Его взгляд смягчился, губы дрогнули в улыбке, он решительно высвободился из ее объятий. Она испугалась еще больше, подумав, что он прогонит ее, но Альрик ее обнял, ласково заставил склонить голову ему на плечо и тихо сказал:
– Бэб, какая же ты глупышка! Хотя бы сейчас-то призналась, что девственница, и я бы не причинил тебе такой сильной боли. Все равно бы уже не отпустил, но повел бы себя сдержаннее.
Она была так счастлива услышать эти слова, словно он признался в любви. Он все равно бы не отпустил ее!
– Ну и что теперь? – услышала она его мягкий голос. – Как я сдержу слово, данное твоему брату, и выдам тебя замуж?
– А ты не выдавай меня замуж, – чуть слышно попросила она, осмелившись скользнуть ладонью по его груди. – Позволь мне побыть с тобой хотя бы то время, что осталось до приезда твоей невесты. Пожалуйста!
Конечно, он позволил, и она каждую ночь проводила в его спальне, пока через четыре месяца в Веардрун не прибыл гонец из Аквитании. Альрик позвал ее к себе, и, придя в его покои, она увидела рядом с ним Эдрика – его ровесника, телохранителя, командира ратников Веардруна. Поймав взгляд Альрика, она сразу поняла, что услышит горькую для себя весть, и не ошиблась.
– Барбара, – сказал он, – скоро в Веардрун прибудет моя нареченная – леди Луиза.
– Да, – только и смогла она сказать в ответ.
– Эдрик выразил желание взять тебя в жены.
Сын напрасно упрекал ее в отсутствии гордости. В ответ на предложение Альрика и вопросительный взгляд Эдрика она гордо подняла голову и твердо ответила:
– Нет.
– Почему нет? – спросил Альрик вечером того же дня. – Эдрик сам попросил у меня твоей руки. Он все знает о нас с тобой, но не видит в том препятствий.
– Да, я знаю, он на все пойдет ради тебя и твоего спокойствия, – с горечью сказала она.
– Это не так, – возразил Альрик. – Вернее, так, но не в твоем случае. Ему нравишься ты сама. Он сказал мне, что ты приглянулась ему в самые первые дни твоего пребывания в Веардруне. Он просто не успел обратиться ко мне раньше, чем ты стала моей, поэтому молча отошел в сторону.
– А теперь решил, что его час настал? – усмехнулась она и отрицательно покачала головой. – Нет, Альрик. Я все понимаю, я знала, что не смогу оставаться с тобой так долго, как мне бы хотелось. Но я не выйду за Эдрика.
Он не настаивал, не спрашивал о причинах ее упорства, лишь вслух подумал:
– Как же мне позаботиться о тебе, Бэб?
– Ты не обязан, – сказала она. – Я сама выбрала свою долю.
Но он очень жестко ответил:
– Обязан, Бэб.
На следующий день он вручил ей дарственную на дом и большой земельный надел в этом селении и пообещал каждый год присылать деньги, чтобы она ни в чем не знала нужды. Свое слово он сдержал, как держал все обещания. Ей каждый год доставляли от него кошель с серебром.
Глубоко вздохнув, Барбара подняла голову и посмотрела на дом. Добротный большой дом, самый большой в селении, не считая дома лорда Локсли. Когда-то Альрик останавливался в господском доме, но два года назад подарил и дом, и все земли Эдрику в награду за верную службу. Она сильно подозревала, что подарок был сделан с умыслом. Эдрик женился на одной из девушек, прибывших в свите леди Луизы из Аквитании, но два года назад овдовел. Она же так и осталась незамужней. Не хотел ли Альрик таким способом сблизить их и подтолкнуть ее к браку с Эдриком? Если она права в своих догадках, то он напрасно старался. Она до сих пор любит его и никогда не станет женой другого.
Получив дарственную, она через несколько дней покинула Веардрун и уехала в свой новый дом. Уехала, увозя с собой тайну: она уже знала, что носит под сердцем ребенка Альрика, но не стала ему говорить. Зачем? Это только добавило бы ему беспокойства, но ничего бы не изменило. Он обвенчался с леди Луизой, меньше чем через год после свадьбы супруга подарила ему наследника. Наверное, он радовался рождению сына, не зная о том, что на несколько месяцев раньше у него родился еще один сын, которому Барбара дала имя деда – отца Альрика.
Маленький Вилл стал ее отрадой и утешением, а она нуждалась в утешении. Ее сердце сжималось от тоски по Альрику, и только подушка ведала, сколько слез пролила Барбара по ночам, задыхаясь от невозможности хотя бы издали увидеть того, кого так сильно любила. В Локсли ее отвез Эдрик и на прощание угрюмо посоветовал:
– Не пошла за меня – твое дело. Но здесь, чтобы тебя уважали, скажи, что была замужем и овдовела. Люди не поймут, почему такая молоденькая женщина живет одна, незамужняя.
