Глава 2

Проснулась я рано. Ложиться с темнотой и вставать с первыми лучами солнца – это про меня. Я быстро вскочила на ноги, ведь нужно закончить работу. На полу виднелось засохшее пятно крови, но вот самого мужчины нигде не было. Испугавшись, я выбежала на улицу, осмотрелась по сторонам и обнаружила его. Еле стоя на ногах и опираясь на ножны своего громадного меча, как на трость, воин встречал рассвет. Я оторопела, ведь никак не рассчитывала, что уже этим утром он сможет самостоятельно подняться. Не издавая ни звука, я потянулась за палкой, лежащей у землянки. Слабая, конечно, защита против острого клинка в его руках, но других вариантов у меня не было. К тому же он сильно ранен.

Набравшись храбрости, я окликнула воина:

– Тебе еще нельзя вставать.

Выдавив это, я поняла, что еще никогда не разговаривала с мужчинами. Разве что с отцом, но это совсем другое. Его я знала с рождения, а этого воина со вчерашнего дня, и то в полумертвом состоянии.

С большим трудом он обернулся, услышав мой голос, и заговорил:

– Я благодарен вам за спасение моей жизни, но мне некогда отлеживаться.

Воин не выглядел устрашающим как те, что убили отца и мать. Напротив, он казался добрым человеком. Во мне поубавилось волнения, и я бросила палку обратно на землю. Колени еще немного дрожали, но я зашагала к нему, попутно произнося:

– Тогда умрешь. Истечешь кровью и умрешь. Да ты даже если попытаешься идти, то через пару метров свалишься и умрешь. Второй раз зашивать тебя я не стану!

– Мои люди предали меня и пытались убить, они оказались членами Братства, – вдруг заявил он. – Я должен немедленно представить их суду столицы.

– О каком Братстве вы все говорите? – поинтересовалась я.

– В вашей провинции сформировалось Братство, большую часть которого составляют бывшие и, как выяснилось, действующие воины столицы. Они захватывают деревни и города, берут с жителей плату за неприкосновенность. Несогласные лишаются своих домов и лавок, а некоторые и симпатичных дочерей.

Мужчина говорил так медленно и спокойно. В его голосе чувствовалась сила и благородство. Нельзя быть такой доверчивой, но я поверила ему. Он совсем не стоял на ногах и, казалось, был готов рухнуть замертво. Проникшись сочувствием, я уже не могла бросить его в таком состоянии.

– Иди в дом, – буркнула я, давая опереться на свое плечо. – Не хоромы, но какое-то время тебе придется здесь пробыть.

– Как вас зовут? – спросил он, пытаясь самостоятельно добрести до землянки.

– Меня?! – я удивилась столь обычному вопросу. Наверное потому, что мне его еще никто и никогда не задавал.

– Вас, – с тяжестью в голосе подтвердил воин, все же опершись на меня, не в силах больше стоять. – Я Верджилиус, кстати, но можно просто Верджил.

– Амелия, – представилась я, закидывая его левую руку себе на плечи.

– Я в вечном долгу перед вами, Амелия.

Я помогла ему добраться до землянки, устроила на лежанке и настрого запретила вставать. Затем посмотрела на повязку в области живота и заметила, что швы разошлись и кровь засочилась.

– Ну вот, – недовольно вздохнула я.

– Что такое? – спросил меня Верджил.

– Вставать не нужно было, вот что.

Мужчина усмехнулся, а я вновь пробубнила:

– Когда начну зашивать, не будешь так ухмыляться.

После этих слов, он лишь широко улыбнулся, смотря прямо мне в лицо.

– Что смешного?! – выпалила раздраженным голосом, попутно отводя глаза в сторону, не давая нашим взглядам соприкоснуться.

– Вы говорили, что больше не станете меня зашивать. Почему вы так добры?

– А ты бы бросил умирающего? – вопросом на вопрос ответила я.

– Наверное, да, – со стыдом ответил воин.

– Спасибо.

– За что? – удивился он.

– Теперь мне будет намного легче, когда ты закричишь от боли.

– Не закричу. Обещаю.

Когда я снимала старые швы и накладывала новые, Верджил и правда не издал ни звука. Не соврал. Он мужественно терпел всю боль, и даже выражение на его лице не менялось, как бы глубоко не входила игла. Зато мои руки тряслись: я никогда не зашивала людей и не трогала мужское тело. Не знаю точно, что пугало меня сильнее…

Закончив, я вернулась к своим делам, а воин уснул. Периодически я поглядывала на Верджила и проверяла на нем повязку. Мне не хотелось думать о нем, переживать за его состояние, но мысли сами лезли в голову.

«Как же здорово, когда рядом есть кто-то, с кем можно поговорить. Без человеческого общения можно сойти с ума, но не стоит привязываться, ведь он скоро поправится и уйдет», – это была мудрая мысль, которой я решила придерживаться.

Верджил проспал весь день. Столько же понадобилось и мне, чтобы побороть дрожь и дискомфорт от присутствия нежданного гостя. Все-таки трудно привыкнуть к человеку в доме, после стольких-то лет одиночества.

* * *

Это был жаркий день. С самого раннего утра я сидела на траве и очищала самодельным ножиком корешки целебных растений. Верджил, пригибаясь у низкого дверного проема, уверенным шагом выбрался из землянки наружу. Было видно, что ему намного лучше. Подойдя ко мне, он спросил:

– Почему вы живете здесь?

– Не всем же жить в столице, – огрызнулась я.

– Простите, если своим бестактным вопросом я как-то задел ваши чувства. Знайте, я не хотел. Вы сделали для меня так много, как я могу отплатить?

– Перестань говорить «Вы», я просто Амелия.

