Глава 2

Торриланд – страна далёкая и таинственная, лежащая далеко на севере, где-то за Зелёной землёй, теперь уже безжизненными островами Сноррирфагга и Морем Чудовищ. Говорят, что там не бывает зимних холодов и снега вообще, а трава круглый год такая зелёная, что глаз не нарадуется. Там так много деревьев, что не приходится постоянно отправляться на юг, чтобы получить нужные породы древесины для строительства новых кораблей, как это делают фреирвальцы. Ёрмунда мучил лишь одни только вопрос: «Почему до сих пор ни один ярл не направил к тем берегам своих переселенцев, для присоединения к своим владениям такого лакомого куска суши? К тому же, поговаривают, что там целый такой континент!» На такой вопрос юноше наверняка найдутся однообразные ответы об опасностях, подстерегающих на мысе Асвангхельм, что на острове Зелёной земли – Гринланд, и о настоящем ужасе, обитающем в том самом Море Чудовищ. В байки и легенды Ёрмунд верить не хотел, также как он и не верил в божественное происхождение бурь на берегу Сноррирстейна. Ёрмунд верил в себя и в свою команду, которая вот-вот взойдёт на борт драккара «Ормульва» под предводительством старого доброго капитана Бьёрна Черноборца.

Мореходы возвещали о готовности к отплытию. Оружие, трёхнедельные запасы еды, на случай непредвиденных ситуаций, а также запасы эля в бочонках – всё это было помещено на борта вытянутых кораблей именуемых не иначе как драккарами. Отплытие было весьма многолюдным мероприятием, если не сказать, что всенародным. Фреирвальцы высыпали гурьбой, провожая своих братьев, сыновей и отцов в путь, из которого возможно кто-то из них вовсе не вернётся. Но отношение этого непростого народа к боевой славе и гибели в бою было особенным, потому пасть на поле брани считалось наивысшей божественной наградой. Залив кипел и пенился от переизбытка внимания к нему. Прошедший некогда шторм выбросил на берег множественное количество водорослей, ракушек и еле живой рыбы, но всё это было уже сметено волной бесконечного наплыва жителей, словно муравьи, перебегающие от одного корабля к другому.

«Бардибьёрн», «Гутауд», «Скеггифри», «Эйвтир» и «Ормульв» – пять самых лучших драккаров направляются прямиком по воле ярла в далёкое путешествие к землям Торриланда, через берега Гринланда к мысу Асвангхельм, где начинается территория островов Сноррирфагга и дальше, сквозь Море Чудовищ, держа курс направления на север. Огибая весь Брюггенгфальм вдоль оконечных его берегов, уходя на запад, к мысу Нордвинд, к пятёрке Фреирвальда присоединяться ещё пять драккаров из Йотирфолка, а уходя далее к северу, у острова Эйдфристейн, будет ожидать местное пополнение в составе десяти драккаров и ещё трёх из Фреирмунднара, что лежит западнее всех других областей Брюггенгфальма.

Возликовавшее воинство трубило в горны и громогласно произносило боевые кличи, вторя ликованию и музыке с берега залива Ингиаг, где народ и не пытался расходиться, продолжая провожания даже после отъезда своих кормильцев, защитников и героев. Сами же герои недолго веселились и воспевали ответные кличи, принявшись, наконец, кто за вёсла, а кто за раздутые полосатые паруса с изображением перекрещённых между собой мечей и гарпуном, благо ветер подгадали попутный.

Ёрмунд полностью погрузился в работу, налегая на вёсла изо всех сил, что даже восседающий позади отец упомянул ему об ожидающем впереди далёком пути, дабы тот хоть немного экономил силы. Юноша был согласен с отцом, но это был первый его поход и первый серьёзный выход в море вместе с экипажем в семьдесят как закоренелых, так слишком зелёных бойцов. Темп для гребцов поддерживал их непревзойдённый командир и помощник капитана Аскольд. Молодой, широкоплечий и высоченный муж, побывавший в стольких вылазках и передрягах вместе с «Ормульвом», что вряд ли он сам уже их держал на счету. Сияющий взгляд его проникновенных васильковых глаз улавливал каждое движение гребцов. Его подбородок, обросший коротенькой бородёнкой, выпирал немного вперёд, отчего выдвигалась нижняя губа под верхней. Длинные золотистые волосы он не заплетал в косы, а на голове не носил шлема, как и не надевал какой-либо кольчуги, продолжая расхаживать по палубе с оголённым торсом, несмотря на столь нетёплую погоду. Аскольда считали настоящим хранителем драккара, уступающему лишь всё тому же старику Бьёрну Черноборцу.

