нет, и, хотя их сердца разрываются от жалости к бедному брату во Христе, пусть бедный брат смиренно убирается прочь. Монах выслушал их и сильно удивился. «Как же так? – сказал он – Значит, мы все трое бедны? Тогда давайте помолимся Святой Деве и попросим ее послать нам монет штук так… шестьсот!» Путники, понятное дело, заупрямились и даже попытались ударить своего брата во Христе. Да только он возьми и сними капюшон.

Отец Тук покосился на Робина, который слушал рассказ, посмеиваясь уголком рта.

– Судите сами, насколько ваш лорд похож на смиренного монаха, но только епископ и его служка увидели, кто стоит перед ними, как их обуял невиданный приступ благочестия. Не заставляя себя упрашивать, они слезли с лошадей и преклонили колени прямо посреди дороги. Помолились, похлопали себя по бокам – и что вы думаете? У двоих под одеждой что-то зазвенело! Ваш лорд и говорит им: «Видно, вы и впрямь молились от души. А я, должно быть, слишком грешен, вот Дева Мария и обошла меня в своей милости». Вытряхнул он из них деньги, они втроем пересчитали монеты, и оказалось, что Святая Дева все-таки прислушалась к молитве грешного просителя, послав безгрешным ровно шестьсот серебряных монет – ни одной монетой меньше! Они разделили серебро на три равные части, а потом ваш лорд предложил произвести окончательный расчет. По пятьдесят монет с каждого за безопасный проезд по Шервуду да еще столько же за обман. Они ему говорят: «Разбойник!.. То есть добрый наш брат, мы же и так отдали тебе двести монет! Зачем же ты еще обираешь нас?» А он им отвечает: «Двести монет – моя заслуженная доля за участие в нашей молитве. Кто знает, если бы не я, может, Святая Дева не расщедрилась бы настолько, послав вам на двести серебряных шиллингов меньше!»

Стрелки и Марианна от души расхохотались, и только Кэтрин укоризненно посмотрела на Робина и неодобрительно покачала головой.

– Робин, все так и было? – смеясь, спросил Статли.

– Нет, конечно, – ответил лорд Шервуда, – как всегда, приукрасили. Сам подумай, зачем мне устраивать балаган с молитвой посреди дороги? Поговорили, рассчитались и разъехались каждый в свою сторону. Правда лишь в том, что епископ действительно пытался одурачить нас, одевшись простым монахом. Я, чтобы он не бросился наутек, поступил так же. Ну и количество монет называют правильное.

– Но ты-то как угадал, сколько епископ вез с собой серебра? – продолжал выспрашивать Робина Статли.

– Да он просто знал заранее, что епископ везет с собой десятину, собранную монастырями! – с досадой ответила за Робина Кэтрин.

Робин с улыбкой обнял ее за плечи и, несмотря на сопротивление Кэтрин, привлек ее к себе.

– Моя милая богобоязненная Кэтти! – вздохнул он. – А что ты скажешь, если узнаешь, кто снабдил меня монашеской рясой, которая и отвела поначалу глаза епископу Гесберту?

Вилл, откинув голову, расхохотался и прищелкнул пальцами:

– А вот теперь, святой отец, ты не отговоришься! Значит, и тебя разбирает азарт если и не самому принять участие в наших делах, то хотя бы посодействовать им!

– Нет, Робин, ты подумай, какая подлая клевета! – возмутился отец Тук. – Стоит мне выпить кружку эля, сказать любезное слово привлекательной женщине, при этом – заметь! – исключительно из вежливости, и помочь тебе досадить епископу Гесберту, которого я сам терпеть не могу, как подобные твоему брату спешат назвать меня… даже не знаю, кем именно!

– Уточнить, святой отец? – предложил ему Вилл с невероятной любезностью.

– Лучше скажите мне, во что Робину обошлась встреча с епископом? – поинтересовался Джон, который до сих пор не проронил ни слова, пока отец Тук веселил остальных своим рассказом.

Священник резко повернулся к Джону и, указав на него рукой, торжественно провозгласил:

– Вот! Джон – самый благоразумный и рассудительный из всех вас! Он сразу понял, что подобная шалость не может остаться безнаказанной! После жалобы епископа наш милостивый шериф повысил награду за лорда Шервуда – живого или мертвого – до тысячи марок золотом!

Вилл протяжно свистнул.

– Братец, еще немного, и ты у нас будешь стоить целое состояние!