Верджил подошел чуть ближе и опустился рядом на траву. Я подняла глаза и вновь увидела этот странный взгляд, совсем как у деревенского прохожего, которого я случайно задела плечом. Он оцепенел и смотрел на меня, а спустя несколько мгновений восторженно произнес:

– Ты такая красивая! Ты прекраснее всех девушек столицы!

– Уж это вряд ли, – усмехнулась я в смущении.

– Я не вру, Амелия.

– Ты просто размяк, – ответила я. – Идем, завтрак почти готов. Поешь, сил прибавится и глупости из головы выветрятся.

Меня пугал до глубины души этот безумный влюбленный взгляд, что воин бросал на меня. Ненормальный для человека, едва знакомого со мной, даже с учетом того, что я спасла ему жизнь. Хотя я мало что понимаю в людских взаимоотношениях, но это уже слишком.

* * *

Когда мы завтракали, я сидела, опустив глаза. Было неуютно есть не в одиночестве. Периодически поглядывая на него из-подо лба, я заметила, что Верджил как-то странно мотает головой и жмурится, словно пытаясь проснуться, или очнуться от какого-то транса. Я не стала спрашивать, что с ним происходит, продолжив молча есть. Но закончив прием пищи, он первым нарушил тишину:

– Расскажи о себе, Амелия.

– Ты видел всю мою жизнь, больше мне нечего рассказать. Поведай лучше о себе, – предложила я.

– Я принадлежу к старинной семье Бранд и являюсь наследником клана, – сразу же ответил он. – Сейчас главой клана является мой отец, а я командую отрядом.

– Ты важная шишка, Верджилиус Бранд, – произнесла я с презрением.

– Я чем-то обидел тебя, Амелия?.. Я совсем не собирался хвастаться своим положением, больше мне и нечего рассказать о себе. Честно.

– Мне не нравится столица и ее зазнавшиеся воины в сверкающих доспехах.

И вот опять. Верджил застыл, не сводя с меня глаз. Зрачки расширились, а рот приоткрылся.

– Эй… – я провела ладонью перед его лицом.

Но уже через мгновение мужчина снова помотал головой и словно очнулся.

– Что с тобой? – спросила обеспокоено.

– Как я могу отблагодарить тебе? – как ни в чем не бывало заговорил Верджил. – Чем ты обычно занимаешься? Раз уж мне приходится пользоваться твоей добротой, позволь хотя бы помочь по хозяйству.

* * *

Вечером того же дня мы сидели на холме. Я собирала необходимые Сесилии корешки и травы, а Верджил помогал мне их очищать и связывать в пучки. Было видно, как ему больно и трудно, но он молча продолжал работу.

Когда начало темнеть, я присела на траву рядом с незваным гостем. В тишине мы вместе смотрели на закат, ведь больше здесь и нечем заняться. Я откинулась назад, зацепив своей ладонью его руку. Это оказалось чертовски приятно, касаться другого человека. Вдруг я начала понимать, почему люди строят дома рядом друг с другом, почему общаются, и почему касаются тел себе подобных. Я знала, что нужно убрать руку, но не могла. Наоборот, мне хотелось сжать его ладонь и еще сильнее прочувствовать чужое тепло. Но я не успела ничего предпринять: Верджил все решил сам и первым взял меня за руку. Сердце заколотилось и все тело прошибло дрожью. Я посмотрела ему в глаза и слезы сами покатились по моим щекам. Я попыталась их сдержать, но не смогла. Словно мне давно хотелось проплакаться, но не было подходящего момента. Это так глупо, рыдать оттого, что кто-то взял тебя за руку. Для многих это мелочь, но для меня – это самое приятно ощущение, которое я только испытывала в своей жизни.

– Почему ты плачешь? – недоумевал он.

Я не ответила и крепко сжала губы, чтобы только сильнее не разреветься. Но когда Верджил начал вытирать мои слезы второй рукой, я залилась плачем как младенец. Терять мне было уже нечего, и я бросилась ему в объятья, туго обхватив мужскую шею. Прижималась к нему, пока слезы не прекратили течь.

Я не плакала с того злополучного дня, как не стало моих родителей. Нехватка людского общения и годы сдержанности дали о себе знать. Мне было стыдно, и охватили странные мысли:

«Интересно, о чем он сейчас думает? Ему нравится? Или может противно? Наверное, просто счел меня сумасшедшей».

Спрашивать я не стала, да и он ничего не говорил. Повисев на Верджиле еще немного, я отпустила его шею, после чего сухо произнесла, глядя в землю:

– Уже поздно, идем спать. Совсем скоро ты сможешь уйти.

Я помогла воину подняться на ноги, и только тогда он ответил:

– Без тебя и никуда не уйду.

Что-то екнуло в моей груди, а лицо расплылось в улыбке. Наверное, именно ради таких слов люди и находят себе близких, ведь так приятно чувствовать себя нужным кому-то.

Увидев радость на моем лице, Верджил принял ее за знак и резко поцеловал. Но поцелуй этот длился совсем недолго. Я не знала, что делать и просто замерла на месте, а мои губы не шевельнулись. Тогда он виновато посмотрел на меня и тихо произнес:

– Прости.

Я стояла как вкопанная, смотря на него огромными перепуганными глазами. А всего через мгновение в панике убежала в землянку, забилась в угол и притворилась спящей, хотя сама еще долго лежала и сжимала свои руки между коленями, вспоминая ощущение человеческих прикосновений. Я слышала, как Верджил вернулся домой. Не произнеся ни слова, он лег на соломенную лежанку и, в отличие от меня, очень быстро задремал.

К середине ночи, когда сердце перестало колотиться, и прошла паника, я пробралась к нему в постель, чтобы снова обнять… Я знала, что не стоит этого делать, но не смогла сдержаться.