Что касается самого капитана, то прозвище Черноборец Бьёрн получил в ещё свои молодые годы. Теперь мало кто может представить этого среброголового мудрого старичка с лицом испещрёнными морщинами и огромным шрамом от глаза до шеи, молодым некогда юнцом, не смыслившим ни в морской навигации, ни в море вообще. Про таких говорят, что они всегда были стариками и всегда оказывались мудрее своих последователей. Бьёрн был немногословен, а всю его основную работу в качестве командира выполнял только Аскольд, сам же он выступал скорее как некий очень важный элемент корабля, осуществляющий напутствия и верные подсказки, подобно сердцу и мозгу. Ещё юнцом Бьёрн побывал у южных окраин, где царствуют дикие леса и непроходимые болота. Именно там некогда ему пришлось встретиться с демонами, один из которых был им повержен, но на память это существо оставило тот самый шрам на его лице, как напоминание о былой битве. Эта история ходит среди его моряков, как байка, и никто не знает её всю досконально и точно, потому как сам Бьёрн о ней и не рассказывает. Всё, что стало о ней известно пришло оттуда же с юга, когда один странствующий монах привёз израненного юношу, сообщив о произошедшем его соплеменникам.

Ёрмунд не верил в демонов. Всю эту историю он интерпретировал как некую стычку юного Бьёрна с южными дикарями, которые наверняка не могли даже произносить знакомые уху звуки речи. Люди тоже могут быть демонами, убеждал себя Ёрмунд, не собираясь принимать легендарную байку о капитане на веру, как это делали большинство жителей Фреирваля, если и не всего Брюггенгфальма. Но, может быть, когда-нибудь старик поведает эту историю, после которой его нарекли Черноборцем, в какой-нибудь знаменательный час, раскрыв, наконец, так волнующую всех тайну.

Драккары мчались по волнам, словно птицы в небе, распростёрши свои раздутые паруса, подобно могучим крылам, что улавливали движения ветра. Гребцы – единый механизм – одновременно производили взмахи весел, отталкиваясь от поверхности воды, придавая небывалую скорость кораблям. Ветер свободы, ледяные брызги и шум команды – всё это вдохновляло Ёрмунда на ещё больший напор, выжимая из себя все свои оставшиеся силы на греблю ради успешного преодоления морских расстояний. В какой-то момент можно было даже увидеть некое соревнование между несколькими драккарами, мчащимися на запад, вдоль береговой линии. Обгоняя один другого, вёсла едва не соприкасались между собой, вызывая приступы страха у совсем ещё зелёных юнцов. Старшие же товарищи лишь во весь упор смеялись, продолжая эту опасную и незатейливую игру. Долго ли это продолжалось или нет, Ёрмунд уже не понимал, потеряв какое-либо адекватное чувство времени. Ни одни драккар не уступил другому, потому все пять шли ровной выверенной линией, способной снести всё на своём пути.

Когда уже совсем всё успокоилось, команды каждого корабля взяли умеренный темп, завершив свои дурачества, тем самым дав молодым возможность хоть немного перевести дух. Все мореходы были грозны и суровы, но внутри своей команды они оставались теми же весельчаками с берега, прогуливающими свои жизни на бестолковые стычки у кабаков, ребяческий азарт и бессмысленное потребление эля. Здесь же все обретали самих себя, даже если на суше совсем терялись среди ремесленников и торгашей. Корабли для них становились тем священным местом, откуда можно было черпать недостающие силы, дабы с лихвой их тратить на будущие славные дни.

