– Боюсь, у меня для вас неутешительные новости, – произносит Елена Витальевна после осмотра и УЗИ.
– В каком смысле? Со мной что-то не так?
Я была у нее чуть больше полугода назад. Каюсь, задержалась, не пришла, как и обычно, ровно через шесть месяцев, но разве за это время могло случиться что-то ужасное?
– Ваша фертильность под угрозой, Майя Михайловна. Нам с вами срочно нужно возвращаться к планированию беременности, иначе есть риск, что вы не забеременеете вообще.
– Как это? Еще полгода назад все было нормально.
– Тогда у меня всего лишь были подозрения, я не стала их озвучивать, чтобы не нервировать вас, но сейчас… я уверена в своих словах. Вы ходите ко мне не так давно. Чтобы ставить подобный диагноз, я должна была убедиться, к тому же, если вы помните, вы пришли ко мне с планированием, но потом передумали.
Передумала не я, а мой муж. Как только я сказала ему, что хожу к врачу и хочу забеременеть, Демьян воспринял эту информацию в штыки. У него нашлась тысяча причин, почему сейчас не лучшее время заводить ребенка. Мы поссорились и несколько дней не разговаривали, что для нас стало настоящей катастрофой, ведь дольше, чем день, мы никогда не держали друг на друга обиду.
Я хотела ребенка больше, чем Демьян, потому что у меня, в отличие от него, не было карьеры, которой нужно уделять много времени. Те немногочисленные вызовы в компанию постепенно сходили на нет: то партнеры мужа приедут со своим переводчиком, то из-за срочности взяли случайного, чтобы не беспокоить меня. Дома я увядала и хотела расцвести в беременности и после.
Я была готова стать мамой, но Демьян становиться отцом не хотел. Временно, но этот период сильно затянулся. Настолько, что теперь вообще неизвестно, смогу ли я родить.
– С этим можно что-то сделать?
– Боюсь, что нет. Сниженный овариальный резерв – одна из самых распространенных проблем, с которой сталкиваются женщины, когда не могут забеременеть. Увеличить количество естественных фолликул невозможно. В клиниках, которые пытаются, так сказать, “активировать” работу яичника, не дают никаких гарантий, поэтому единственное, что мы с вами можем сделать – вернуться к вопросу с беременностью. Сейчас у вас еще достаточно фолликулов для зачатия. Если решитесь, мы с вами пропьем курс препаратов для стимуляции естественных процессов, и уже через пару месяцев вы забеременеете.
Елена Витальевна настроена очень решительно, бойко. Что-то записывает в моей карте, диагноз ее не страшит, судя по всему. Но это потому, что я для нее замужняя женщина, а у таких проблем с беременностью обычно не бывает, если со стороны мужа нет никаких заболеваний. Просто доктор Воронцова понятия не имеет, что я без пяти минут разведенка, и беременеть мне теперь не от кого.
– А что если… я не буду пытаться забеременеть?
– С каждым месяцем количество фолликулов будет снижаться, и так до абсолютного бесплодия.
– Сколько времени это займет?
– Я не могу спрогнозировать. Полгода, год, два. Все индивидуально, но по той динамике, что я вижу – времени у нас мало. Год, не больше. Дальше будет все сложнее и сложнее, пока беременность не станет невозможной. Я даже рекомендаций вам дать не могу, потому что вы ведете здоровый образ жизни, не пьете, не курите, беспорядочных половых связей и связанных с этим болезней у вас нет и не будет. Вы – образцово-показательная пациентка, но увы, даже с такими людьми случаются болезни.
– Из-за чего вообще… возникает такая проблема?
Елена Витальевна терпеливо проводит мне мини-лекцию. Я слушаю внимательно, держусь изо всех сил, чтобы не расплакаться.
– Я вам повторяю, что шансы – огромные! У нас есть время попробовать естественным путем, но если не получится – простимулируем ваши яичники и сделаем искусственное оплодотворение.
Воронцова говорит много и с энтузиазмом. Полностью уверенная в стопроцентном успехе и моей беременности. Я же… Я ее слушаю, даже киваю с умным видом, а сама не могу выбросить из головы мысли, прочно застрявшие там, едва я узнала о проблеме. Первая – вероятно, я не смогу забеременеть. Вторая – мне изменил муж, и я планирую с ним развестись, так что и беременеть, в общем-то, не от кого.