– Тебя, Вилл, тоже можно отдавать в заклад вместо королевской казны! – хмыкнул Джон.

Робин проглотил остававшееся в кубке вино и поднялся со скамьи.

– Зачем я понадобился тебе, Джон?

Его ставший серьезным голос прекратил шутки и смех.

– С тобой ищет встречи одна женщина, – ответил Джон. – Я оставил ее под приглядом Клема возле нашего дуба, где мы ее и повстречали. У нее стряслась какая-то беда, которой, по ее словам, можешь помочь только ты.

– Почему же ты сразу не сказал?! – рассердился Робин.

– Так отец Тук не дал слова молвить, пока не закончил очередную байку про тебя! – невозмутимо ответил Джон.

Стрелки, Кэтрин и Марианна простились с отцом Туком, и вскоре их небольшой отряд во весь опор мчался через лес.

****

Возле большого старого дуба – излюбленного места сбора вольных стрелков – стоял Клем, от скуки играя охотничьим ножом. На его плаще, разостланном поверх мокрой после дождя травы, сидела немолодая женщина. При виде появившихся из леса всадников Клем приветственно поднял руку, а женщина степенно поднялась. От ее стройной фигуры, небогатого, но очень опрятного наряда и строгого лица веяло суровостью. Она смотрела на спешивавшихся всадников без тени испуга или волнения. Обернувшись к Клему, она вполголоса спросила, кто из них лорд Шервуда, и Клем указал ей на Робина. Женщина подошла к Робину и склонила голову в поклоне, полном достоинства.

– Кто ты, почтенная женщина, и зачем искала встречи со мной? – спросил Робин.

Высоко вскинув голову, она твердо выдержала его внимательный взгляд и негромко ответила:

– Меня зовут Элизабет, лорд Робин, я живу в Руффорде. А искала я тебя потому, что мне нужна твоя помощь.

– Что же произошло, почтенная Элизабет, что только я в силах помочь тебе? – осведомился Робин, сдвинув брови и сложив руки на груди.

– Я вдова, после смерти мужа у меня остались два сына – моя гордость и утешение. И вот сэр Рейнолд приказал своим ратникам схватить моих сыновей и доставить их в Ноттингем на суд к нему, – сказала Элизабет, и в ее строгих глазах промелькнуло отчаяние, которое она пыталась скрывать. – Их увезут, и я больше никогда не увижу своих мальчиков! Шериф приговорит их к смерти. Никто, кроме тебя, лорд Робин, не может спасти их! Помоги мне, и я буду до конца своих дней молиться за тебя небесам, потому что больше мне нечем отблагодарить тебя!

Она взяла руку Робина и с мольбой прижала ее к своей груди, глядя на него глазами, полными слез.

– В чем провинились твои сыновья? – спросил Статли.

Горе Элизабет на миг уступило место гневу и возмущению. Она обернулась к Статли и обожгла его негодующим взглядом.

– В чем провинились?! В том, что они охотились в этом лесу вместе с тобой, Уильям Статли! Я говорила им, чтобы они не смели водить дружбу ни с кем из Шервуда! Но разве они послушают? В Шервуде, видите ли, можно свободно дышать, там не надо кланяться баронам, терпеть от них обиды! Да, мы в Руффорде стали жить много хуже с тех пор, как погиб наш господин Гилберт Невилл, а его дочь затерялась где-то среди вас.

Вилл усмехнулся и выразительно посмотрел на Марианну. Та молча слушала рассказ Элизабет, ничем не выдавая себя. Когда взгляд женщины скользнул по лицу Марианны, стало понятно, что Элизабет не узнала в стройном юноше ту, о которой только что говорила.

– Роджер Лончем – плохой господин, но что мы можем сделать? – продолжала она. – Только надеяться на возвращение лорда Реджинальда, который вернет себе владения отца. А до тех пор приходится терпеть. Но молодежь и так нетерпелива, а тут еще Шервуд под боком! Молодые смотрят на вас, восхищаются и пытаются вам подражать, и вот вы здесь в лесу в безопасности, а их ждет виселица!

– Конечно в безопасности! – не удержался Статли, которого задели упреки Элизабет. – Мы ведь с самых пеленок в этом лесу! И шериф – наш лучший друг, только и ждет, когда мы наконец возьмемся за ум!

– Перестань, – тихо сказал Вилл, кладя руку ему на плечо.

