С Адамом я познакомилась на экскурсии в горы, куда потащила меня подруга Юлька. Это была поездка паломников к водопадам, о которых ходили легенды, что они имеют свойства исцелять от всех болезней и несчастий.
Наша группа состояла из нескольких автобусов, набитых религиозными фанатками в платках и длинных платьях. Которые всю дорогу пели псалмы и читали акафисты. Выяснилось, что у них был с собой кагор, потому все были навеселе.
Среди верующих присутствовали и семьи с детьми. Их отцы были с бородами, в простых рубахах. Нас сопровождала съемочная группа, которая готовила передачу, рекламирующую туристический бизнес.
Это были операторы и их помощники. Среди них оказался знакомый моей Юльки, тот самый Адам, который, как только она нас с ним свела, ко мне прилип намертво. Он следовал за мной по пятам и фотографировал меня или снимал. Мне даже нравилось попадать в кадр, тем более, что мой новый знакомый меня убедил в том, что камера меня любит.
Я ведь в молодости подрабатывала моделью и знаю, как выгодно себя подать, и свои сильные ракурсы. Позже видеоролик с моим участием часто крутили на местном телевидении, а мои фото Адам использовал в рекламе туристических маршрутов.
Кажется, он хотел со мной сблизиться, но я оставила его в друзьях. Он был слишком не в моем вкусе – абсолютно рыжий, с выдвинутым вперед подбородком и красиво обрамленной бородой, Адам выглядел слишком манерно. Ведь относил себя к людям творческим, а они имеют склонность к тому, чтобы быть немного оторванными от реальности.
Мы стали с Адамом дружить, хотя он сделал несколько попыток склонить меня к интиму, что меня еще больше в нем оттолкнуло. Наверное, он рассчитывал на то, что со временем я ему уступлю. И стал давать мне уроки фотографии и видеосъемки. И даже шутил по этому поводу, говоря, что возьмет меня в свои помощницы.
Но оборудование было слишком тяжелым, а я была слишком хрупкой, чтобы таскать эти штативы, чемоданы с набором объективов, камеры.
Мы целыми днями потом с Адамом болтались по полям и горам, разыскивая красивые референсы. Он готовился к какой-то грандиозной фотовыставке и снимал фильм о местных обычаях.
Однажды Адам заехал за мной на своем старом джипе, чтобы предложить мне отправиться в горы, то ли в соседнее село, то ли в аул, я уже не помню.
Там был какой-то районный центр, типа клуба, где он должен был показывать свою программу для окультуривания местного населения.
Я согласилась его сопровождать, но Адам предупредил меня, чтобы я захватила с собой платок на голову и оделась скромнее. Я и сама знала о старинном обычае воровства невест. К тому же, я носила тогда длинные блондинистые волосы, чем могла бы к себе привлечь лишнее внимание.
Мы отправились в путь по изнурительной жаре. И мне пришлось пожалеть о том, что под тунику я надела еще и джинсы, в которых задыхалась. К тому же, рукава моего платья были длинными, чтобы выглядеть прилично.
Несколько раз по дороге мы застряли и приехали в указанное место уже тогда, когда было темно. Мне хотелось домой от усталости. К тому же, меня мучила диарея. По дороге я умудрилась съесть то ли чебурек, то ли хычин, от которого тут же получила несварение желудка.
Но Адам стал уверять меня, что мне понравится его фильм и выставка. Не возвращаться же обратно, ведь у него задание от местной администрации. И на это выделено финансирование.
Мы расположились в зале того самого клуба, который стоял особняком прямо на пустыре. Это было старинное здание с высокими потолками без канализации. Я обратила на это внимание, поскольку мне нужен был туалет постоянно. Никакого медпункта по пути мы не встретили, и я продолжала мучиться.
Фильм, который стал транслировать на экран мой друг, был, наверное, смешным. Поскольку в зале стоял хохот. Зрителями были молодые люди. Девушек среди них не было.
Кроме, одной, на которую я тут же обратила внимание, поскольку выглядела она на фоне всего слишком странно. Это была невероятно худенькая девушка, которой навскидку можно было дать лет восемнадцать, не больше. Может она и была старше, но из-за худобы выглядела невесомой.
Из-под короткого платья выглядывали тонкие ноги цыпленка. Но самое удивительное состояло в том, что девушка с распущенными длинными светлыми волосами была накрашена яркой помадой, что меня снова обескуражило.
На незнакомке не было платка. Да и вообще, выглядело это все нелепо. Наверное, она увязалась за своим братом, который находится среди всей этой толпы, подумала я. И уставилась в экран, когда потух свет.