– Я дам вам направления на дополнительные анализы. Выясним, в каком состоянии находится ваш организм. Если нужно – пропьем курс витаминов. И еще нужно будет пройти…
– Елена Витальевна, простите, но мне все это сейчас не нужно, – я киваю на листы с направлениями, которые она смело мне выписывает.
Воронцова замирает, смотрит на меня поверх приспущенных на нос очков. Хмурится.
– Вы точно слышали, что я вам только что сказала? – уточняет на всякий случай.
– Я слышала, просто мне надо подумать.
Воронцовой мой ответ не нравится. Она явно не понимает, почему женщина, недавно так отчаянно желающая ребенка, теперь хочет подумать.
– Хорошо, – наконец соглашается, откладывая в сторону какие-то бланки. – Но постарайтесь думать быстрее. Есть риск, что если вы придете через полгода, мы уже ничего не сделаем, даже искусственно вас не оплодотворим.
Я киваю и, схватив сумочку, поднимаюсь со стула. Елена Витальевна отдает мне мою папку и мягко улыбается. Я выдавливаю подобие улыбки в ответ и выхожу за дверь. По пути на улицу меня шатает из стороны в сторону. Из-за пелены в глазах я едва могу сконцентрироваться на дороге. Держусь из последних сил и срываюсь уже на улице. Из глаз брызжут слезы, в груди нестерпимо давит. Я пытаюсь найти опору и прислоняюсь плечом к зданию больницы.
– Майя? Что ты здесь делаешь?! – меня отвлекает знакомый женский голос.
Повернувшись, обнаруживаю мать Демьяна. Она решительно направляется ко мне и всматривается в мое лицо, ища ответы на заданные вопросы. Несмотря на мои попытки сопротивляться, Инга Романовна тащит меня к клинике снова.
– Да подождите вы, – вырываю ее руку и пошатываюсь прямо на входе.
Последнее, что я вижу – ее нахмуренное и обеспокоенное лицо, а затем наступает темнота.
– Все в порядке, не нужно приезжать, я побуду с ней, Демьян, – голос свекрови доносится словно сквозь вакуум.
Веки поддаются с трудом. Я словно поздно уснула, а рано утром зазвонил будильник, и теперь мне очень сложно проснуться. Еще и голова раскалывается.
– Она пришла в себя, – голос свекрови звучит уже ближе. – Не приезжай, все хорошо.
Открыв наконец глаза, сталкиваюсь с изучающим взглядом Инги Романовны. Она отстраняет телефон от уха, отключается и отправляет его в сумочку. На меня смотрит с каким-то разочарованием, словно я за одно лишь утро успела разочаровать ее хуже, чем за десять лет брака с ее сыном.
То, что я для свекрови как кость в горле, для меня не новость. Мы с Демьяном поженились вопреки всему. И Инга Романовна, и Тимур Игнатьевич были против того, чтобы мы с их сыном вступали в брак. Они были против даже наших отношений, но когда узнали, что Демьян собрался на мне жениться, разрешили нам встречаться, лишь бы не официальный брак.
О том, что мы поженились, они узнали только через месяц после нашей регистрации и скромного празднования в ресторане. Не знаю, о чем говорил Демьян с отцом в кабинете, но мы с его матерью молча сидели в гостиной. Она буравила меня примерно таким же взглядом, как сейчас, а я равнодушно осматривала шикарное убранство их дома. Семья Высоцких никогда не была бедной, но Демьяну в бизнесе всего приходилось достигать самому. Я не помню, чтобы в адрес моего мужа, когда мы только начинали встречаться, летело много комплиментов и хоть сколько бы то ни было поддержки от родителей.
– Демьян к тебе рвется, – сухо говорит Инга Романовна. – Я позвонила ему, когда ты упала в обморок на крыльце больницы. Ты плохо себя чувствуешь? Беременна?
Последний вопрос свекровь задает с интересом, внимательно впиваясь в меня взглядом.
– Нет.
Она недовольно кривится, отворачивается и отходит к окну. Не оставила валяться на улице – и на том спасибо.