Она не жила в одиночестве: у нее была служанка и два работника, помогавшие вести дом. Для обработки земли она нанимала еще людей. Конечно, в селении интересовались, кто она и откуда, почему не замужем. Кто спрашивал прямо, кто будто невзначай. Тем более у нее стал округляться живот и беременность уже нельзя было скрыть. Впрочем, она и не заботилась скрывать свое положение. На вопросы отмалчивалась, а придумывать о себе вымышленных историй ради благопристойности не стала.
Барбара сильно пожалела, что не последовала совету Эдрика, когда сын подрос и начал задавать вопросы об отце. Кто он? Почему у друзей есть отцы, а у него нет? Но дело было не в этих вопросах – она все равно не стала бы лгать сыну, дело было в самом Вилле. Казалось бы, он ничем не выделялся среди остальной малышни и в домах его друзей к нему относились радушно. Но за спиной Вилл начал слышать оскорбительное слово, относившееся именно к нему. Пусть это слово бросали не в качестве бранного или обидного, а просто так, называя вещи своими именами, только Вилл с ним смириться не мог.
Ему было пять лет, когда он спросил:
– Мама, что означает «ублюдок»?
Она оцепенела, услышав его вопрос. Бросив на сына испуганный взгляд, Барбара увидела в его глазах только любопытство и желание знать смысл неизвестного ему слова. Она остереглась спрашивать, где Вилл его услышал, и ответила:
– Так говорят глупые люди. А глупых слушать не надо, если сам не хочешь растерять ум.
Вилл насупился, размышляя над тем, что сказала мать, но очень скоро вновь услышал это слово и тогда прямо в лоб спросил того, кто его произнес, что оно означает. Ему объяснили – добродушно, не грубо, но и не особенно выбирая слова. Он пришел домой с таким выражением лица, что Барбара испугалась: не заболел ли? Она пощупала ему лоб, но Вилл увернулся из-под ее руки и резко спросил, требовательно глядя на мать янтарными глазами:
– Почему мой отец не женился на тебе, зная, что я должен родиться?
– Он не знал о тебе, – тихо сказала Барбара, – и сейчас не знает.
– Почему? – настойчиво допытывался сын. – Потому что я ублюдок?
– Вилл! – вспылила она. – Если ты еще раз произнесешь это слово, я тебя накажу!
Он усмехнулся недетской усмешкой и ответил так, словно ему было не пять лет, а много больше:
– Я уже наказан.
Больше он никогда не задавал ей вопросов, кто его отец и почему он не живет вместе с ними. Когда Вилл слышал слово «ублюдок» от взрослых, он сжимал зубы и гневно сверкал глазами, а детей бил беспощадно, даже если они просто повторяли вслед за родителями, в мыслях не желая его обидеть. Только девочек не трогал, а мальчишкам спуску не давал, не разбирая, кто из них сверстник, а кто старше. Сколько раз Барбаре приходилось залечивать его ссадины и синяки! Один раз, когда он вернулся домой сильно избитый, она укорила его:
– Вилл, сынок, не надо так драться!
– Не пришлось бы, позаботься ты сперва выйти замуж, а уж потом ложиться в чью-то постель, – ответил он непримиримым тоном.
Она с трудом сдержала порыв дать ему пощечину, а ночью в постели долго плакала – не над своей судьбой, а над нелегкой участью Вилла, в которой сама была виновата. Сын не мог слышать через стены ее всхлипывания, но он пришел, забрался в кровать и крепко прижался щекой к ее щеке, мокрой от слез.
– Матушка, прости меня, пожалуйста, – прошептал он, обняв ее за шею. – Обещаю, что больше не буду говорить тебе таких слов. Просто пойми: мне очень обидно слышать, когда меня так называют и дразнят, что я даже не знаю, кто мой отец.
О последнем он узнал сам, без ее рассказов. Когда ему минуло восемь лет, в Локсли приехал граф Хантингтон. Барбара так и не поняла, как Виллу удалось повстречаться с ним. Она лишь увидела, как Альрик идет по улице Локсли к ее дому, неся на руках Вилла. Мальчик еще ничего не понял, он сиял от гордости: граф Хантингтон пожелал увидеть, где живет Вилл, и даже взял его на руки! Но Барбара, глядя на них, поняла, что отец, в отличие от сына, уже обо всем догадался.
Краткий обмен словами, и наконец для Вилла настал черед прозрения. Он даже дышать перестал, ожидая ответа на свой вопрос:
– Ваша светлость! Вы мой отец?!