Аскольд, взойдя на постамент у самого носа, где находился капитан, что всегда именно там вдумчиво вглядывался куда-то вдаль, затянул протяжно песню, которую тут же подхватила добрая половина команды драккара «Ормульва», по крайней мере, те, кто эту песню знал и слышал не единожды. Голос Аскольда был настолько звонок и благозвучен, что все вокруг создали лишь ореол аккомпанемента для столь прекрасного песнопения. Аскольду, вероятно, дано было быть скальдом, уж чего нельзя совершенно ожидать от столь мужественного и воинственного командира, как он. Спустя некоторое время, песню подхватили и другие драккары слева и справа, а после уже и остальные. Двигающийся по морю хор мореходов создавал завораживающее зрелище, разнося песню вплоть до берега, который рисовал горизонт по левому борту. Там были видны земляные домики рыбацких поселений Аудунбёд и Гюнфис, что до сих пор готовы спорить о превосходстве своих рыбаков над рыбаками Фреирваля, с чем, конечно же, никогда не согласится Алвис, называя их лишь хвастунами и лжецами, которые вдобавок позабыли о том, что это именно фреирвальские переселенцы научили неотёсанных олухов плести качественные снасти, не то бы они до сих пор пытались вылавливать рыбу копьём с берега. Появление Аудунбёда и Гюнфиса говорило, сбавляющим уже ход драккарам, что скоро должен показаться свободолюбивый Йотирфолк, а затем уже и выступающий в виде взмывающего к небесам сокола мыс Нордвинд.

Когда говорят о свободолюбии Йотирфолка, сторонний слушатель может подумать, что другие поселения менее свободолюбивые, но это не так. Йотирфолк исторически считал своих поселенцев единственными коренными жителями Брюггенгфальма, а не во всю вопящих о своей древности и оседлости брюггенов. Соответственно и страну свою они называют иначе, не принимая установившееся ярлом наименование Брюггенгфальм. Звучит она как Магнийотирланд и никак иначе. Хотя в их индивидуальности от других народов страны можно усомниться, так как история их поселения слишком тесно связана с теми же самыми брюггенами, что, скорее всего, они всего лишь решившие отколоться от основного племени небольшая горстка людей, которая затем разрослась впоследствии в то, что имеется.

Скалистые берега возвышались высоко над морем, раскалывая о свои острые отвесы бурные пенистые волны. Обходя их по окружности с севера, на другой стороне показался весьма широких берег местной бухты Аудфис, где стоял маленький флот Йотирфолка. Само поселение можно было рассмотреть далеко на юго-запад, с его деревянными избами и высокими теремами, коих никогда не бывало в Фреирвале. Далее поселение шло, огибая большую дугу к северу, в сторону ещё одного возвышающегося над всеми другими утёсами, который, казалось, парил прямо над морем. Это и был мыс Нордвинд во всей своей пугающей красе. Казалось, что его отвесные скалы вот-вот рухнут, создав небывалой величины волны, которые смоют всю бухту и местную пристань, не щадя ни малого, ни великого. Под его раскидистой тенью нашли прибежище пять драккаров Йотирфолка с солнцем и молотом на парусах.

Корабли встретились боевыми кличами и громогласным рёвом горнов. Скальды непременно заиграли дивную для слуха музыку. Капитаны приветствовали друг друга молчаливыми поднятиями рук, а все остальные выказывали непристойные знаки и ругательства другим членам команд встречных драккаров, дразнясь между собой вновь словно малые дети.

Ёрмунд впитывал все эти странности своих старших товарищей, но вряд ли мог бы их принять на столько, чтобы сам проделывал то же самое. По крайней мере, он не считал это чем-то глупым или не нужным, возможно именно так, подобно тем же детям, и следовало заводить общение этим прошедшим разное за свою нелёгкую жизнь воякам. Но ведь все они и были детьми, не уходя от своих прежних мальчишеских замашек и предрасположений. Свейн был именно таким же, это была его родная среда. Он прыгал и резвился вместе со всеми стариками, ревущими и кричащими. Возможно, его отец поступал некогда именно так же, будь он сейчас здесь.

Свейн никогда не говорил о нём, хотя он прекрасно знал, что отец его был одним из тех, кто славно канул в пучине во время знаменитого шторма при битве в заливе Зигкар, что на западном берегу Бруваргарда, произошедшей в его ещё совсем недавнее младенчество. Войны против Бруваргарда были очень частым явлением для Брюггенгфальма, поскольку неспокойные соседи всегда посматривали косо на северную страну, где куда гуще произрастали леса и быстрее зеленели луга, а рыбы в водоёмах и море находилось ещё больше, чем в их заливах и бухтах, коими они располагали на западе и юге.