Примерно через пару лет после того, как мы с Демьяном поженились и, вопреки ожиданиям его родителей, расставаться не спешили, Инга Романовна пришла ко мне с серьезным разговором. Мне на тот момент было двадцать три. У меня были амбиции, я очень хорошо училась, и Демьян мне в этом помогал. О том, чтобы расширять семью, мы с ним, конечно же, не думали. Муж хотел не просто заработать, а стать известным. У нас у обоих были свои мечты, и мы их поддерживали. У родителей Демьяна на этот счет было свое мнение.
“– Ты должна родить, Майя, – сказала Инга Романовна. – Однажды Демьяну понадобится наследник. Он уже сейчас подает надежды стать не только первоклассным архитектором, но и развить что-то свое. Ты же знаешь, какие у моего сына амбиции.
– Демьян говорит, что мы пока не готовы к детям, – ответила ей вежливо. – К тому же у меня учеба.
– Демьян может не быть готовым еще десять лет, но ты… в твоих руках сделать так, чтобы он передумал. Забеременей, Майя, роди сына. Чего стоит твоя учеба против настоящей семьи?”
Я помню тот наш разговор очень хорошо. И несколько последующих тоже помню. Инга каждый раз заводит разговор о детях, и каждый раз он заканчивается непониманием.
– Не стоит начинать снова о детях, – предупредительно выставляю руку, когда вижу, как свекровь снова поворачивается ко мне и собирается начать разговор.
– Я и не собиралась, – хмыкает. – Я поняла уже, что ты – пустоцвет.
– Вы что забыли в моей палате? Убедили Демьяна в том, что приезжать не нужно, пора и честь знать.
Когда-то давно я была другой. Вежливой, улыбчивой, лучиком света, который не реагирует на тьму. С годами мое отношение к Инге Романовне испортилось настолько, что нормально с ней поговорить я могу только в большой компании. Там нам обеим нужно притворяться, что мы не готовы вгрызаться друг другу в глотку. Впрочем, я правда не готова. К свекрови я не испытываю совершенно никаких чувств. Даже злости и раздражения нет, она всего-навсего мне неприятна. Наверное, поэтому ее “пустоцвет” меня не трогает. Возможно, где-то внутри, но снаружи я остаюсь такой же равнодушной.
– Я здесь, потому что хочу знать, что с тобой.
– Переутомление, – пожимаю плечами.
– И чем же ты так утомилась?
– Рассматриванием журналов мод и тратой денег вашего сына, чем же еще мне заниматься, Инга Романовна?
Свекровь на мой выпад никак не реагирует, забирает свою сумочку с небольшой тумбочки и выходит из палаты.
Через несколько минут в палату входит молодой доктор с небольшой папкой в руках. Он говорит мне, что ничего критичного они не заметили, что мои анализы в норме, и единственное отклонение – небольшое снижение давления. Я здорова. Учитывая полученный диагноз у гинеколога – почти.
– Я могу идти домой? – спрашиваю у доктора.
– Да, конечно. Заберите на ресепшн ваши документы.
Я поднимаюсь с кровати, забираю свои вещи и покидаю палату. Выйди из больницы с бумагами в руках, жду заказанное такси. К счастью, оно приезжает вовремя, и я даже не хлопаюсь в обморок повторно. Сажусь в машину и еду домой, запрещая себе думать обо всем случившемся. Новости, какими бы они ни были, лучше получать дозированно.
Рассчитавшись с таксистом и выйдя на улицу, понимаю, что дозированно – со мной не работает. Около подъезда стоит Даяна – помощница моего мужа.
– Майя, мы можем поговорить?
– О чем же нам разговаривать?
Я не хочу верить, что все – правда. Что мой муж действительно спит с этой вот…
Что по ночам он пропадает в офисе, потому что трахает ее, а не потому что у него жутко много работы.
– У меня для вас есть кое-какая информация, – терпеливо говорит она. – Мы можем подняться к вам в квартиру и поговорить?
– Мы можем сделать это и здесь.
– На улице? – она ошарашенно распахивает глаза, осматриваясь по сторонам.
Вчерашняя устроенная здесь молодежью сцена отчетливо врезается в память. Сюда прямо сейчас не хватает разве что Демьяна и моей истерики.
– Ладно, – киваю и следую к подъезду.
О проекте
О подписке