Цитаты из книги «Рассечение Стоуна»

Избыток знаний – проклятие пациента.

Затхлая аммиачная вонь печеночной недостаточности и желтые глаза появлялись в сезон дождей; характерный для брюшного тифа запах свежевыпеченного хлеба присутствовал круглый год, в этом случае глаза были тревожные, матово-белые. Абсцесс легкого давал зловонное дыхание; ожоги, инфицированные синегнойной палочкой, пахли виноградом; почечная недостаточность – прокисшей мочой; золотуха – пивом… Перечень был обширен.

Можешь назвать меня старомодным, – произнес Дипак, – но я всегда верил, что тяжкий труд вознаграждается. Поступай по совести, будь справедлив, правдив перед самим собой… однажды все это сработает.

Став постарше, я определил для себя такую цель: стать врачом. Главным образом не для того, чтобы спасти мир, а чтобы излечиться самому. Немногие доктора, особенно из числа молодых, способны признаться в этом, но ведь вступая в профессию, мы все, пожалуй, подсознательно верим, что служение другим уврачует наши собственные раны. Так-то оно так. Если только не разбередит окончательно.

Но если в тебе теплится интерес к другим людям, к их благополучию, если ты вошел в эту дверь, происходит странная штука: свои собственные злоключения ты оставляешь у порога. И это быстро переходит в привычку.

все, что ты видишь, чего касаешься, каждое семя, которое ты посеял или не посеял, становится частью твоей судьбы…

Но есть и дырка иного рода – кровавый разрыв, что разделяет семью. Порой при рождении, порой позже. Все мы пытаемся сшить разорванное. Это цель жизни. Невыполненная, она переходит к следующему поколению.

Смысл сказки про старые туфли таков: все, что ты видишь, чего касаешься, каждое семя, которое ты посеял или не посеял, становится частью твоей судьбы…

Шива бросился к доске, хотя его не вызывали, и написал: 10 213 223. Бейли долго смотрел на доску и наливался краской, наконец, как-то по-женски, развел руками: – А почему это число должно нас заинтересовать? – Первые четыре цифры – это номер вашей машины. (Судя по лицу мистера Бейли, он понятия об этом не имел.) Но это так, совпадение. Это число, – Шива постучал мелом по доске, – единственное, которое само себя описывает, если прочитать его вслух. Один ноль, две единицы, три двойки и две тройки! – Тут мой брат радостно засмеялся, чем поверг класс в изумление, отложил мел и сел на свое место.

Почему для того, чтобы понять, как дорога каждая проведенная с ним секунда, понадобилась болезнь? Ничему мы, люди, не учимся. Каждое поколение повторяет те же ошибки. Мы разглагольствуем перед нашими друзьями, трясем их за плечи и убеждаем: «Пользуйся сегодняшним днем, лови момент!» Большинство не в силах вернуться и поправить сделанное, невозможно заделать пропасть между если бы и реальностью. Немногим счастливчикам вроде Гхоша удается избежать подобных терзаний, им незачем останавливать мгновение, исправлять прошлое. Теперь Гхош часто подмигивал мне и улыбался. Когда-то он учил меня, как жить. А теперь – как умирать.