ГЛАВА 2

– Женушка, а побалуй-ка нас сегодня своим фирменным тортиком!

На удивление жизнерадостный муж жестом фокусника вытащил из своей деловой сумки, которая с тоской вспоминала лучшие времена, зеленую купюру. Целую тысячу рублей. Черт, как хотелось съязвить: «Что, жестянки из-под пива в цветмет сдал?» Но что вы, что вы?!Естественно, наш принц еще до такого не докатился. Откуда деньги? Но я правильная жена, которая и в горе, и в радости, и такого никогда не скажу. Тем более, что повязаны мы квартирным вопросом намертво. Следовательно, чтобы жизнь совсем не превратилась в кошмар, нужно просто соблюдать вежливый нейтралитет.

– Ты заработал деньги? – старательно прячу удивление.

– Да! Щедрая бабулька оказалась, плюс выезд на дом. За пустяковый вопрос тысячу получил.

– Молодец, еще добавлю и на квартплату хватит.

– Нет, Аленка, сегодня мы гуляем! Поэтому нужен тортик. Салатики там. Мясо запеки по-французски.

Я устало посмотрела на него. Ну дурачок как есть! Я ему утром сказала, что лишилась работы, а он на тысячу пир надеется устроить.

– Мясо у нас не по-французски, а по-флотски, с макаронами, и то, после того, как я это мясо сварю в борще. Ром, не впадай, пожалуйста, в детство, мне реально не до глупостей.

– Аленка! Ты не поняла! К нам сегодня Строгов придет! С элитной выпивкой и икрой! Ну и если не зажлобится, то еще деликатесов принесет, чтоб показать, какой он крутой. Поэтому мы должны показать, что у нас и без деликатесов круче, чем у него. Ведь у меня есть ты! Моя Аленушка! Мое сокровище!

Мне показалось, что вся кровь прихлынула к голове, пульсируя адской болью. Отказываясь верить в услышанное, я попыталась говорить спокойно, однако от стресса горло перехватил мучительный спазм, и я едва слышно прохрипела:

– Что ты сказал?!

– Я пригласил Строгова. А что? Он не обижается, что я женился на тебе! Он сам сказал – прошлое должно оставаться в прошлом, и мы ни о чем таком говорить не будем.

– Рома, ты дебил?! – мое ангельское терпение, которому позавидовали бы жены декабристов, лопнуло, как воздушный шар, напоровшийся на ветку. Я не употребляла таких слов, но сейчас готова была полностью перейти на лексикон сапожников, строителей и портовых грузчиков. Словно в ознобе, меня начала колотить дрожь. – Нет! Рома, это не вопрос! Ты дебил! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Нет?! Да, мало сейчас осталось таких настоящих, чистопородных идиотов, как ты!

Я схватила стакан воды, вылила туда чуть ли не полпузырька валерьянки и попыталась выпить. Однако удалось это не с первого раза – зубы клацали о стекло, как от лютого холода.

– Куда ты его пригласил?! На нашу кухню? С отбитым кафелем, который я никак не допрошусь тебя приклеить? С некрашеным потолком с облупившейся краской? В прихожую, с обоями, поклеенными сразу после свадьбы? Сука! Чем ты его хочешь удивить?!

– Алена! Ты как можешь на мужа кричать?! Да еще и матом ругаться! Прекрати немедленно! – мама, всегда нюхом угадывавшая напряженный момент, стуча костылями, нарисовалась в проеме кухни.

– Это не маты, но мне кажется, что вы меня доведете до крайности! Ты хоть знаешь, что твой любимый зять учудил?! – в отчаянии выкрикнула я.

– Что бы он не учудил, он мужчина. И на него нельзя кричать! Он мне за всю жизнь слова плохого не сказал, и мамой называет, – мама включила свою любимую пластинку, щедро посыпая солью мою душевную рану.

– Звони немедленно, скажи, что мы не можем принять, мама заболела, – я кинула мстительный взгляд на свою «заботливую» родительницу, наплевав на то, что сейчас «начнется».

– Я не могу позвонить, я не спрашивал телефон. Просто сказал ему адрес и все.

