Пока Шахт вновь привлек всеобщее внимание к проблеме долга, германский флот также начал готовиться бросить прямой военный вызов Британии. Так как Гитлер раньше высказывал желание заключить союз с Британией, адмиралы опасались, что на них не прольется золотой дождь средств, выделенных на перевооружение. Гитлер старался избежать конфликта с Великобританией по поводу колоний. Однако адмирал Эрих Редер умело манипулировал фюрером, благодаря чему в марте 1934 г. была принята и программа увеличения флота под вывеской «замены старых кораблей новыми»^[187]. Подобно люфтваффе и армии, Редер считал, что Германии следует делать односторонние шаги без оглядки на международную реакцию на ее перевооружение. Поэтому Редер в нарушение версальских ограничений запланировал создание серьезных сил: 8 линкоров вместо б, разрешенных Версальским договором, 3 авианосца, не предусмотренных в договоре, 8 крейсеров вместо разрешенных б, 48 эсминцев вместо разрешенных 12 и 72 подводные лодки, вообще запрещенные. С учетом высокой стоимости и сложности строительства боевых кораблей осуществление этих планов требовало большого времени. Новый флот был бы готов не ранее 1949 г. Однако начинать освоение средств следовало немедленно: со второй половины 1934 г. верфи северной Германии стали получать крупные заказы. В 1933 и 1934 г. вся эта военная деятельность производилась в полной тайне. В интервью иностранным СМИ Гитлер все так же отрицал принятие каких-либо реальных мер в сфере перевооружения. Однако к весне 1934 г. активность немцев приняла такой размах, что ее было уже невозможно скрыть от проницательных зарубежных наблюдателей^[188]. В апреле 1934 г. в ответ на публикацию бюджета Рейха, предусматривавшего резкий рост военных расходов, французы отказались от каких-либо дальнейших двусторонних дискуссий по военным вопросам^[189]. В ответ на просьбы объяснить увеличение военного бюджета представители Рейха делали каменное лицо, утверждая, что Германия производит только необходимые расходы на содержание вооруженных сил и на их обновление.

III

К чему правительство Рейха стремилось привлечь внимание в начале 1934 г., так это к следующей фазе «Битвы за рабочие места». С самого начала 1934 г. Министерство пропаганды и Министерство экономики вели активные консультации, готовясь к торжественному открытию второго этапа «Битвы за рабочие места», намеченному на 21 марта, когда по традиции отмечался приход весны. Празднества были расписаны буквально по минутам. Кульминацией торжеств, проходящих по всей стране, должно было стать выступление Гитлера перед рабочими, собранными на месте строительства автобана в Унтергахинге под Мюнхеном. В черновой программе «для служебного пользования», распространенной 5 марта, значилось:

10.45. Прибытие строителей государственного автобана (около 1000 чел.) на место строительства. Недавно нанятых рабочих следует разместить отдельной группой. Место строительства оцепляется на протяжении 500 метров с тем, чтобы не допустить чрезмерного скопления зрителей (силы для оцепления предоставляются полицией и С С).

11.00. Прибытие фюрера на место строительства (все немецкие радиостанции начинают передачу), вступительный радиорепортаж. Фюрера приветствует гауляйтер (3 минуты). Генеральный инспектор германских дорог, д-р Тодт, делает доклад о рабочих мюнхенского участка и всех прочих автодорог Рейха и о ходе строительства (3 минуты). Он приглашает фюрера осмотреть дорогу.

11.10–11.25. Фюрер осматривает дорогу. Его сопровождают:

гауляйтер,

рейхсминистр труда,

статс-секретарь Функ из Рейхсминистерства народного просвещения и пропаганды,

генеральный инспектор германских дорог д-р Тодт,

вождь Трудового фронта д-р Лей,

председатель совета правления Государственных автомобильных дорог, генеральный директор Дорпмюллер,

начальник Баварского отделения Рейхсминистерства народного просвещения и пропаганды, Ниппольд,

главный инженер мюнхенского участка строительства,

2 строителя,

(Силы оцепления принимают меры к тому, чтобы больше никто не присоединился к сопровождению фюрера). Пока Гитлер осматривает дорогу, проходит выступление рейхсминистра народного просвещения и пропаганды. Его речь передается только по радио и не транслируется громкоговорителями на месте строительства. Когда группа фюрера приближается к концу строительного участка, оркестр мюнхенского отделения Nationalsozialistische Betriebszel-lenorganisation(NSBO) играет один куплет песни «Братья в цехах и на шахтах» [Brilder in Ziehen und Gruben\^[190]. Выступление министра пропаганды завершается с началом игры оркестра.

