1895-й год в корейской истории в первую очередь ассоциируется с убийством королевы Мин. Японцы небезосновательно считали, что именно она являлась инициатором проведения «прорусской» политики с целью вытеснить захватчиков с полуострова. Как мы помним, таких же взглядов придерживался и барон Мёллендорф, однако он к тому времени уже был устранён со своего поста и опасности для японцев не представлял.

Тем временем влияние России в регионе постепенно нарастало. В 1895 г. под давлением России, Германии и Франции Япония потерпела дипломатическое фиаско и была вынуждена отказаться от Ляодунского полуострова, который изначально отошёл к ней по результатам японо-китайской войны. Россия же, в свою очередь, была заинтересована в аренде незамерзающих портов Ляодуня у Китая. Судя по всему, это поражение стало для Японии последней каплей, после которой было принято решение действовать радикально.

После победы в войне с Китаем Корея попала под протекторат Японской империи. Отныне король Коджон управлял под строжайшим контролем со стороны Японии. Он оказался ещё более жёстким, чем во времена китайского господства. Япония, которая и сама ещё совсем недавно была по европейским меркам отсталой страной, теперь ни за что не хотела упускать своей первой крупной победы во внешней политике. В ситуации, когда на карту была поставлена национальная гордость, и речи не могло идти о том, чтобы делить своё влияние в регионе с Россией или с кем бы то ни было.

Насколько существенным было влияние королевы Мин при дворе и насколько серьёзны были её планы искать политической, а возможно, и военной поддержки у России, можно судить по записям из дневника японца Кобаякавы, участвовавшего в убийстве королевы:

«Если оставить отношения Кореи и России в том виде, как они есть сейчас, то японское влияние на полуострове сведётся к минимуму, и судьбы Кореи будет вершить Россия. Это будет крахом не только полуострова, но и всего Востока и Японской империи. Умеренной политикой в Корее Япония не сможет противодействовать России. В таком случае как же надо поступить? Остаётся одно: прибегнуть к крайним средствам, прекратить корейско-русские контакты и устранить их сторонников. Говоря другими словами, надо устранить главную фигуру во дворце – королеву Мин – и тех, кто поддерживает союз с Россией. Если королевы Мин не станет, то какой бы ни был Вебер выдающийся, через кого тогда он будет влиять на Корею?»^[9]

* * *

Дальнейшие события находят разную оценку у историков в зависимости от того, по какую сторону баррикад они находятся. Мы оставим подробности возникновения и развития заговора против королевы Мин за скобками, поскольку оно не имеет непосредственного отношения к Середину. Для нас в первую очередь важно то, что на рассвете 8 октября 1895 г., когда королева Мин была убита ворвавшимися во дворец заговорщиками (среди которых, к слову, были не только японцы, но и корейцы), Середин оказался единственным свидетелем-европейцем, который впоследствии смог тщательно записать всё увиденное.

Ниже приведена небольшая часть подробного описания тех трагических событий, которое Середин изложил в докладной записке для русского вице-консула. Ценность этих строк очень велика:

«Меня толпа человек в 300 (солдаты, разная дворцовая прислуга и проч.) протащила во двор, где помещалась Королева ‹…› Поддаваясь течению охватившей меня обезумевшей толпы, я увидел во дворе помещения Королевы пять японских солдат, стоявших часовыми у двух калиток, и одного японского офицера. При этом там был взвод корейских новых солдат^[10] и 20-25 японцев в японских киримонах^[11] и европейском платье. Японские часовые стояли неподвижно, равно как и японский офицер. Вблизи корейского взвода солдат стоял очень приличной наружности и весьма прилично одетый японец (в европейское платье). Японец этот имел в правой руке обнажённый кинжал и, по-видимому, распоряжался и командовал остальными японцами, которые с криками и визгом вытаскивали корейских женщин за волосы и бросали за окна (с высоты около 6 футов^[12]). Всего за моё пребывание во дворе Королевы японцами было выброшено за окна во двор 10-12 женщин. Между прочим, ни одна из женщин не издала никакого звука, напр. вроде стона или крика ‹…›»^[13].

Здесь я позволю себе заметить, что королева Мин, точно так же, как и Середин, на протяжении долгих лет оставалась жертвой политики в своей собственной стране. Но если о Середине долгое время просто умалчивали как в СССР, так и в Корее, то королеве повезло гораздо меньше. Её образ преподносился историками исключительно однобоко, при этом королеву неизменно изображали как предательницу национальных интересов, которая готова была подчинить свою страну России. Ей также приписывали всевозможные пороки – от попрания корейских традиций до развратности и беспринципности.