– Лесничий видел вас вместе, – сникнув, горько вздохнула Элизабет, – но с тобой, Статли, он не захотел встречаться, побоялся и спрятался в кустах, а потом побежал доносить! За убитого оленя им отрубили бы по правой руке, но они остались бы в живых! А вот за дружбу с тобой их повесят. Помоги мне, лорд Робин! Если ты не спасешь их от виселицы, значит, никто не спасет! Пусть они будут вне закона здесь, в Шервуде, только бы остались живы!

Робин высвободил руку из горячих пальцев Элизабет и сказал:

– Успокойся и расскажи, где были ратники шерифа, когда ты ушла из Руффорда в Шервуд, и сколько их?

– Я ушла затемно, до рассвета. Ратники – их было два с половиной десятка – еще спали. Но бейлиф, добрый человек, – храни его Святая Дева! – сказал мне, что к полудню они отправятся в Ноттингем, – ответила Элизабет, и ее мысли вновь вернулись к сыновьям: – И ведь если бы они повиновались ратникам, может быть, сэр Рейнолд и помиловал бы их! Так нет же! Они схватились за ножи, стали сопротивляться!

Она обессиленно покачала головой и поднесла к глазам ладонь, пытаясь скрыть подступившие слезы.

– Мать, ты воспитала смелых сыновей, – улыбнулся ей Робин, – так стоит ли плакать из-за того, чем надо гордиться? Еще не поздно исправить дело. Возвращайся в Руффорд и жди, ни о чем не тревожась. Твои сыновья сами дадут о себе знать.

Элизабет заглянула в глаза лорда Шервуда и, встретив в них понимание и сочувствие, уверилась в обещании, данном Робином, а его властный и вместе с тем теплый голос ее успокоил. Привстав на носки, она поцеловала Робина в лоб и перекрестила его:

– Храни тебя Бог за доброе сердце, мой лорд! Да сопутствует тебе удача во всем! И передай нашей леди, что мы в Руффорде все молимся за нее.

– Она слышит сейчас твои слова, – ответил Робин и указал удивленной Элизабет на Марианну.

Глаза Элизабет широко распахнулись, когда она наконец узнала в одном из стрелков Марианну.

– Госпожа! – воскликнула она и, упав перед Марианной на колени, прижалась губами к ее руке. – Слава Богу, вы живы, наша добрая, милая леди!

Марианна поспешно подняла женщину с колен, укоризненно посмотрев на Робина. Он ответил ей бесстрастным взглядом, а Джон, стоя рядом с ним, довольно ухмыльнулся. Он-то заметил то, что Марианна видеть не могла: стрелки за ее спиной выразительно переглянулись – горячие слова любви простой женщины много сказали в пользу Марианны.

– Кэтти, дружок, твой супруг понадобится мне, – между тем распоряжался Робин, – так что возвращайся домой, но сначала проводи почтенную Элизабет до дороги в Руффорд.

– Хорошо, Робин! – откликнулась Кэтрин, забираясь на лошадь.

– Клем, одолжи своего коня нашей гостье, – приказал Робин и посмотрел на Кэтрин: – Только, Кэтти, ради всего святого не попадитесь на глаза тем, кто вас не должен видеть!

Кэтрин рассмеялась и шлепнула коня ладонью по крупу. В сердце маленькой хрупкой женщины таилось гораздо больше мужества, чем можно было предположить по ее нежному облику. Элизабет с помощью Клема забралась на лошадь, подарив на прощание и лорду Шервуда, и Марианне взгляд, полный материнской любви и заботы.

– Что ты задумал, Робин? – спросил Статли, когда Кэтрин и Элизабет скрылись в лесу.

– Наша ловчая сеть в исправности? – не отвечая ему, Робин обернулся к Джону.

– Решил поохотиться? – хмыкнул Джон. – А как ты заманишь ратников шерифа к Большим Букам? Они с пленниками, рисковать не станут.

– Это мое дело, – ответил Робин, – а вы тем временем отправляйтесь туда. Надо разделить ратников на несколько отрядов. Саксонка, поезжай в лагерь Статли, найди Алана и передай ему, чтобы он с десятком стрелков поспешил к Букам. Как только ратники минуют буковую рощу и отважатся забраться в лес, их надо увлечь как можно дальше в Шервуд. Их дальнейшая участь – на усмотрение Алана. Тебе все ясно?