Я сидела в первом ряду, а все остальные зрители – на задних. Не успел начаться фильм, как меня отвлекла возня молодых людей, которые шумели и громко хохотали. Мне пришлось сделать им замечание. И Адам, который появился в зале, тоже отругал молодых мужчин, предупредив их о том, что если они не успокоятся, то он свернет киносеанс.
Наступила тишина. Кроме нас с Адамом и вот этой стайки нескольких парней, никаких людей в этом здании я больше не заметила. И стала наблюдать, снова ощущая какую-то возню, что меня стало раздражать.
Повернувшись к молодым людям, я увидела сцену – единственную простоволосую девушку парни тискали, передавая из рук в руки друг другу, а она не сопротивлялась. Я не поверила своим глазам и молча минут десять пыталась понять, кажется мне все это или на самом деле происходит.
Потом у меня скрутило живот и я вышла из зала, чтобы найти туалет. Было уже темно настолько, что мне стоило огромных усилий отыскать отхожее место. Поскольку только луна, которая висела абсолютно круглым пятном в небе, освещала всю эту местность. Но жуткий вид всему придавали хаотично разбросанные деревья повсюду и горы, в которых выли то ли собаки, то ли дикие животные.
Легче было, наверное, расположиться со своей надобностью на улице. Как только я об этом подумала, то наткнулась на туалет, в котором слишком воняло и было так темно, что я побоялась вступить в дерьмо, извините за подробности.
Рядом были кусты и выглядело все настолько жутко, что от страха у меня еще сильнее заурчало в животе.
Но то, что я увидела перед собой, повергло меня в самый настоящий шок.
Молодые люди. Те самые, которые мешали мне смотреть фильм в зале, были там, возле уличного туалета. И они....насиловали ту самую девушку, которая поразила меня своими яркими накрашенными губами и тем, что совершенно не сопротивлялась всему этому процессу.
Я застыла в темноте, обескураженная увиденной сценой. В моей личности тут же произошло какое-то расщепление. С одной стороны, посторонние люди, которые занимаются сексом. А с другой – насилие? Хотя, повторюсь, никакого сопротивления не было.
Наоборот, вся дикость этой ситуации состояла в том, что все происходило по обоюдному желанию. Когда они успели опередить меня и все это устроить, вдруг пронеслась мысль у меня в голове? Ведь я вышла раньше, чем они. Или я так долго искала этот чертов туалет? Это вообще они или не они? Или все это мне кажется?
Девушка была раздетая и выглядела в этой темноте каким-то белым силуэтом на фоне невероятно черной ночи. Вдруг эти парни заметили меня и отвлеклись от своего занятия, не помню, сколько их там было, трое? Четверо? Пятеро? Сколько?
Я мгновенно стала мокрой от пота, испытывая состояние ужаса и непонимания ситуации. Как будто сработал какой-то триггер. Со мной уже была такая история. Тогда мне было тоже лет восемнадцать или чуть больше. Ровно столько, сколько этой бедняжке, снова пронеслось у меня в голове. Хотя, повторюсь, я не могла точно определить возраст этой молодой женщины. Выглядела она тряпичной куклой, которую измазали в грязи.
Незнакомцы стали переговариваться друг с другом на своем языке. И один из них обратился ко мне, подозревая, что я начну шум, уже по-русски:
– Это не ваше дело. Алика сама согласилась. Она – шлюха. И мама у нее такая же. Алкашка.
Я хотела закричать, разогнать эту компанию, вырвать из их рук это беспомощное существо, которое испуганно вытаращило на меня свои огромные глаза.
Но не могла пошевелиться, как будто от ужаса мои ноги кто-то зацементировал.
Горло мое сдавил спазм. Где-то вдалеке я услышала голос Адама, который с кем-то вел диалог. В этот момент самый главный этой компании, который разговаривал со мной, глазами показал своим друзьям знак – пора сваливать. И они тут же исчезли.
Осталась только эта девушка, которую назвали Аликой. Она беспомощно прикрывала свое тощее тело какой-то тряпкой, как мне показалось. Или это было платье?
В животе у меня снова заурчало. И я зашла в туалет, чтобы избавиться от мучительных спазмов, не ощущая уже никакой брезгливости. Тут же меня стошнило от невыносимости этой ситуации.
И снова я услышала голос Адама, который искал меня.
Когда я вышла из туалета, девушки уже не было. И парней тоже. Я почему-то обратила внимание на луну – она выглядела в этой простыне неба фантастически и зловеще.