Мы понимаем, что королева Мин не была ангельским созданием. Однако нельзя не признать, что столь негативное отношение к её образу сформировалось в результате натянутых отношений между СССР и Южной Кореей. На протяжении многих лет любое историческое лицо, так или иначе связанное с Россией, казалось как минимум подозрительным и неблагонадёжным.

Тем не менее, начиная с 1990-х гг., меняются отношения между странами, и вместе с этим меняется взгляд на опальную королеву. Всё чаще о ней пишут, как о мудрой правительнице, которая в непростое для страны время стремилась любыми путями сохранить суверенитет Кореи. В любом случае это была очень яркая, волевая и неординарная для своего времени женщина, которая всячески старалась балансировать между уходящими традициями и наступающей современностью. И, безусловно, с её гибелью Корея потеряла сильного политического деятеля, а Россия – своего союзника.

Итак, Середин поневоле становится ценным и, следовательно, опасным свидетелем. Но, быть может, ему удалось бы остаться в тени и сохранить свою личность в тайне, если бы поверенный в российских делах Вебер не оказал ему медвежью услугу. Вот что писал сам Середин относительно своего непростого положения в те дни:

«То, что я сделался свидетелем Сеульского инцидента, я считаю для себя несчастным обстоятельством. Во-первых, его Превосходительство, Поверенный в Делах в Корее, посетивши совместно с прочими представителями (европейскими) в Корее Японского Посланника и выслушавши его заверения в том, что ни один японец не был замешан в нападении на дворец, сказал, что у него есть свидетель из европейцев, и передал Японскому посланнику всё, что я ему (Его Превосходительству) рассказал. Последствия этого были самые печальные ‹…›.

В тот же день вечером 8 октября ‹…› я был уведомлен одним европейцем и двумя корейцами, что очень вероятно на мою жизнь будет покушение, именно по той причине, что преступники из японцев и корейцев сильно подозревают, что я знаю очень много, что может их скомпрометировать; главное же, они боялись, что я могу их признать на могущей быть очной ставке. В результате мне пришлось не спать по ночам, а иногда, когда я получал уж очень тревожные для меня сведения, то приходилось и уходить на ночь из дому, что я и делал, чтобы не подвергать опасности свою семью ‹…› Получивши нервную лихорадку, находясь постоянно под страхом ожидания быть из-за угла убитым ‹…› я решил уехать из Кореи»^[14].

Таким образом, «благородный свидетель» был вынужден на некоторое время покинуть страну. Однако его бегство длилось недолго. Очень скоро под влиянием непредвиденных обстоятельств всё пошло не по тому сценарию, на который рассчитывали японцы. Несмотря на искоренение «главной причины всех бед» в лице королевы Мин, влияние России на полуострове ничуть не ослабло. Напротив, оно набрало силу и теперь могло составить реальную конкуренцию японским властям.

Причиной такого парадоксального возвышения России в глазах корейцев стали грубые и излишне самоуверенные действия оккупантов. Сразу после убийства королевы Мин к королю Коджону насильно приставили японских охранников и под надуманными предлогами заточили во дворце Кёнбоккун. Таким образом, на некоторое время король фактически стал заложником в своём собственном дворце. Но 11 февраля 1896 г. Коджону удалось тайно покинуть Кёнбоккун и бежать в рус скую дипмиссию. Именно здесь он нашёл надёжное убежище и правил отсюда Кореей в течение целого года.

При этом для понимания расстановки сил на полуострове важно заметить, что факт присутствия короля в дипмиссии не считали нужным скрывать. Старые фотографии запечатлели, что в тот период над зданием миссии гордо развевались флаги Кореи и короля, ясно давая понять, где именно находится Коджон. Нарушить неприкосновенность русской дипмиссии японцы не решились: ведь одно дело – орудовать в завоёванной стране, и совсем другое – напасть на представителей независимого и сильного государства. Подобный конфликт мог дорого обойтись Японии.

Тем временем народ с воодушевлением воспринял новости о побеге своего государя. По Сеулу сразу расползлись слухи, что ещё при возведении дипмиссии между нею и дворцом Кёнбоккун Середин проложил секретный подземный тоннель, по которому и бежал король. Правда, эти домыслы были опровергнуты уже в наше время: несмотря на активные поиски, исследователям не удалось найти никаких подземных ходов.

