Веселье начинается после окончания первого урока. Я успеваю собрать книги и тетради в рюкзак, когда ко мне подходит высокая стройная блондинка.
– Это место в классе никто не занимает, – говорит она, сложив руки на груди.
– Ты Тина, да? Я Аня, – тяну ей руку.
Она смотрит на мою ладонь, кривится и возвращается взглядом ко мне.
– Это место моё. Забрала шмотки и свалила.
– Я не уйду. Мне по медицинским показаниям важно сидеть на первой парте именно центрального ряда. Так уж вышло, что эта парта свободна.
– Она не свободна.
– Здесь никого не было, когда я пришла. И ты сидишь в другом месте, разве нет?
– Я сказала, это место моё!
– Романова! – слышу голос нашей классной. – Сбавь обороты. Место свободное, Ледовская может его занять. У нее действительно медицинские показания.
– Виктория Андреевна, – Тина делает максимально доброжелательное лицо, – вы же знаете, что место мое. Его никто не занимал никогда.
– Это было раньше.
– Но Виктория А…
– Всё, Романова! Это место тебе не принадлежит! Разговор окончен.
Классная руководительница теряет всякий интерес ко мне и Тине. Утыкается в тетради и на нас больше не смотрит. Я же вижу, как лицо Романовой покрывается красными пятнами. Она недовольна таким развитием событий, но а я что? Я могу и пересесть, но некуда. Еще одной парты в центре здесь нет.
– Ты пожалеешь! – шипит Тина так, чтобы не услышала классная.
Я пожимаю плечами. Школа удивляет. Я, конечно, хотела нормальную, но не думала, что в первый же день заведу себе врагов. Я вообще конфликтов не хотела! А судя по тому, как удивленно и настороженно смотрит на меня класс, именно это мне и грозит.
Ничего, прорвемся!
С этими мыслями я выхожу из класса, чтобы встретиться с Полей. Она поджидает меня у двери и сразу, как видит, хватает под руку.
– Рассказывай! – требует восторженно. – Как тебе Огнев? Я видела, что он был! Вышел одним из первых.
– Мудак твой Огнев, – бурчу раздраженно. – Это с ним я утром столкнулась на улице.
– Офигеть! – бормочет Поля. – Это он тебе нахамил?
– Он, – киваю. – И в классе добавил.
Я коротко рассказываю подруге о случившемся. Не забываю упомянуть и о Тине.
– Ты бы пересела, – со знанием дела изрекает она. – Романова будет мстить. Она у нас звезда школы, ее все боятся.
– Ой, что она мне сделает! – отмахиваюсь.
– Ну не знаю, я бы на твоем месте одна домой не возвращалась.
– Ой, всё, Полина. Еще я ее не боялась!
Мне, конечно, страшно. Я не привыкла к такому к себе отношению. В прошлой школе у нас спокойный, тихий класс был. Там даже не хамил никто друг другу. Здесь всё иначе.
Следующие уроки проходят спокойно. Меня никто не трогает. Ни Романова, ни Огнев. Последний, кстати, после четвертого взял рюкзак и куда-то свалил. Видимо, самому популярному парню школы разрешается посещать не все уроки. Может, и в школу он ходить будет не каждый день?
Кажется, обо мне забывают. Романова увлечена своими подругами и сплетнями, другие ученики на меня тоже не смотрят. Привыкли, видимо. Я расслабляюсь, но с Полей мы все же договариваемся пойти домой вместе. Так спокойнее.
На обеде тоже все нормально. С одноклассниками я не общаюсь. Даже имен многих пока еще не знаю. Нас не представляли друг другу, а самостоятельно ко мне никто не подходит. Боятся, что когда Романова начнет мстить, их заденет рикошетом.
Трусы.
Последний урок заканчивается. Я выхожу одной из первых. Быстро иду в туалет. Закрываюсь в кабинке. За мной кто-то заходит, и я вспоминаю слова Поли о том, что Романова будет мстить.
Тут же их отбрасываю. Здесь везде камеры. В туалете их нет, конечно, но в коридоре точно были. Когда заходила, я видела.