Вдалеке загрохотал гром. И несколько раз пространство рассекла молния. Резко, как из ведра, хлынул дождь. И я мгновенно промокла.
По узкой тропинке, огибая кусты, ко мне навстречу торопился мой друг, который выглядел встревоженным. Он бросился ко мне, схватив меня за руку и потащив под ближайший навес.
Там же уже стоял, кажется, сторож этого клуба, грузный мужчина, тоже бородатый, который показал нам жестом, чтобы мы зашли в укрытие.
– Я тебя потерял! Куда ты пропала? Здесь шакалы в горах и волки. – Набросился на меня Адам. – И невест воруют.
Перед моими глазами все еще стояла та сцена, от которой я похолодела и оцепенела. Я молчала и все еще пыталась справиться со своим состоянием ступора. К тому же, мои спазмы в животе усилились. И тошнота не проходила.
– Она выглядит бледной и напуганной. – Заметил пожилой сторож, показывая на меня. – Моя ты хорошая, тебе плохо?
Я только кивнула головой, чувствуя, что голова моя кружится так сильно, что страшно вдруг вырубиться прямо здесь.
И, как ни странно, действительно начала оседать, стараясь схватиться за стоящие рядом фигуры.
Оба мужчины, Адам и тот самый старик, еле успели подхватить меня под руки, но я все равно, падая, сильно ударилась об угол здания головой.
Последнее, что я услышала – снова страшный гром уже где-то вблизи и разговор двух мужчин на непонятном мне языке, которые испуганно суетились вокруг меня.
Именно после той неприятной истории наши отношения с Адамом закончились. Скорее всего, не было никакой дружбы – мой приятель втайне надеялся со мной переспать. А я принимала его знаки внимания, искренне веря в то, что это от души. И от меня ничего не ждут взамен.
Я ошиблась.
Со мной случилось инфекционное заболевание и разочарование проникло во всю мою сущность. Когда я пришла в себя, то пристала к Адаму с тем странным эпизодом у туалета.
Он, оказывается, был прекрасно осведомлен о том, что творится в этой местности, куда меня привез. Знал эту Алику или Альку, как ее называли. И мать ее, Наташку, знал. Это была действительно падшая и пьющая женщина, которая за бутылку водки продавала свою дочь. И сама готова была на все ради спиртного.
Той, оказывается, уже исполнилось двадцать, но из-за тяжелых условий и рахита она не выросла, поэтому выглядела так странно. Альку таскали все, кто не имел стыда пользоваться придурковатостью и доступностью девушки. Она шаталась с компанией мужчин. И к ней стали относиться просто как к общей дешевой игрушке.
Меня накрывал ужас, когда Адам спокойно и с каким-то даже оттенком осуждения рассказывал мне все эти подробности. А я требовала все новых и новых подробностей. Он от меня отмахивался:
– Это не наше дело – спасать. Нравы. Да и вообще, она сама виновата. И мать ее – конченая. Что ты от меня хочешь? Я – фотограф, а не волшебник.
– Нужно помочь. Что-то сделать. Это ненормально. – Упиралась я.
– Что именно? – С какой-то ехидной улыбкой повторял Адам, который начинал меня раздражать своим узким мышлением.
Но ведь и я сама стала просто немым участником этой отвратительной сцены. И абсолютно ничего не предприняла тогда. При мне насиловали девушку, а я стояла и смотрела, оцепенев от ужаса.
Душа моя, видимо требовала своей реабилитации. Поэтому я напирала на Адама уже как юрист, напоминая статьи в законах. А он конфронтировал меня обычным – не забывай, в какой республике мы оказались.
Больше я, разумеется, никуда с Адамом не ездила. Я боялась снова наткнуться на какой-то беспредел. К тому же, нам стоило огромных усилий вернуться домой. Все дороги были оцеплены. Тот самый грохот, который я приняла за раскаты вестников грозы и дождя, оказались эхом настоящей войны.
Годы были неспокойные и непонятные, лишенные всякого смыла и права каждого из нас мечтать о чем-то стабильном, о светлом будущем. Девяностые годы, которые плавно перетекали в нулевые.
Та самая несчастная Алика, которая смотрела на меня обезумевшими огромными глазами, стала для меня символом целой эпохи, невероятного разврата, перемешавшегося с отчаянием и необратимостью.
Долго я не могла забыть этот взгляд святой и прокаженной. Отвергнутой и измазанной в чужих пороках души.
О проекте
О подписке