Приняв положенный курс на север, драккары, вновь расправив свои крылья, пустились на всех парах к острову Эйдфристейн, который раскинулся вытянутой линией с запада на восток, образуя возвышающуюся гряду гор прямо над морской гладью, защищая барьером от северных бурь южную его часть, где и располагались основные островные поселения. Жители были некогда переселенцами из Брюггенгфальма, потому стать частью страны под единым управлением ярла они приняли как комплимент, приняв его без колебаний. Тут проживали довольно необычные люди, которые никогда не производили какой-либо тяжёлой работы в земле, ведь вся их жизнь – это бесконечные набеги на соседние северные острова и ближайшие земли к югу от них на западе континента. Именно поэтому больше всего своих воинов для нужд ярла всегда предоставляли сами же островитяне Эйдфристейна. Их безудержная ненависть к ручному труду и великая жажда наживы была легко использована в борьбе против Бруваргарда, даже в более мирные времена, пресекая все возможные проявления для зарождения новой затяжной войны, уничтожая флот и сжигая провиант. Таким образом, эти морские разбойники стали самым действенным сдерживающим фактором для не возникновения новых конфликтов между двумя близкими странами. Ярл всегда выбирал меньшую беду из двух.

Но до Эйдфристейна предстояло ещё целый день пути, потому прежде, чем продолжить своё дальнейшее плавание, драккары сделали одну остановку у берегов острова Эйдваль, где местная бухта Эйхольм гостеприимно приняла морскую экспедицию в своих тихих водах. Вступившие на песчаные берега воины первым делом принялись одаривать приветствиями мореходов из других драккаров. Теперь каждый, кто чуть ранее выказывал самые недружелюбные знаки внимания и выкрикивал самые омерзительные ругательства, обнимался с теми же и по-братски целовался, обменияваясь самими лестными и добрыми пожеланиями. Так было принято в их кругу, так поступали и зелёные юнцы, знакомившиеся с другими членами этого похода, обретая всё больше новых братьев по оружию.

Люди с драккаров из Йотирфолка практически ничем не отличались от людей, вместе с которыми прибыл Ёрмунд. Те же одежды: кожаные штаны и жилеты, кольчуги и остроконечные железные шлема, те же чёрные, золотистые, рыжие, каштановые и белые бороды, у кого-то одинаковые шрамы и всякие увечья – всё это были одни и те же люди. Единственное, что их различало – это эмблемы на их щитах и спинах. Хоть все здесь шли под одним флагом ярла – ворон с распростёртыми крыльями в огненном кольце, который всегда возвышался над парусами драккаров, всё же они считали себя народном разным и неродственным, всё это в большей степени относилось именно к мореходам из Йотирфолка, которые свою индивидуальность обозначали подкрашиванием синими боевыми красками лица в виде узоров или сплошных линий.

На острове Эйдваль мореходы остались до следующего утра. В поселении Гислмарн они нашли своё мирное пристанище. Это поселение, занимающее собственно практически весь остров, являлся перевалочным пунктом между континентальным Брюггенгфальмом и островом Эйдфристейн. Здесь же основным населением были старые морские волки, которые давно покончили с набегами и оставались тут жить в качестве служащих в местных доках и тавернах, где они порой рассказывали самые небывалые байки и старинные легенды.

Одной из таких легенд поделился старик Эйлейв в таверне под названием «Заветное место», в которую заглянули Ёрмунд и Алвис. Здесь же были и все остальные члены команды, но вряд ли они стали бы интересоваться какими-нибудь историями от стариков, поскольку больше их привлекали море эля и общее разгулье, дозволенное им возможно в последний раз перед началом похода. Разве что это ещё не касалось Аскольда и Бьёрна, ведь оба командира держали свой совет с другими капитанами и командирами на берегу у залива, где был разбит временный лагерь.

Эйлейв был стариком уже полуслепым, оттого при своём рассказе он постоянно смотрел всё чаще куда-то в сторону нежели на собеседников. Разговор их состоялся практически случайно, когда отец с сыном отсели подальше от творившегося кругом гудящего разгулья, чтобы провести ночь хоть чуточку тише, хотя в таверне сделать этого было точно невозможно. Гул стоял такой, что слышно было даже с моря, а нескончаемый попой элем разбавляли порой танцами или непременной дракой. Скальды и те путались в словах при очередной взятой высокой ноте. Тогда-то и подсел старик к семье рыбаков, как бы невзначай проболтавшись о распутстве и пьянстве мореходов.