Слышу стук двери соседней кабинки, затем щелчок. Кто-то просто зашел в туалет, а я разнервничалась. Решительно открываю дверцу и выхожу наружу. Дальше – темнота. Мне что-то надевают на голову.
Я ни закричать, ни пошевелиться не могу. В ступор впадаю. С меня стаскивают пиджак, юбку, рвут блузку. Я слышу треск ткани. Кто-то больно тянет за волосы. Все делают тихо. Когда все заканчивается, меня толкают на пол и сдавливают веревку на шее.
Когда я стаскиваю мешок с головы, в туалете уже пусто, а дверь заперта. Меня снаружи закрыли, и я не могу выйти.
Бегу к рюкзаку, проверяю карманы. Телефона нет.
Моя одежда валяется ворохом в умывальнике. Мокрая и изрезанная. Юбка напрочь испорчена, пиджак тоже. Блузку немного повредили, сильно рвать не стали, но как теперь идти домой, не знаю. Рядом с вещами валяется записка:
“Делай выводы, новенькая”
Я несколько раз стучу в дверь кулаками, кричу, чтобы выпустили.
По ту сторону тишина. Уроки закончились, в этой части здания классов нет.
Остается надежда на уборщицу, но время идет, а она все не приходит. Ну не могут же они оставить туалет без уборки? Или могут?!
Я устала стучать и кричать. Сижу у двери, плачу.
Со мной никогда прежде такого не было. Меня не запирали, вообще никогда не трогали. Да и не оскорбляли. Я училась в скучной школе, и мне всегда хотелось в обычную.
Видимо, пересмотрела сериалов про школы, где разрешены тусовки, танцы, дискотеки и даже вечеринки. В моей этого не было, но сейчас, сидя на холодном полу, я бы вернулась назад. К черту эти вечеринки, куда хуже быть униженной.
Я утираю слезы со щек и со злостью бью ногой в дверь. Конечно, та не поддается, но я слышу шорох, а потом ручку резко дергают.
– Выпустите меня! – кричу. – Пожалуйста, меня тут заперли.
– Не могу открыть, – слышу голос Огнева. – Заперто на ключ. Я найду кого-то, чтобы открыли, – говорит он.
– Стой! – кричу. – Ты можешь… выбить дверь?
Повисает пауза. Я тяжело дышу, чувствую, как сильно колотится сердце. Сейчас от парня по ту сторону зависит моя судьба. Если кто-то из администрации увидит меня здесь, то узнает вся школа.
Будут обсуждать, смеяться, а виновных, я уверена, не найдут и не накажут. Я не видела никого и не слышала. Догадываюсь, что это Тина, но кто мне на слово поверит?
– Не надо никому говорить, пожалуйста.
– Ладно, – вздыхает Огнев. – Отойди от двери.
– А ты глаза закрой, когда зайдешь.
– Это зачем? – интересуется со смешком.
– Кирилл… – я впервые называю его по имени. – Пожалуйста.
– Ладно.
Веры ему нет, поэтому я закрываюсь в кабинке. Жду, пока он дверь выбьет. Когда слышу стуки, думаю о том, что зря я попросила об этом. Дверь-то деревянная, замок вроде прочный. После череды глухих ударов слышу стук.
Выхожу из кабинки.
– Ты там? – спрашивает Огнев, запыхавшись.
– Да.
– Не выходит. Ты подождешь меня? Я схожу за помощью.
– Не надо, – скулю жалобно. – Я как-то так… выберусь.
– Так… – он вздыхает, но после говорит решительно: – Вещи свои собери и в кабинке закройся. Я никому не скажу, что ты там, ладно? Просто молча сиди, что бы ни случилось. Я приду за тобой. Паролем будут стуки, вот такие, – Огнев стучит по двери “тук… тук-тук”. – В таком порядке, поняла?
– Да.
– Жди. И сделай, что я сказал.
Я быстро достаю из умывальника одежду, выжимаю ее и запихиваю в рюкзак. Книжки и тетрадки, конечно, намокнут, но не выбрасывать же форму здесь.
Запираюсь в кабинке и жду. Чем больше времени проходит, тем сильнее я себя накручиваю. Что если Огнев приведет друзей, чтобы поржать? С него станется поиздеваться после того, как я огрызнулась в классе.