В период нахождения Коджона в русской дипмиссии влияние России в этом регионе достигает своего пика, а архитектурная карьера Середина-Сабатина делает очередной виток.

Афанасий Иванович возвратился в Корею через несколько месяцев, когда опасность миновала, а король Коджон уже пребывал в полной безопасности. Его первым новым заказом стало проектирование Ворот независимости (Тонниммун), которые были задуманы как символ освобождения от 300-летнего китайского владычества. К слову сказать, Коджон несколько поспешил с возведением этих ворот, ведь на протяжении всей первой половины ХХ столетия Корее ещё предстояло доказывать своё право на существование в качестве независимого государства. Да и японское присутствие на полуострове постоянно напоминало о том, что до истинной свободы ещё далеко.

Тем не менее ворота Тонниммун стали первым памятником подобного типа в Корее. Многие сравнивают их с Триумфальной аркой в Париже, однако я позволю себе не согласиться с такой аналогией. Если не считать самой идеи создания ворот как символа победы и триумфа, то все остальные особенности Тонниммун существенным образом отличают её от Парижской арки. Ворота независимости построены в выдержанном неороманском стиле без какого-либо декора. Сам проход обрамлён двумя стройными, высокими колоннами, создающими контраст в сочетании с мощными стенами и кирпичной кладкой. Верхняя часть ворот завершена лёгким парапетом, поскольку изначально планировалось, что на ворота можно будет подняться и осмотреть окрестности. В начале ХХ века прямо под балконом были вывешены корейские национальные символы.

Думается, что неороманский стиль, который, в отличие от неоготики, не пользовался особой популярностью в Европе, был выбран не случайно. Середин вообще относился к той счастливой категории архитекторов, которые хорошо понимают своего заказчика и тонко чувствуют его истинные желания. Лаконичность и сдержанность выбранного им стиля как нельзя лучше отражают философские взгляды буддизма и конфуцианства, которые на протяжении столетий доминировали в Корее.

Ворота Тонниммун

Поэтому, хотя Середин использовал исключительно европейские приёмы при строительстве Тонниммун, можно сказать, что воздвигнутые ворота в полной мере воплотили в себе ту самую национальную корейскую идею, поиском которой были заняты интеллектуалы того времени. Европейский стиль Ворот независимости символизирует открытость миру и готовность к обновлению. Монолитность арки отражает стойкость и несломленный дух корейского народа, которому пришлось пройти через многие испытания. Подчёркнутая простота форм свидетельствует о том, что, даже обновляясь, Корея остаётся верна своим старым традициям, согласно которым выдержанность и невозмутимость являются лучшими добродетелями.

Сейчас найдено достаточно свидетельств личного расположения короля Коджона к русскому архитектору. Наверняка государю импонировали такие бесспорные качества Середина, как честность, порядочность, готовность работать даже в сложных условиях. Видимо, именно в силу полного доверия к Середину со стороны короля, в конце 1890-х годов он получает уникальное для европейца задание: построить пять павильонов, да не где-нибудь, а на территории королевского дворца Кёнунгун (с 1907 г. носит название Токсугун). «Вторжение» русского архитектора во дворец с целью изменить его облик многие сановники восприняли не очень доброжелательно. Но так пожелал король.

Все пять павильонов, построенных Серединым с использованием как корейских, так и европейских элементов, носили необыкновенно поэтичные названия: «Павильон умиротворённого созерцания», «Дворец доброты и милости», «Павильон девяти достижений», «Беседка зелёного бамбука», «Дворец проникающего света». Перечислив их, так и хочется сесть в беседку из зелёного бамбука под лучи проникающего света, преисполниться доброты и милосердия и умиротворённо созерцать плоды своих девяти достижений. К сожалению, до наших дней полностью сохранился только Павильон умиротворённого созерцания.

Главной особенностью уцелевшего павильона с точки зрения сочетания традиционного корейского и западного стилей является наличие двойного ряда колонн. Первый ряд, опоясывающий павильон по периметру, представляет собой эталон традиционного корейского зодчества. Второй ряд, чуть утопленный в глубину павильона, выполнен в классическом античном стиле. При этом колонны из первого ряда соединены изящной позолоченной решёткой с символами долголетия и процветания. С первого взгляда может показаться, что павильон излишне причудлив и сочетает в себе несочетаемое, однако он до сих пор очень любим в народе. В выходные дни в нём всегда толпится много посетителей, желающих приобщиться к истории своей страны. Соблюдая многовековую традицию, перед тем, как войти в павильон, корейцы от мала до велика почтительно снимают обувь.