Женщины, когда им тяжело, плачут, у меня даже слез не было. Я обессиленно опустилась на видавший виды табурет.

– Рома, зачем ты это сделал? Скажи мне, зачем? Ты хоть понимаешь, где он, и где мы? Человек, не глядя, купивший завод, придет на нашу кухню? И мы будем рассказывать, почему мы так живем? Что куча денег уходит на лекарство маме?! Вторая куча – на кредит в банке за твою гениальную идею, которая вернет нам благосостояние? Ты хоть знаешь, как он со мной разговаривал?! – невольно опять в моем голосе сорвались истеричные нотки.

– Он тебя оскорбил?! – мой неконфликтный муж – конформист чуть ли не встал в бойцовскую стойку, пытаясь изобразить защитника. – Да я ему…

Я машинально прикрыла лицо рукой, чтоб не видеть откровенной глупости, которая сейчас вылезает из мужа. Его «Да я его» было просто смехотворно. Много лет назад Сава одной левой мог навалять ему. А сейчас так тем более.

Где-то в области сердца закололо так, что я несколько секунд не могла вдохнуть как следует, только крошечными порциями осторожно втягивала воздух. До сих пор у меня коленки трясутся, когда вспоминаю сегодняшнее утро.

Я чуть не сползла по стенке, увидев, кто нас купил и кто собирается увольнять. Не могла поверить своим глазам, но пришлось, потому что сердце ухнулось в пятки, задергалось там очумевшим зайцем и кое-как вернулось на место, обливаясь кровью. Только один человек мог дать такую встряску моему телу. Савелий. Моя горькая любовь. Моя боль и мое короткое счастье.

Теперь он чужой, равнодушный, заматеревший в своей мужественной красоте. Уверенный и холодный. Короткие темно-каштановые волосы, легкая небрежная небритость, усиливающая впечатление властности, правильные черты лица, жесткие губы. Вспомнив, как они могут обжигать поцелуем, я снова еле усмирила сердце, но шум в ушах никак не проходил.

А самое больное, унизительное, от чего хотелось провалиться сквозь землю – это то, что он меня не узнал. Скользнул равнодушным взглядом, как по старой мебели – и не узнал. Проглотив непрошенные слезы, я все –таки осмелилась обратить на себя внимание, правда, не знаю, зачем. Чтоб еще раз убедиться, что я для него пустое место?! Потрепанная жизнью, облинялая бледная моль? Серая мышка?

А чего стоил наш диалог напоследок? От моих щек спички зажигать можно было. Он, как жрец – вуду, втыкал раскаленные иголки в мои больные места. В то, о чем я запретила себе думать. Женское счастье, дети, благополучие. Как садист, он разворотил мою душу и пренебрежительно практически выставил из кабинета. «Я никого не задерживаю» и снова уткнулся в бумаги.

Если у унижения есть шкала деления, то я испытала максимальную. Просто невозможную, запредельную степень унижения. Я для него пустое место, с которым он поговорил из вежливости.

Господи, как же пережить это? Мужчина, от прикосновения которого раньше превращалась один трепещущий комочек счастья, сейчас стал не просто чужим. Он стал чужим и придет не просто так. Есть люди, которые никогда и ни в чем не признают своей неправоты. И будут доказывать другим, что это они виноваты. И Сава из их числа…Не может простить, что я не побежала за ним, как собачка, не стала умолять, чтоб не бросал. Не ожидал, что я возьму и выйду замуж вместо того, чтоб безнадежно тосковать, преданно ждать и ронять слезы у окошка.

Хотя почему не может простить? Скорей всего он и думать обо мне забыл, а сейчас просто хочет потешить свое самолюбие, убедиться, что я без него загибаюсь. Царь, просто Царь, и все за счастье почтут облобызать ему пятки!

Злые слезы уже закипали на глазах. Черта с два, Строгов! Ты не увидишь меня несчастной! У меня есть муж, что по нынешним временам почти роскошь. Не пьет, не бьет, по бабам не бегает – да я просто счастливый билетик вытащила! Да нет! Сука! Это же джекпот просто!