Все еще сильно нервничая, выхожу из кабинки, подхожу к окну. Второй этаж, прыгать слишком рискованно. Не убьюсь, конечно, но сломать руку или ногу могу. Еще и опозорюсь.
– Открыть сможешь? – слышу голос за дверью.
Дергаюсь. Бегу в кабинку, закрываюсь.
– Зачем?
– Тарасов, дверь вскрой, а? Вопросы я тебя не просил задавать.
– Тут камеры, так-то… нас накажут.
– Тебя я накажу, если ты сейчас замок не откроешь, ясно? Наказание тебе не понравится, поверь.
Больше я ничего не слышу. То ли парни молчат, то ли ушли. Выйти не решаюсь. Жду.
– Всё.
– Молодец, Тарасов. Свободен.
Дверь открыта, голоса теперь слышу совсем близко.
– Войти дашь? Руки помыть.
– Иди мой. И проваливай.
Я слышу шаги, затем шум воды. Почти не дышу, и сердце колотится на разрыв. Уверена, если приложить пальцы к вене на шее и посчитать количество ударов сердца в минуту, то этот показатель превысит все допустимые отметки.
– Иди уже, Тарасов.
Я снова слышу шаги, затем закрывается дверь. Я дрожу. Понятно ведь, что никого, кроме Огнева, в туалете больше нет. Но он все равно стучит. Так, как и сказал.
“Тук… тук-тук”
В другую кабинку, не в мою.
Я отвечаю ему стуком и тихо шепчу:
– Я выйду сама, хорошо? Ты уходи.
Огнев дергает дверь в мою кабинку, я с перепугу пячусь назад и падаю на унитаз. Не могу удержаться на ногах.
– Эй, новенькая. Ты там жива?
– Жива. Уходи.
– Что они тебе сделали?
– Ничего.
– Тогда выходи.
– Нет.
На мне прозрачные колготки и нижнее белье. Красивое, конечно, не с какими-то слониками. Но вот так перед ним показаться – ниже моего достоинства.
– У меня спортивный костюм есть. Надо?
Откуда он знает? Если только…
– Это что – ты устроил?
Он молчит, и меня прорывает. По щекам катятся слезы, в груди давит от обиды. Как он мог вообще? Сначала сделать это все, а потом… потом типа помогать?
Решительно встаю, утираю слезы со щек. Еще не хватало показывать ему, что я плакала! Щелкаю замком, дверь открывать не спешу. Огнев тоже не трогает. Так и стоим.
Он – там, я – здесь. Страшно теперь, но не обратно же закрываться.
Потом напоминаю себе, что это он устроил. И он все уже видел.
Толкаю дверь. Выхожу, прикрываясь рюкзаком.
– Доволен? Или покрутиться? Хотя… ты и так уже все разглядел, да?
Я не смотрю на него. Стыдно. Щеки горят, руки сжимаются в кулаки.
– Ненавижу тебя, понял? Я ничего тебе не сделала! Нахамила, но и ты не одуванчик! Скотина!
Теперь смотрю на него. Из гордости и потому что злюсь. Его взгляд недовольный. И не виноватый. Даже не сожалеет. Видимо, такие приемы в порядке вещей для новеньких. И ему не стыдно за то, что сделал.
Не получив ответа, толкаю его в грудь. Он стоит на месте. Скала непробиваемая. Сволочь! Унизил меня, а теперь строит добренького. Бью еще раз. Он стоит. Ничего не делает, даже не пытается. Запал бить дальше пропадает. Вообще чувствую себя обессиленной.
– Все? Успокоилась? – уточняет. – На тогда, переоденешься.
Он пихает мне в руки спортивный рюкзак. Сильно так, что я аж в дверь кабинки вжимаюсь. Идет к выходу. Я ему вслед смотрю, удерживая свой рюкзак с мокрой формой и книгами и его – с вещами.
– Что, так и сбежишь? – бросаю ему вслед. – Уйдешь и ничего не скажешь?
Он даже не останавливается. Открывает дверь туалета, выходит.
– Трус! – кричу ему вслед. – Ты пожалеешь! – говорю уже тише – больше себе, чем ему.
О проекте
О подписке