Как Альрик улыбнулся ему! Она уже позабыла эту улыбку, которую все в Средних землях прозвали улыбкой Рочестеров. Улыбнулся так, словно знал Вилла с колыбели, а не увидел от силы полчаса назад, потрепал мальчика по голове, поцеловал в щеку и ответил:
– Да, Вилл. Ты мой сын.
Войдя в дом и оставив Вилла ждать за дверью, Альрик гневно сказал:
– Как ты могла?! Как посмела молчать столько лет?! Опять обман, Бэб? Только на этот раз ты обманула не одного меня, но и нашего сына? Моего сына!
Ей нечем было ответить на упрек. Альрик не стал скрывать от нее намерение забрать сына в Веардрун, если на то будет согласие Вилла. Вспомнив, какими глазами сын смотрел на отца, Барбара не усомнилась в его ответе. Все время, пока они с Альриком разговаривали, до них долетали протяжные вздохи Вилла, томившегося за дверью. Перед тем как распрощаться и уйти, Альрик повел глазами в сторону двери и выразительно вскинул бровь.
– Он такой же упрямый, как ты? – спросил Альрик, и его смягчившийся взгляд мгновенно смыл с ее души всю горечь лет, прошедших со дня их расставания.
– Он хороший и очень похож на тебя, – сказала Барбара.
– Это я успел подметить, когда знакомился с ним! – усмехнулся Альрик и, открыв дверь, поймал на руки бросившегося к нему Вилла.
Он увез ее мальчика с собой, и следующие девять лет она редко видела сына. Когда Виллу исполнилось шестнадцать, он приехал навестить мать – не один, а вместе с единокровным братом. Приветствуя Робина, Барбара украдкой скользила ревнивым взглядом по его лицу, отыскивая черты той, которой посчастливилось стать женой Альрика, забыв, что к тому времени графиня Луиза уже умерла. Но один взгляд синих, как у отца, глаз, быстрая улыбка – и Барбара была покорена. Робин обладал еще большим обаянием, чем отец, совершенно не чинился ни с ней, ни с друзьями Вилла, и о нем с восхищением говорили в Локсли еще долго после того, как братья вернулись к отцу в Веардрун.
В последний раз она видела Робина неделю назад, когда он приехал в Локсли в сопровождении небольшого отряда ратников и сразу направился к ее дому.
– Тетушка Бэб, Вилл дома? – спросил он, спрыгнув с коня, и, едва она кивнула в ответ, почти бегом зашел внутрь.
Через несколько минут они с Виллом вдвоем показались в дверях, отошли в дальний угол двора и долго разговаривали. Барбара не слышала, о чем они говорят, но понимала, что Робин убеждает брата вернуться в Веардрун вместе с ним. Разговор был очень жарким, но закончился ничем. Вилл пожал Робину руку, Робин в ответ обнял Вилла, и братья разошлись в разные стороны: Вилл вернулся в дом, а Робин подошел к лошади.
– Ты даже не останешься ночевать? – спросила Барбара, когда он ставил ногу в стремя. – Ведь до заката остался от силы час!
Робин вскочил в седло, собрал поводья и помотал головой. У него было очень расстроенное лицо.
– Нет, – ответил он, бросив взгляд на солнце, садившееся за лес. – Пока отец в Лондоне, Веардрун на мне. Я и так уехал, бросив замок на Эдрика и выслушав от него много упреков.
Эдрик! Барбара возмущенно фыркнула. Она не сумела выведать у Вилла, что послужило причиной размолвки с отцом, но пребывала в уверенности: без участия Эдрика не обошлось!
От Эдрика, неизменно сопровождавшего Робина, когда тот приезжал с братом в Локсли, Барбара постоянно выслушивала упреки в адрес Вилла. Упрямый, заносчивый, гордый не в меру, не хочет знать своего места – дай Эдрику волю, он бы до утра шпынял Барбару за сына, которого она родила графу Альрику без его ведома и без спроса.
– Госпожа Барбара, – вывел ее из задумчивости девичий голос, – могу ли я повидать Вилла или он уехал?
Барбара посмотрела на девушку четырнадцати лет, стоявшую возле ворот. Элизабет, дочь йомена Томаса, – она часто приходила к Барбаре помогать по дому. Плата, которую Элизабет получала от Барбары, была немалым подспорьем для ее семьи, но Барбара давно поняла, что дело не в монетах. Элизабет была по уши влюблена в ее сына и, когда Вилл приезжал к матери, находила себе новое и новое дело в доме Барбары, лишь бы подольше побыть рядом с ним. Вот и сейчас она нарядилась в чистую тунику и верхнее платье из ярко-синей, хорошо выделанной шерстяной ткани, гладко заплела волосы цвета отбеленного льна, украсила шею ожерельем из золотистых топазов, подаренным ей Виллом на прошлое Рождество.