11.25. Группа фюрера достигает конца строительного участка. 11.25–11.45. Выступление фюрера.

11.45. Исполняются по одному куплету из песен Deutschlandlied и Horst Wessel.

11.50. Конец передачи^[191].

Выступление Гитлера транслировалось по радио на всю страну, будучи ключевым моментом всех намеченных на то утро мероприятий и митингов. С тем чтобы каждый мог услышать фюрера, Министерство пропаганды объявило общенациональный перерыв в работе, начинавшийся в 10.45. Для того чтобы избежать излишних конфликтов, Гитлер решил, что рабочим не должны за это делать вычеты из зарплаты, но что в компенсацию за простой наниматели имеют право потребовать от них дополнительный час работы и не оплачивать его. Министерство пропаганды выработало точные указания по проведению всех местных мероприятий, организовывавшихся на всех строительных площадках, заводах, магазинах, фермах и конторах. Были изданы и инструкции для школ. Директора школ должны были выступить перед началом радиопередачи и разъяснить смысл данных торжеств, а также «национальное экономическое значение „Битвы за рабочие места“». На практике инструкции Министерства пропаганды содержали в себе минимум указаний. Дело брали в свои руки местные партийные деятели. Например, в промышленном Ганновере празднества начались в 7 часов утра с торжественного «призыва на работу» 1000 безработных перед городской биржей труда^[192]. Люди, только что получившие работу, построились в колонны и прошли маршем по центру города, направляясь на десять строительных площадок, работы на которых открылись специально по данному случаю. День завершился публичными выступлениями и митингом, объединившим тех, кто нашел работу после 1933 г., и тех, кто еще оставался безработным. Посыл этих мероприятий был ясен: в национальной борьбе за восстановление экономики никто не будет забыт.

В качестве пропагандистского начинания «Битва за рабочие места» весной 1934 г. вступила в новый этап. Однако примечательно то, что ни в 1934 г., ни позже, на национальные проекты по созданию рабочих мест не было выделено ни одной новой рейхсмарки: соответствующее формальное решение было принято берлинскими министерствами б декабря 1933 г.^[193] Для того чтобы импульс сохранился и в 1934 г., было санкционировано уже достаточно много проектов. Податели новых заявок уведомлялись о том, что фонды Рейнхардта полностью распределены и денег больше нет. С величайшим трудом выделения специальных средств удалось добиться только таким очагам безработицы, как Берлин и Гамбург. В обоих случаях верх взяли политические соображения. Геббельс и Геринг рассматривали Берлин как свою личную вотчину^[194]. Гамбург оправдал свою репутацию опасного революционного гнезда, выказав минимальный уровень поддержки Гитлера на референдуме, прошедшем в ноябре 1934 г. после смерти Гинденбурга. Но в целом власти Рейха оставались непреклонными. После декабря 1933 г. на создание рабочих мест денег больше не выделялось. Более того, начиная с весны 1934 г. выделявшиеся Рейхом субсидии на местные проекты по созданию рабочих мест были урезаны на одну шестую, к ужасу местных должностных лиц, всячески старавшихся сократить официальную численность безработных^[195]. К маю рейхсканцелярия была завалена тревожными обращениями со стороны активистов движения за создание рабочих мест, включая гауляйтера Восточной Пруссии Коха, опасавшихся того, что их прошлогодние достижения могут оказаться под угрозой^[196].

Но эти воззвания остались тщетными. К весне 1934 г. баланс приоритетов уже необратимо изменился. В столице уже не было секретом, что создание гражданских рабочих мест уже не рассматривается в качестве важнейшей задачи. Как докладывала побывавшая в Берлине гамбургская делегация, «В определенном смысле создание рабочих мест будет продолжено летом [1934 г.] на основе планируемых военных мероприятий. Но по очевидным причинам об этом не может быть объявлено публично»^[197]. В апреле 1934 г. механизм секретного финансирования перевооружения работал на полную мощность. Векселя Mefo выпускались на миллиардные суммы. Бухгалтерия велась кое-как. Однако в 1934 г. военные расходы приблизились самое меньшее к 4 млрд рейхсмарок, из которых в официальном бюджете Рейха фигурировало менее половины. Это означало, что на второй год пребывания Гитлера у власти военные расходы уже составляли более 50 % расходов центрального правительства на товары и услуги. В 1935 г. доля военных расходов выросла до 73 %^[198]. В то же время эффектное провозглашение «Битвы за рабочие места» в марте 1934 г. точно совпало с пиком усилий по созданию рабочих мест. В соответствии с официальными данными по рынку труда численность всех, кто получил работу благодаря какому-либо из механизмов по созданию рабочих мест, выросла с 289 тыс. в феврале 1933 г., когда Гитлер пришел к власти, до 1075 тыс. в марте 1934 г., то есть почти на 800 тыс. человек^[199]. За то же самое время безработица снизилась более чем на 2,6 млн человек. Таким образом, механизмы по созданию рабочих мест в момент их наиболее активного использования отвечали за сокращение официального числа безработных на 30 %. Как мы видим, даже тогда, когда эти инструменты применялись наиболее широко, благодаря им была создана меньшая часть всех новых рабочих мест. Начиная с весны 1934 г. число участников новых программ в среднем сократилось до 700 тыс. человек, постепенно уменьшаясь на протяжении 1935 г. Мы приходим к неизбежному выводу: несмотря на восторги пропагандистов, сопровождавшие возобновление «Битвы за рабочие места» в 1934 г., по сути, она в лучшем случае внесла лишь небольшой вклад в снижение числа безработных.

К 1934 г. общее возрождение германской экономики явно вышло далеко за пределы грязных строительных площадок, возникших в рамках «Битвы». Чтобы разобраться в силах, стоявших за этим подъемом, следует более тщательно изучить доступный статистический материал. Благодаря множеству инноваций в экономической статистике, разработанных при поддержке Веймарской республики, на основе источников того времени мы можем нарисовать весьма всеобъемлющую картину главных компонентов германской экономики в период восстановления^[200]. У нас имеется возможность проследить хронологию не только государственных расходов, но и частных инвестиций. Вычтя эти цифры из данных по национальному доходу, можно также оценить потребление домохозяйств.

Несомненно то, что и в 1933, и в 1934 г. полным ходом шло «естественное» выздоровление германского делового сектора. В 1933 г. важнейшей движущей силой восстановления служили инвестиции – главным образом в наращивание основного капитала. Первые признаки этого подъема стали основой для странной волны оптимизма, охватившей Веймарскую республику незадолго до ее кончины^[201]. После 1933 г. государственная политика оставила такой глубокий отпечаток на эволюции экономики, что все разговоры о продолжении «естественного выздоровления» становятся в какой-то степени спекулятивными. Мы не можем знать хотя бы с минимальной уверенностью, что произошло бы в том случае, если бы у власти находилось другое правительство.

ТАБЛИЦА 2.

Статистика экономического роста в нацистской Германии

Однако статистика указывает на продолжавшийся рост германской деловой активности. Вполне разумно предположить, что серьезное восстановление экономики могло произойти даже при отсутствии государственного вмешательства – как это случилось после первого крупного кризиса Веймарской республики в 1925 г.^[202] В 1933 г. частные инвестиции и в строительство, и в наращивание основных фондов внесли наиболее крупный вклад в восстановление экономики. Об этом свидетельствуют сведения о крупном приросте занятости в производстве чугуна и стали, металлообработке, промышленности строительных материалов и текстильной отрасли. Однако в первые шесть месяцев пребывания Гитлера у власти это выздоровление в деловом секторе компенсировалось резким сокращением реальной стоимости потребления домохозяйств. И даже в 1934 г., когда можно было бы ожидать, что выздоровление на рынке труда станет мощным стимулом к росту потребления – согласно знаменитому предсказанию кейнсианцев о том, что расходы на создание рабочих мест влекут за собой «эффект домино», – на самом деле оно внесло очень скромный вклад в общий экономический подъем^[203]. Хотя мы не можем сколько-нибудь точно измерить потребление, этот пессимистический вывод подтверждается и другими показателями – такими, как индексы оборота в розничной торговле^[204]. Продажи продовольствия, одежды и прочих товаров, необходимых домохозяйствам, начали заметный рост лишь через полгода после прихода Гитлера к власти. И это едва ли удивительно, если иметь в виду, что реальный заработок многих трудящихся в 1933 г. очень резко сократился, так как ставки зарплаты застыли на одном месте, а стоимость продовольствия начала расти. Этот запоздалый рост потребления не укрылся от современников. Зимой 1933–1934 гг. по всей стране, особенно в Рейхсминистерстве экономики, наблюдалась сильная озабоченность тем, что восстановление к тому моменту так и не привело к реальному росту покупательной способности домохозяйств^[205]. Более того, принимая в конце 1933 г. решение больше не планировать никаких государственных расходов на создание рабочих мест, рейхсминистерства отчасти пошли на это – потому, что хотели, чтобы в 1934 г. восстановление экономики проходило в большей степени не за счет финансируемых государством землекопных работ, а за счет оживления частного потребления.

Поскольку снижение потребления компенсировало рост инвестиций, на частный спрос в целом приходилось менее половины прироста совокупного спроса и в 1933, и в 1934 г. Таким образом, за гитлеровским экономическим возрождением с самого начала стоял главным образом госсектор^[206]. Более того, ясно и то, что в 1933–1934 гг. радикально изменились приоритеты германского государства. В 1933 г. явным новшеством были расходы на создание гражданских рабочих мест, позволившие увеличить потребление и на местном, и на национальном уровнях. Гражданские расходы Рейха продолжали активно возрастать и в 1934 г. Но при этом часто забывают, что взамен этого начиная с 1934 г. на режим жесткой экономии были переведены местные власти. В значительной степени Рейх тратил на создание рабочих мест те деньги, которые могли бы достаться местным властям. Именно в это на практике вылилось данное Гитлером 1 февраля 1933 г. обещание упорядочить отношения между Рейхом и местными властями. Спонсировавшееся государством восстановление экономики шло рука об руку с беспрецедентной централизацией государственных расходов, основные плоды которой доставались армии^[207]. К 1935 г. реальный ВВП Германии вернулся примерно на тот же уровень, на котором он находился в 1928 г. Несомненно, восстановление произошло быстро. Но своими темпами оно не слишком превышало восстановление экономики в США, за которым стоял совершенно иной набор политических мер. Кроме того, в данном случае восстановление происходило не быстрее, чем после первой сильной рецессии, поразившей Веймарскую республику зимой 1926–1927 г., когда 12 месяцев экономика страны росла такими темпами, какие никогда не наблюдались при Третьем рейхе^[208]. Поэтому вполне можно себе представить аналогичное быстрое восстановление даже при совершенно ином политическом режиме. В таком строго контрфактуальном смысле нельзя утверждать, что «причиной» германского экономического возрождения являлась нацистская экономическая политика^[209]. Однако бесспорно то, что реально произошедшее возрождение носит на себе четкий отпечаток власти НСДАП. В 1935 г. частное потребление по-прежнему было на 7 % ниже того уровня, на котором оно находилось до депрессии, а частные инвестиции – на 22 % ниже. Напротив, государственные расходы увеличились на 70 % по сравнению с уровнем 1928 г. и этот прирост был почти полностью обязан военным расходам. Что касается центральной власти, нет сомнений в том, что перевооружение стало ее главным приоритетом уже к началу 1934 г. С 1933 по 1935 г. доля военных расходов в германском национальном доходе, составлявшая менее 1 %, выросла почти до 10 %. Столь масштабного перераспределения общего национального продукта за такой короткий промежуток времени никогда прежде не происходило ни в одном капиталистическом государстве в мирное время. Результат произведенных всего за три первых года гитлеровского правления расходов на сумму в 10 млрд рейхсмарок, доставшихся сплоченному военно-промышленному комплексу, был грандиозным. Согласно оценкам того времени, уже в 1935 г. производством различной продукции, «не предназначенной для продажи», занималось до четверти немецкой промышленности^[210]. И в 1934 г. последствия такой резкой перестройки германской экономики вылились в первый реальный кризис при новой власти.