Я выскочила из-за стола и метнулась в ванную. По доброй традиции всех истеричек, открыла воду на всю, наплевав на безжалостный счетчик, и заревела. Отчаянно, по-бабьи. Понимая, что один поцелуй Строгова дороже и заветного колечка, и пышной свадьбы, которую в прессе освещали, и тех пары лет, когда я искреннее верила в то, что стерпится, слюбится.

Ничего не стерпится! Не слюбится! И тоска по единственному мужчине, рядом с которым забываешь обо всем, тоже никуда не денется!

Я захлебывалась горькими слезами, которые долго держала в узде. С ними выплескивалась вся накопившаяся боль, вся тоска, вся безнадега, опустошая душу, обнуляя ее. У каждого свой путь.

Наревевшись вдоволь, я умылась и посмотрела в зеркало. Взгляд затравленного зверя. Одинокого и глубоко несчастного. Но я не имею права это ему показать. Ни… за…что!

План действий, сначала очень расплывчатый, стал вырисовываться все четче и четче. Еще бы! Его подогревала адская, кипящая смесь обиды и злости!

Словно ведьма на метле, я вылетела в прихожую.

– Рома! Отправляйся к своей Зинаиде Сергеевне, возьми столик раскладной и три плетеных кресла. Что?! – от недоуменного взгляда мужа меня чуть не закоротило. – Обратно возьмешь такси. Нарвешь ромашек у нее, стебельки сантиметров двадцать чтоб были. Штук пятнадцать. Давай быстрей, ты мне еще помогать будешь.

Так. Теперь с угощением. Свой фирменный торт я не успею сделать, иначе даже голову помыть не удастся. «Птичье молоко» с лимонной цедрой вполне пойдет. Шоколадка есть, за маслом и лимоном сейчас сбегаю. Сделаю овощную нарезку. Благо, рыночек не разогнали – старушки с зеленью свежей есть. Сава от кинзы фанатеет. Куплю. Запеку пельмени в горшочках…Он их тоже любит. Бокалы есть, салфетки…

За этими мыслями я не заметила, как душившая тоска исчезла, хлопоты словно вытащили меня из серой рутины. Давно забытый драйв, удовольствие от этой почти праздничной суеты сделали меня счастливой. Вернее, дали иллюзию счастья. Счастья – сделать приятное любимому мужчине.

Затолкав поглубже свою боль, я решила – пусть этот вечер запомнится нам обоим. И может, уехав в свою Москву, он будет вспоминать обо мне. Большего мне не дано.

А значит, передо мной стоит супер-задача – примерить на себя роль скатерти–самобранки и, как Василиса Премудрая, явиться перед ясны очи Царя – батюшки во всей красе.

Если с первой справиться по силам – я уже резвой козочкой несусь в магазин, то вторая будет посложней. Как вытравить из глаз усталость? Это то, от чего мужчины бегут из отношений. Особенно такие крутые. Им же в отношениях драйв подавай, чтоб огонь! Как он сказал: Женщина должна быть счастливой и ее работа – дом, семья, уход за собой и общение с подружками.

Черт! А у меня даже и подруг –то нет. Как-то сами собой рассосались, как только свекра упекли за решетку и водиться с нами стало стыдно. Сава, словно сканером считал все мои проблемы и с садистской жестокостью вытряхнул их на свет, заставив меня почувствовать себя настоящим дном.

Засранец! Больше ты не увидишь моей растерянности. Я буду готова!

Сделав тесто, я сварила манку, взбила с маслом и лимонной цедрой, пропитала коржи и полив шоколадом, украсила кусочками фруктов. Вышло очень красиво. Я мстительно усмехнулась. Да, Строгов, в ресторанах такое не подают, а твои модельки, которые посвящают все время себе, явно имеют обе руки левые. Наслаждайся и запоминай! Я сдула локон, прилипший ко лбу и торжественно засунула торт в холодильник. Конечно, он должен пропитаться хорошо, но главное, чтоб крем застыл.

Хорошо, я успела сделать торт до приезда мужа. Я похвалила свою внутреннюю чуйку, которая иногда начинает руководить моими действиями раньше, чем голова начнет соображать. Я по наитию отправила Полуянова за креслами и столом раньше, чем начала колдовать над тортом. И смогла поймать то особое состояние, когда все удается. Еще оно называется Вдохновение. Когда получается самое вкусное блюдо. Это сродни творчеству. Есть Вдохновение – и рождается потрясающая музыка, картина или книга.