– Можешь, Лиззи, – сказала Барбара, поднимаясь на ноги, и махнула рукой в сторону лестницы, по которой сбегал Вилл: – Вот он.
Нежное лицо Элизабет просияло радостной улыбкой, и такой же радостный свет вспыхнул в больших темно-карих глазах. Едва лишь увидев Вилла, она больше не сводила с него глаз. Подойдя к девушке, он небрежно поцеловал ее в щеку, отчего Элизабет зарделась густым румянцем, и окинул придирчивым цепким взглядом.
– Какая ты сегодня нарядная! – сказал он недовольным ревнивым тоном. – По какому случаю?
– Так воскресенье, – ответила Элизабет, преданно глядя на Вилла.
– Воскресенье, говоришь? – хмыкнул он. – Значит, сегодня у тебя нет работы? Тогда, может быть, окажешь мне честь и сходишь со мной на прогулку?
Глаза Элизабет вновь просияли, она вопросительно посмотрела на Барбару.
– Плащ возьми, Вилл, – сказала в ответ Барбара. – Холодно, Элизабет может простудиться.
Когда Вилл вернулся в дом за плащом, Элизабет тихо спросила:
– Он по-прежнему не собирается обратно в Веардрун?
– Вроде бы мне удалось поколебать его намерение остаться в Локсли, – ответила Барбара. – Поговори с ним, Лиз. Может быть, этот упрямец к тебе прислушается больше, чем ко мне?
Элизабет едва заметно кивнула, хотя ее глаза погрустнели: она не хотела, чтобы Вилл уезжал. Но Барбара не сомневалась в ней: Элизабет всем сердцем любила ее сына, а сердце у нее было отменное, полное самоотверженности и великодушия. Даже удивительно, что в семье простого йомена родилась такая девушка, больше похожая на принцессу, чем на дочь простолюдина.
Вилл вышел, набросив на плечи плащ и захватив другой для Элизабет, в который молча и по-хозяйски укутал девушку. Элизабет взяла Вилла под руку, и они вышли за ворота, провожаемые задумчивым взглядом Барбары.
Не случись встречи Вилла с отцом, Барбара не пожелала бы сыну другой жены. Теперь, конечно, нет. Теперь Элизабет Виллу не ровня: сын графа, пусть и незаконнорожденный, и дочь йомена. Барбара вздохнула и сокрушенно покачала головой. Девочка слишком явно влюблена в ее сына, Вилл же относится к ней как к собственности. Чем это все закончится? Для Барбары не было тайной, что сын не только вырос, но и успел познать женщину. А Элизабет бесконечно доверяет Виллу, и скажи он ей только слово, вверит себя ему без остатка. Барбаре было жаль девушку: как бы ни поступил Вилл, для Элизабет счастья не будет. Но разве саму Барбару в свое время остановило подобное понимание? И разве сейчас у нее мало забот, чтобы ломать себе голову над будущим одной из сельских девчонок? С этой мыслью Барбара вернулась в дом.
Вилл и Элизабет шли по улице, пока не миновали господский дом, за которым она переходила в дорогу. Они ни о чем не говорили. Вилл крепко держал Элизабет за руку, и ей было достаточно тепла его ладони. Она не спрашивала, куда они направляются, свято уверенная в том, что с Виллом она в полной безопасности. Искоса поглядывая на его четкий профиль, она улыбалась. Но Вилл не замечал ее улыбки, оставаясь задумчивым и хмурым, и Элизабет тоже погрустнела. Она догадывалась, о чем он все время думает и почему так глубоко ушел в свои мысли, что почти забыл о ней. Они отошли от селения довольно далеко, когда Вилл очнулся и вспомнил об Элизабет.
– Что же ты молчишь? – упрекнул он девушку. – Устала, наверное!
Элизабет хотела ответить, что готова идти так всю жизнь, лишь бы он держал ее за руку или просто был рядом, но сдержалась. Вилл бросил взгляд по сторонам и заметил в просвете деревьев, обступивших дорогу, небольшую прогалину, залитую светом нежаркого зимнего солнца.
– Посидим немного, – предложил он, потянув Элизабет за собой. – Отдохнешь, а потом пойдем обратно.
Сняв с себя плащ, Вилл расстелил его на пригорке, усадил Элизабет и сел рядом с ней.
– А ты? – встревожилась Элизабет, увидев, что он остался в куртке из тонкой шерсти, и протянула Виллу край своего плаща: – Набрось на себя, чтобы не продрогнуть.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке