Цитаты из книг автора «Адам Гидвиц»

научен ненавидеть самую идею еврейства и крестьянства. Научен матерью, церковью, владетелями – теми, кто пользуется крестьянским трудом или отбирает у евреев их состояние под самым малейшим предлогом. Очень трудно отличить глас Господень от голосов тех, кто говорит громко и уверенно. Но что отличает вас от других, дети, кроме вашей способности творить чудеса, – это то, что вы ясно слышите голос Бога, и, когда вы его слышите, вы повинуетесь ему.

Какое богатство, какая власть, дивились дети, потребовались, чтобы покрыть все вокруг аккуратно тесанными камнями? И затем они увидели чудовище, влажно блестящее в дымке парижского дождя. Что-то вроде краба, сплошь панцирь и ноги, но больше, чем замок. Чудовищное, гороподобное ракообразное! – Глядите! – сказал детям Микеланджело ди Болонья. – Нотр-Дам!

Вильям выступил вперед и обнял огромной ручищей худенькие плечи своего друга, позволяя ему выплакаться в утреннем сиянии.

Как получилось, что вы друзья? Рабби и приор? Кричите друг на друга, обзываете друг друга сатаной? – И это ты зовешь дружбой? – сказал Иегуда, воздевая руки. Но тут же расхохотался. – Нет, это правда. Тебе повезет, если заимеешь такого друга.А Жанна сказала: – А у него есть. И целых два.

Его глаза смеялись, от улыбки старое, морщинистое лицо пошло трещинами, точно яйцо.

Ты убил Терезу, мою соседку. – Жанна выплюнула эти слова, точно горсть гнилых слив.

Вот почему я велел сровнять с землей ваше святилище. И вот почему я должен убить вашу собаку, какой бы славной она ни казалась. Он погладил голову Гвенфорт, и собака глянула на него словно завороженная, убаюканная его словами и успокаивающей рукой, – разве что лапы ее слегка дрожали.– А когда она будет мертва, мне придется сжечь и вас, как ложных святых, практикующих дьявольские искусства.Он сказал это так, словно это был единственный выход среди множества еще худших. – Кто-то будет говорить, что вы были святые, пострадавшие за веру. Но мы будем знать правду.

Он воззвал ко мне и сказал, что просит прощения за то, что не мог прийти раньше. За то, что вовлек меня в занятия чародейством и направил на пути дьявола. Что привел меня к безднам ада. Я молил его объясниться. Он сказал, что его пытали и мучили в адских сферах с тех самых пор, как он умер, и лишь сейчас ему дали возможность повидаться со мной и предупредить меня, но вскоре ему предстоит вновь погрузиться в бездны бесконечного отчаяния, чтобы никогда более не покинуть их. «Отринь ошибки, – сказал он мне, – отринь тщеславие. Обратись к Богу. Стань монахом, живи безгрешной жизнью. Каждый свой миг, каждый свой вздох посвящай борьбе с дьяволом». И он протянул ко мне руку, и кровь хлынула из отверстых ран, и ударил меня ладонью вот сюда, в грудь!

Прославленный. – Мудрый. – Якоб все повышал голос. – Лукавый. – Вильям тоже. Гвенфорт начала порыкивать на мальчиков. – Ученый! – Лицо Якоба покраснело. – Ведомый дьявольским научением! – воскликнул Вильям. Гвенфорт залаяла на них. – То, что он пишет, прекрасно! – возразил Якоб. – Да, это правда, – сказал Вильям помолчав. Якоб выглядел удивленным. Здоровенный юноша пожал плечами. Потом улыбнулся. – Брат Жером знает еврейский. Он читал мне. Полагаю, Иегуда пишет лучше всех ныне живущих авторов. Якоб во все глаза глядел на огромного послушника. – Может, ты и идолопоклонник, – сказал Якоб наконец, – но, по крайней мере, вкус у тебя хороший. А Жанна расхохоталась.

Зал был залит светом нескольких дюжин факелов, пламя плясало и пласталось, бросая странные тени на чуть ли не сотню пирующих, словно бы вырывая из мрака их истинную природу или, напротив, скрывая ее, кто знает. Бабушка одного из мелких рыцарей, уродливая женщина с крючковатым носом, в причудливом свете факелов вдруг стала стройной красавицей. А красивый, видный мужчина, странствующий проповедник, в том же самом трепещущем свете показался жестоким и пугающим.