Я была уверена, что торт получился – пальчики оближешь. И секрет – мне никто не мешал и жгучее желание удивить Строгова.

– Ален, выйди, пожалуйста, помоги занести, – запыхавшийся муж тащил к подъезду кресла и стол.

Я спустилась.

– Ален, а что мы будем делать с креслами? Мы в зале стол накроем? Я тут подумал…

– Рома! – предупреждающе я подняла руку. – Никогда не говори: «Я тут подумал». Ничем хорошим это не заканчивается.

– Нет, ну ты чего! Понимаешь, это на заводе он хозяин, а ты подчиненная. А если он приходит в гости, значит, мы на равных. Может, в разговоре вскользь намекнуть, что тебе очень нужна работа?!

Я сейчас поняла значение выражения«кровь в голову ударила».

– Не вздумай! –чуть не взвизгнула я. – Рома! Ни намеком, ни полунамеком, ни вскользь, ни вкривь!!! Не вздумай! Иначе я у тебя твой компьютер отберу и выброшу на помойку.

Муж обиженно засопел. Как же! У него ж там уровень Бог почти. Есть повод гордиться перед своими «однополчанами» – любителями танчиков.

– Ну ты хоть платье свое красивое наденешь? – уже миролюбиво предложил он.

Я тяжело вздохнула.

– Ага, и покажем, что Царя –батюшку ждали…

К тому же мне надоело вспоминать, что у меня осталось одно красивое платье и оно же было впервые надето на второй день свадьбы.Нет уж!

– Сходи к Семеновне, отнеси ей бутылку пива и возьми ключ от чердака. Отнеси на крышу кресла и стол, подмети там. Мы сделаем то, чего Строгову ни одна Москва не даст. Ужин на свежем воздухе, возможно при звездах и при свечах на обычной крыше. Если он не уложит все свои понтярские рассказы в пять минут и не решит просто бросить свои подачки, побрезговав общаться с чернью.

– Ален, мне кажется, ты слишком предвзята по отношению к нему. Нормально он со мной общался.

Он прав. Каким бы Сава не стал сейчас крутым, он умный, а значит, никогда не позволит себе быдловатости. И тут же кольнуло в душе – правильно. Он унизит интеллигентно, виртуозно. Не обухом по голове, а тонким стилетом прямо в сердце.

– Ладно, Ром, раз мы ввязались в это, давай сделаем все настолько хорошо, насколько можем. И давай договоримся. Ты не жалуешься ни на правительство, ни на несправедливость, не заводишь разговоров о политике. Ладно? Просто предоставим ему возможность рассказать о своем пути наверх. Я думаю, ему есть что рассказать, и мужчины всегда это любят. Но! Рома, сегодня твоя задача – слушать. Помни – мы команда. Как на конкурсе молодых семей, помнишь?

Господи, я великовозрастному мужику даю наставления как себя вести!

Но они необходимы, иначе я просто сгорю со стыда. Надеюсь, что этого не произойдет.

К восьми часам уголок нашей крыши превратился в ресторан под открытым небом. Привезенный столик был покрыт белоснежной кружевной скатертью, которую я связала много лет назад. Плетеные кресла создавали атмосферу домашнего уюта. Бокалы, тарелки, на полу подсвечники со свечами – на случай, если беседа пойдет.

Последним штрихом, царапающим сердце, были ромашки. Они пушистым облачком покрывали круглую стеклянную вазочку в центре стола. Ромашки дарил мне Сава, зная, что они мне нравятся.

Я чувствовала себя мазохисткой, создавая этот маленький праздник для мужчины, который пренебрег мной. Мужчины, любовь к которому мне так и не удалось выкорчевать из души. Но он этого никогда не узнает. Сегодня я просто радушная хозяйка, которая не видит в госте царственной особы. А поэтому вымытые волосы завязаны в хвостик на макушке. Тоненькая прядь будто нечаянно выбилась из него. Минимум макияжа. Голубые джинсы и водолазка с короткими рукавами.

Добро пожаловать, господин Строгов!